Читать онлайн «Джин Грин — Неприкасаемый». Страница 13

На противоположной улице он заметил над нижним этажом четырехэтажного дома нужную ему вывеску, обрамленную зазывно помаргивающей неоновой трубкой. Обыкновенный ночной клуб, каких в Нью-Йорке около тысячи. Правда, прежде наш повеса предпочитал самые шикарные «найтклабз», такие, как «Монсиньор», «Эль-Чико», «Шато Генриха Четвертого», «Чардаш», «Венский фонарь», «Латинский квартал», «Копакабана»…

МАНКИ-КЛАБ

БАР ЭНД ГРИЛЛ

АНДЖЕЛО ПИРЕЛЛИ

ЭЛЬДОРАДО БИЛЬЯРД ПАРЛОР

Такая же надпись красовалась на брезентовом навесе над входом.

Джина не смутила наглухо закрытая дверь: в узкой щели меж тяжелых бордовых штор проглядывал электрический свет.

Ухватившись за тяжелую медную ручку, Джин потянул на себя массивную на вид, сколоченную из полированного дуба полукруглую желто-охряную дверь. Она оказалось запертой. Джин нажал большим пальцем на кнопку электрического звонка. Не слишком робко и не слишком властно. Приоткрылось вырезанное в двери, забранное железной решеткой окно. Совсем как в фильмах о «ревущих двадцатых годах», о развеселых временах «сухого закона», когда наверняка в барах на этой улице торговали не молочным коктейлем.

— Ие-е-е? — вопросительно протянула, блеснув белками глаз, какая-то темная личность.

Джин понимал, что многое, если не все, зависело от его находчивости. Мысль лихорадочно работала.

— Мне сказали, что я могу сыграть здесь в покер на стоящие ставки, — сымпровизировал он, блеснув белозубой улыбкой, совсем такой, как на знаменитой бродвейской рекламе сигарет «Кэмел», на которой улыбающийся красавец пускает огромные кольца дыма.

— Кто сказал? — спросил бдительный страж Анджело Пирелли.

— Да один парень у нас в Фили, — небрежно бросил Джин, подражая невнятному, слэнговому говору киногангстеров.

Страж окинул Джина придирчивым взглядом: явно англизированный филадельфийский «саккер» — простак, маменькин сынок, ищущий острых ощущений в притонах Манхэттена. У такого денег куры не клюют. Что за беда, если Красавчик выпотрошит этого пижона!

— Как зовут того парня из Фили?

— Пайнеппл Ди-Пиза, он часто играл с Пирелли, — на ходу сочинил Джин, наобум приставив кличку «Пайнэппл», что на жаргоне гангстеров означает «граната», к известной сицилийской фамилии.

— Ди-Пиза? — переспросил цербер Анджело Пирелли. — Слыхал, как же!.. О'кей, парень! Только без шалостей, тут респектабельный частный клуб.

Джин не спеша спустился по ступенькам неширокой лестницы в старомодный небольшой холл с раздевалкой, в которой висело не меньше двадцати мужских шляп. Повесив свою шляпу, он направился в полуподвальный бар.

— Сядь и сиди, пока не позовут! — вдогонку сказал Джину привратник.

В нос ударил запах пива, алкоголя и дешевых духов. В мягко освещенном красноватым светом зале — около двадцати столиков на площади примерно в сорок квадратных футов — сидело дюжины полторы мужчин и почти столько же девиц. В силу своей неопытности Джин окинул оценивающим взглядом не первых, а последних. Это были фривольно одетые и сильно накрашенные красотки-блондинки с натуральными или крашеными волосами и «скульптурными» формами. Своих подружек гангстеры неизменно называют по имени Молли. И все же Джин удивился, когда к нему подошла, играя бедрами, одна из «скульптурных» блондинок и весело сказала:

— Хай! Я Молли. Ты мне купишь выпить? Сядем за стойку или за столик? Как тебя зовут?

— Джеральд…

— Поздравляю! Чудесное имя. — Она взяла его за руку. — Мне мартини, а тебе что?

— То же самое, Молли.

Она повела было его к одному из двухместных столиков в полуоткрытых кабинах вдоль стены, однако он вежливо, но твердо взял курс к стойке с рядом обитых красной кожей высоких круглых табуреток. Там можно было говорить с барменом и, кроме того, рассмотреть в зеркальной стене лица мужчин в баре.

Если девицы в этом заведении явно не принадлежали к организации «Герл-скауты США», то и мужчины не были членами общества трезвенников.

— Пару мартини, Рокки! — сказала Молли одному из двух барменов в белых форменных пиджаках с блестящими металлическими пуговицами и черными «бабочками». — Мне побольше вермута и льда и поменьше сахара, а тебе, Джерри?

— Покрепче — и двойной! — он со шлепком положил на отделанную хромом и пластиком стойку десятидолларовый банкнот. — Джин «Бифитер». Вермут только экстрасухой «Мартини и Росси». С долькой лимона.

