Читать онлайн «Тройной агент». Страница 40

Тугая пригонка жилета к телу и особое расположение карманов со взрывчаткой позволяют направить энергию взрыва вовне, к тому, кто стоит непосредственно перед шахидом. Часть энергетической волны неизбежно устремляется вверх и разрывает тело бомбиста в самом слабом месте, в области шейных позвонков под нижней челюстью. Этим объясняется странное явление: голова бомбиста в момент детонации всегда начисто отрывается от тела, и ее позднее обнаруживают совершенно неповрежденную в нескольких метрах от туловища, в клочья изорванного. Когда в первые годы нового века началось повальное нашествие шахидов на израильские кафе и междугородние автобусы, полицейские обнаружили, что довольно легко можно отличить тело бомбиста от останков его жертв: надо лишь найти труп без головы.

В тот день вокруг жилетных дел мастера собралась группа молодых пакистанских рекрутов (кое-кто из них уже был назначен на роль шахида); они смотрели, как мастер работает, и восхищались. Один заснял на сотовый телефон, как тот полез в ящик с взрывчаткой и вынул не то, что ожидалось: не обычные пакетики с порошком, а брикеты похожей на пластилин гораздо более мощной военной взрывчатки, которая называется «Композиция Си-4»[52]. Он размял брикеты, чтобы они стали плоскими, и принялся набивать ими тринадцать матерчатых карманов, предварительно нашитых с внешней стороны жилета. Затем окунул малярную кисть в банку со строительным клеем и смазал густой белой жижей большой квадрат прочного холста. Потом стал терпеливо укладывать на него металлические предметы — в ряд один за другим и так ряд за рядом, перемежая стальные подшипниковые шарики размером с желудь гвоздями и обрезками. А завершил мозаику несколькими блестящими штучками, которые узнал бы каждый американец, окажись он в тот момент рядом: это были «джеки» — похожие на противотанковые ежи в миниатюре принадлежности для детской игры.

Зрители оживленно обсуждали, кому выпадет честь надеть такой необычайный жилет. Большинство склонялось к тому, что он достанется молодому иностранцу, которого рекруты звали Абу Лейла — по арабскому обыкновению взрослого мужчину следует называть именем его старшего ребенка, предваряя его словом Абу, что значит «отец». Но отец Лейлы вовсе не стремился надеть этот жилет. Уезжая в Пакистан, Хумам аль-Балави воображал себя моджахедом, воителем священной битвы, идущим сражаться и, возможно, даже умирать в справедливом сражении с врагами Господа. Но вот с чем он совершенно себя не ассоциировал, так это с жилетом смертника. Тот, что лежал перед портным в Датта-Хеле, мало-помалу напитывался, снаряжался металлом — ряд за рядом, слой за слоем, — но время еще было. В оставшиеся дни Балави постарается все силы приложить к тому, чтобы этот жилет надели на кого-нибудь другого. Только бы не на него.

Но вышло все не так, как ожидал Балави.

Смерть Байтуллы Мехсуда показалась ему концом той веревочки, которой как ни виться… А может быть, и концом его жизни. Рыхлый, болезненный Мехсуд для Балави был не просто хозяином, но и щитом, охранявшим его от других лидеров «Талибана», которые, как, впрочем, и приближенные Мехсуда, на врача смотрели косо. Теперь же, когда его не стало, их подозрительность снова вспыхнула. А вдруг это иорданец направлял ракеты на командиров «Талибана», в том числе и на Мехсуда?

К счастью для Балави, им и помимо него было кого подозревать. За те пятнадцать месяцев, что неумолимые «предаторы» наносили по ним удары, вопрос, как им удается с такой точностью поражать свои мишени, вызывал самые невероятные домыслы. Одна из теорий строилась на том, что на автомобилях кто-то будто бы оставляет знаки, нанося их «невидимыми чернилами» с помощью шприца; говорили и о таинственных микрочипах (на местном наречии гхема гхамей, то есть «колечко с камешком»), которые служат якобы маяками для прицельного бомбометания — такой маячок, мол, можно спрятать в пачке сигарет или даже замаскировать под обычный камень. Многих местных жителей талибы казнили, заподозрив, что они устанавливают такого рода устройства около домов, где появляются крупные руководители боевиков.

Но когда последователи Байтуллы Мехсуда передрались, споря о том, кто заменит погибшего лидера талибов, поиски шпионов на время прекратились. Один из таких споров окончился перестрелкой, в которой чуть не погиб основной претендент на лидерство — Хакимулла Мехсуд, молодой и харизматичный двоюродный брат Байтуллы. Раненому Хакимулле понадобился врач, так что, весьма возможно, профессионализм Балави спас жизнь не только молодому человеку, но и ему самому.

