Читать онлайн «Нить курьера». Страница 3

— Многие гитлеровские разведчики хорошо знали темные пятна в биографиях некоторых высокопоставленных лиц и крикливых писак, о чем поведали представителям Централь-

ного разведывательного управления США. Произошли встречи, и те охотно сменили хозяев. Вы знаете, как это де

лается, — сказал Федчук, повернувшись ко мне.

Заняв прежнее положение, он выдвинул пепельницу из дверцы, погасил сигарету и смахнул пепел с брюк.

— Теперь Госдепартамент США, — продолжал он, — через этих высокопоставленных агентов пытается влиять на политику Австрии во враждебном нам духе. Точно такая же картина в жандармерии и полиции.

Федчук замолчал. Несколько мгновений он всматривался в какое-то здание в глубине сада и заговорил вновь, перейдя на немецкий:

— С американской разведкой тесно сотрудничают активные агенты Гелена, пробравшиеся в руководство австрийской жандармерии и полиции. Они имеют хорошо налаженную связь С западными разведками и систематически информируют их о результатах своих наблюдений за советскими оккупационными войсками, предоставляя в их распоряжение любое досье и любые интересующие их сведения о любых лицах.

Дальнейшее путешествие привело нас еще к одному величественному зданию.

— Это Ратхауз, венская Ратуша, — продолжал пояснять Федчук. Ратуша стояла лицом к Рингу, от которого была отделена парком. Построена она в стиле весьма близком к готическому. Посреди лицевого фасада здания почти на сто метров ввысь вознеслась стрельчатая готическая башня. Ее венчала фигура закованного в латы знаменосца, с огромным штандартом в поднятой руке.

— Эту фигуру, — сказал Федчук, — венцы окрестили «Железным рыцарем Ратуши». Ее изображение стало эмблемой Вены.

Здание Ратуши я осматривал с глубоким волнением: я знал, что там, в ее огромных сверкающих залах, множество раз дирижировал оркестром, исполнявшим чарующие мелодии, сам Иоган Штраус.

— Наше положение усложняется еще и тем, — продолжал знакомить меня с Веной Федчук, — что в Австрии, и особенно в Вене, свили себе гнездо до шестисот тысяч беглых фашистов и предателей.

Федчук сморщился. Вынул из кармана платок, вытер им руки. Всегда спокойный и невозмутимый, после паузы он добавил:

— Всем им нужна работа, а в Австрии после войны безработица возросла почти, в два с половиной раза. В Вене, например, более двадцати процентов жителей — безработные. И это никого не волнует. Наличие хронической безработицы отвечает интересам предпринимателей, да и разведок западных стран. Изнемогающему от голода они бросают кость или кусок хлеба и, посылают его вредить. Так «гуманисты» — империалисты выжимают нужные им плоды даже из тощего поля безработицы.

Обогнув здание Венского университета, мы выехали к закованному в гранит Дунайскому каналу. Сам Дунай находится далеко от центра города, на его восточной окраине, но и канал, омывающий центр, оставляет впечатление достаточно широкой и полноводной реки.

Свернув направо, мы оказались у собора святого Стефана — знаменитой архитектурной достопримечательности Вены. Выйдя из автомашины, я увидел громаднейшее сооружение, исключительное по своей красоте.

— Говорят, что собор строился более четырехсот лет, — заметил Федчук. — Одна из башен собора была повреждена во время бомбежки Вены англо-американской авиацией и полностью восстановлена нашими воинами. А ведь шпиль собора возносится на высоту ста тридцати восьми метров. Кстати, сейчас увидим оперный театр, на восстановлении которого также работают советские военнослужащие.

Проехав немного по Рингу, мы остановились у сильна разрушенного здания театра. Под его сводами одиноко маячили старческие полусогнутые фигуры, доносились звуки мелодий. Оказалось, что у стен разбитого театра приютились музыканты, живущие подаянием.

— Вот видите, — строго сказал Федчук, — в самом центре, можно сказать, в сердце города, рядом со сказочной красотой и богатством бедность и нищета. А на окраинах еще хуже. В поисках пропитания люди идут к мусорным свалкам. Вместе с тем австрийское правительство, несмотря на наши возражения, ввело оккупационный налог с населения, к тому же вдвое превышающий расходы по оккупации. Теперь излишки от этого налога направляются на возрождение австрийской армии, создаваемой незаконна

После театра мы поехали по узенькому и совершенно безлюдному переулку, заваленному кирпичами и щебнем.

— Работы по очистке улиц ведутся медленно, — как бы между прочим заметил Федчук. Потом достал сигареты и предложил: — Покурим? Я что-то не вижу, чтоб вы курили.

— Хотя курение, как говорят, самая что ни на есть мужская привычка, я как-то не смог ее приобрести, — пошутил я.