Отвечая на несложные вопросы Молли, Джин осмотрел бар. Перед барменами стояла целая батарея разномастных бутылок с блестящими никелированными дозаторами. За их спинами играл огоньками, красками и бликами, отражавшимися в зеркалах, необозримый парадный строй бутылей, бутылок и бутылочек, как отечественных, так и иностранных. На специальной полке стоял включенный телевизор. Передавали какой-то старый «вестерн». Долговязый Гарри Купер мчался куда-то на своем голенастом коне…

Панно на стенах изображали обезьян, гоняющихся на манер сатиров за голыми нимфами. Судя по потрескавшейся и потемневшей краске, обезьяны и нимфы были написаны безвестным живописцем лет сорок тому назад. Возбужденные морды распаленных орангутангов резко контрастировали с бесстрастными лицами молча пивших в баре «горилл».[11]

Почти все они были на одно темно-оливкового цвета лицо, лицо явно латинского типа. Смуглые, черноволосые, с низкими бровастыми лбами и отливающими синевой челюстями. Тесные темные костюмы из лоснящейся легкой ткани «тропикл» с электрической искрой облегали мускулистые плечи и спины. Почти все сидели с тяжеловесной сосредоточенностью над своими стаканами, словно стремясь проникнуть в сокровенный смысл бытия. Странно и жутковато выглядели эти молчаливые «гориллы» в красноватой полутьме бара, рядом со скалящими рты обезьянами. Джин определенно предпочитал обезьян.

Бармен поставил перед Джином и его «помидорчиком»[12] два фужера с мартини, один — с долькой лимона, другой — с оливкой. Мартини получился излишне водянистым: слишком много вермута и сахара.

Бармен тут же со звоном выбил чек за два мартини, положил перед Джином сдачу с десяти долларов. Так делается только в дешевых барах. В «Рэйнджерс» всегда ждут, пока клиент кончит заказывать, прежде чем назвать ему сумму счета.

Да, в «Манки-баре» было все как в третьеразрядном «дайве» — кабаке.

Вплоть до кетчупа на столиках, календаря с голыми красотками за барменом, джук-бокса — платного автоматического проигрывателя — и сигаретного автомата в углу.

— Принеси-ка мне, Молли, пачку «Кул», — попросил Джин, пальцами пододвигая «помидорчику» четвертак.

Молли с улыбкой сползла с высокой вращающейся круглой табуретки, обнажив при этом не лишенную изящества ногу до черных кружевных трусиков.

— Ничего ножка, — тоном знатока заметил Джин.

— Другая точно такая же, — ответила Молли.

— Покажи!

— Потом увидишь!

Вихляя крутыми бедрами и ягодицами, она зашагала на тонких, как стилеты, каблучках к сигаретной машине.

— Скажи-ка, Мак, — обратился Джин к бармену, — Красавчик здесь?

Бармен хранил такой гордый и надменный вид, словно постоянно помнил, что, по крайней мере, один мэр великой атлантической метрополии — Бил О'Двайер — являлся в начале своей карьеры барменом.

— А кому это интересно? — загадочно спросил бармен, окинув Джина быстрым взглядом черных итальянских глаз.

Джин пододвинул дюйма на три в сторону бармена пятерку из сдачи.

— Да слышал я в Фили от верных ребят, что он большой любитель покера.

— Что-то я, парень, не видел тебя тут раньше, — колеблясь, проговорил бармен, вытирая полотенцем блестящий черный пластик.

— Как не видел! — усмехнулся Джин, пододвигая пятерку еще на дюйм. — Да уж целых десять минут, как я тут сижу. Я Джерри Кинг из Фили. Ди-Пиза посоветовал мне сыграть тут в покер.

— Вот твои сигареты, — сказала, подходя, Молли с пачкой ментоловых. — Возьми мне еще один мартини. Этот слишком сладкий и выдохся.

— Слышал, Мак, что сказала леди? — бросил Джин бармену. — А мне сообрази двойной скотч «Четыре розы».

— Я не леди, Джерри, — сказала Молли. Она повернулась на крутящейся табуретке так, что ее обтянутые нейлоном коленки коснулись его бедра. — А вот ты похож на джентльмена. Вдвоем мы составили бы дивный дуэт.

Кто-то сунул дайм — десятицентовую монету — в джук-бокс и нажал клавишу с названием одного из последних международных шлягеров. Из мощного динамика полились задорные, разухабистые звуки твиста в исполнении Чабби Чеккера.

— Обожаю Чабби, — со вздохом сказала Молли, — хоть он и негр. Ему, говорят, всего двадцать лет, и он поет сейчас почти рядом с нами — в «Пепермент-лаундж». Вот бы послушать, да туда фиг пролезешь!

Джин дотягивал свое двойное виски. В баре вспыхнуло вдруг два или три юпитера. Бармен выключил телевизор. Гарри Купер, онемев, ушел в темный экран, исчез. Из задней комнаты выбежала пухлая молодящаяся блондинка в громадных солнечных очках с оправой в форме крыльев экзотической бабочки, не менее экзотическом «гавайском» пляжном костюме и немыслимо широкой шляпе.