Высокий и статный Хакимулла в свои тридцать с небольшим был этаким Че Геварой в сравнении с Байтуллой, пузатым Карлом Марксом, но они оба были одинаково порывисты и импульсивны, и оба симпатизировали иорданскому врачу. Хакимуллу глубоко потрясла смерть двоюродного брата, к тому же теперь на него, как на нового вождя, легла моральная ответственность за бадал, кровную месть за убитого. А Балави полезен, он обладает ценными навыками, в число которых, похоже, входит и способность внушать ЦРУ кое-какие мысли. Нельзя ли с его помощью отомстить за смерть Байтуллы?

Что ж, перво-наперво Балави не помешает военная подготовка. Клан Мехсуда имел в своем распоряжении тренировочные лагеря для рекрутов-джихадистов, и вскоре доктор отправился в Северный Вазиристан, в пыльный лагерь близ деревни Иссори; там обучалось несколько десятков молодых мужчин, изъявивших желание повоевать за «Талибан».

Отныне Балави начинал свой день в 5.30, переходя от гимнастики к стрельбе по мишеням, а от нее к бегу с препятствиями. Под вечер будущие боевики изучали подрывное дело, в том числе действие жилетов смертника и установку взрывных устройств на дорогах. Обучение прерывалось только на время еды и обязательной ежедневной молитвы в мечети; вечером всех снова собирали для наставлений по вопросам религии и тактики. Местные пуштунские юноши лет двадцати или даже меньше, которые составляли большинство в лагере, радостно приветствовали появление в своей среде доктора-араба, пусть по возрасту и крови им и чуждого, но зато, говорят, это же знаменитый журналист, тот самый Абу Дуджана аль-Хорасани! Правда, физические нагрузки, да и весь изматывающий режим выявил некоторые недостатки доктора. К концу обучения он все еще не мог овладеть основами стрельбы из автомата АК-47: из-за отдачи дуло задиралось, и пули летели гораздо выше мишени.

Самый неприятный случай произошел с ним во время практического освоения одной из любимых тактических уловок талибов — когда из засады на автомобиль нападают двое мотоциклистов-убийц. До этого Балави никогда не управлял мотоциклом, и вдруг его усадили верхом на ревущего зверя и заставляют куда-то нестись по грунтовой дороге — при этом надо одновременно держать и руль, и оружие. На мягком песке мотоцикл занесло, Балави потерял управление и врезался в мотоцикл напарника, отчего оба упали. Балави почувствовал острую боль в правой голени, там что-то хрустнуло, а потом его еще проволокло по инерции лицом и рукой по гравию. Какие-то секунды он лежал неподвижно, прикидывая, сильно ли покалечился. Малая берцовая кость правой ноги была сломана. Но его репутации эта истории нанесла травму, без сомнения, куда большую. Кому нужен джихадист, который не способен драться?

Все эти месяцы без ведома Балави за ним наблюдали, прикидывая, как лучше использовать его потенциал. Наконец, когда после гибели Байтуллы Мехсуда прошло несколько недель, из тени вышла «Аль-Каида».

Балави пригласили к одному из командиров среднего звена, некоему Абдулле Саиду аль-Либи, уроженцу Ливии, который тогда заведовал текущими операциями в Пакистане. Вскоре он выделил Балави место в занимаемой им усадьбе, чтобы тот ненадолго там поселился. Иорданца постепенно перезнакомили со всеми остальными из узкого кружка главарей «Аль-Каиды» в Северном Вазиристане. Балави пил чай с Атийей Абд аль-Рахманом, их религиозным авторитетом и дипломатом. И, наконец, его представили человеку, который был практически главным по тактике во всей «Аль-Каиде». Согласно иерархическим схемам ЦРУ этот человек, известный как Шейх Саид аль-Масри, значился в «Аль-Каиде» фигурой № 3. В реальности всеми делами заправлял аль-Масри — оба высших главаря общались с подчиненными лишь изредка, через доверенных курьеров.

Аль-Масри устремил на Балави взгляд из-за узких, каких-то очень уж женских очочков. Хитрому старому воителю было пятьдесят три, но выглядел он древним старцем: длинное лицо с дубленой кожей в глубоких морщинах, неухоженная борода пестрит сединой. На лбу, чуть ниже края белого тюрбана, набрякшая лиловым шишка, следствие давней привычки во время молитвы ежедневно биться лбом об пол.

Шейх аль-Масри пустой болтовни не любил. В числе других каирских радикалов этот человек, настоящее имя которого Мустафа Ахмед Мохамед Осман Абу аль-Язид, еще в молодости подвергался пыткам, сидя (вместе с Айманом аз-Завахири) в тюрьме за участие в заговоре с целью убить египетского президента Анвара Садата. Выйдя из тюрьмы, вступил в возглавляемую Завахири террористическую группу и присутствовал при слиянии ее с «Аль-Каидой». Пережил множество покушений на свою жизнь, в числе которых было одно, лишь чудом не удавшееся, — когда в 2006 году ЦРУ разбомбило дом в Северном Пакистане, куда в качестве гостя, якобы, должен был явиться Завахири.