— Тогда вы в Австрии не прогорите, — пошутил в свою очередь Федчук. — Дело в том, что, помимо оккупационного налога, налога на зарплату, на пособия по безработице, жилищного, нефтяного, культурного, здесь также введены налоги на такие товары, как табак, спички, сахар, соль, керосин. Поневоле люди бросаются в любое пекло. И как показывает жизнь, фашистское охвостье охотно идет в услужение разведкам западных оккупационных стран.

Выехав из переулка, я увидел множество замечательных по архитектуре зданий, совершенно не пострадавших от войны, в окружении уютных площадей и тенистых улиц.

— Зайдемте, пока я не заморил вас голодом, — предложил Федчук. Мы оказались в знаменитом кафе «Либер Августин», где не только позавтракали, но и осмотрели автографы, запечатленные на сводчатом потолке одной из комнат Моцартом, Марк Твеном, Штраусом, Карузо, Шаляпиным и другими знаменитостями. Оставив кафе, мы подошли к величественной «колонне Чумы» на Грабене. Площадь была безлюдной, и Федчук заговорил вновь:

— Нас здесь буквально осаждают все категории шпионов: и черпающие информации из личных наблюдений, и подбирающие обрывки писем и других бумаг с русским текстом в районах дислокации наших частей, и подслушивающие телефонные разговоры, и те, кто иіцет возможность раскрыть секрет из личных контактов с советскими военнослужащими— все они одинаково опасны. Но самой опасной стала небольшая группа геленовских разведчиков, владеющих русским языком, нацеленная на вербовку советских граждан. В ее распоряжении проститутки, мелкие дельцы, шулера. Будьте особенно осторожны к деятельности этой группы.

Федчук замолчал. Лицо его помрачнело. Мы медленно пошли к ожидавшей нас машине.

— Все это я вам говорю не для страха, а для уяснения оперативной обстановки, в которой придется бороться с вражеской агентурой. Должен с уверенностью сказать, что, если бы не шпионаж и не провокации западных разведок, мы имели бы с австрийскими гражданами самые добрые и ничем не омрачаемые отношения, они, в своем подавляющем большинстве, не питают к нам никаких враждебных намерений.

Как прилежный ученик на уроке, я внимательно слушал каждое слово Федчука, думая о том, как применить свои знания и опыт в конкретных условиях Австрии.

— Теперь о конспирации, — остановившись, сказал Федчук. — Вы, конечно, понимаете, что мы работаем в тишине. С народом, обязательно с народом, но в тишине. И если вдруг возникает стрельба, драка со шпионом, погоня, то это значит, что где-то в работе контрразведки произошел просчет. Допущена ошибка, позволившая ее противнику догадаться о грозящей опасности и принять ответные, порой отчаянные меры. Кроме того, такие просчеты чреваты здесь и политическими последствиями. Я смотрел на Федчука, ожидая его предложения, но он быстро проговорил:

— Теперь, кажется, все. Пойдем к машине.

Возле машины, подавая мне руку, он сказал:

— Итак, пару дней знакомьтесь с городом, а потом — за дело. Шофер отвезет вас в комендатуру М. До свиданья, желаю успехов.

— Спасибо, до свиданья, — ответил я.

Садясь в машину, я осмотрелся, прислушался. Дождь кончился, над Веной сияло солнце.

Австрийский городок М., в котором мне предстояло работать, был расположен южнее Вены, в живописном уголке вечнозеленых отрогов восточных Альп.

Центральная часть города состояла из причудливого переплетения старинных кривых и коротких улочек, тупиков и площадей с памятниками жертвам чумы и архитектурными ансамблями разных времен и стилей, от которых веяло глубокой древностью. Ближе к окраине строения были проще, улицы шире. Здесь размещались мелкие ремесленники, лавочники, землевладельцы, не вполне опрятные закусочные и парикмахерские. На многих зданиях со времен войны все еще сохранились поспешные росчерки наших саперов: «Проверено, мин нет» или «Дом разминирован». И эти надписи напоминали наших сол'дат, которые, казалось, до сих пор стоят у этих домов, оберегая мир и покой в городе.

Военная комендатура размещалась в отдельной небольшой двухэтажной вилле, расположенной хотя и не в самом центре, но поблизости от него. Здесь же был сад, отгороженный от прилегающих к нему дворов густой проволочной сеткой и сплошными зарослями виноградных лоз. С улицы к зданию примыкали различные коммерческие заведения: магазины, парикмахерские, закусочные и гостиницы с витринами, подражающими венскому щику. Первый этаж виллы был занят под казарму для солдат, несущих в городе гарнизонную службу, на втором — находились служебные кабинеты офицеров.