Читать онлайн «После прочтения уничтожить». Страница 76

Митинг против отмены льгот не обещал ничего особенного. Меньше тысячи человек

 собрались у скалы Маркса подписываться за референдум и слушать предсказуемых, как повторяющиеся рекламные ролики, красных лидеров. Я хожу на такие митинги вот уже ровно половину своей жизни и знаю все их речи наизусть. Площадь с фонтаном была оцеплена, милиция тщательно обыскивала при входе всех желающих протестовать. Депутат Виктор Илюхин механически кивал, попав в объятия покрытого красными значками старичка в буденовке. Зюганов неподвижно хмурился на грузовике. Из старых колонок разносились знакомые песни про «Готовьте списки…». В таких местах, где глазу не за что зацепиться, невольно начинаешь размышлять о происходящем. Свои представления о коммунистическом образе жизни я давно и кратко сформулировал в неаккуратном, зато искреннем стишке:

У меня в руках были листовки, в цифрах объясняющие суть и стоимость отмены льгот. Люди брали их охотно, но никто ни разу не спросил, что, собственно, нужно делать, или наоборот, не поделился своим опытом конкретной успешной борьбы. Спрашивали совсем другое: «Ребята, а вы чьи будете?», «Кто у вас главный?», «Вы за кого?». И делились совсем другим: «Надо ******* (назывались самые разные фамилии) поддерживать, он честный, остальные продались».

 По-моему, социализм (я уж молчу про коммунизм, вообще не предполагающий государства) это синоним самостоятельности и самоорганизации людей. Меньше всего для нового общества нужны толпы правильно голосующих кукол. База революции – наша организация вокруг реальных проблем и проектов, не связанная ни с какими, раскрученными в медиа, лидерами.

Три года назад Боря Куприянов, человек, знавший всё обо всех книгах на пять лет вперед и назад, сказал историческую фразу: «мы создадим магазин-коммуну!». Что и было сделано. Коммунары сломали лишние стены, выкрасили потолок в морковный «конструктивистский» цвет, и начали раздавать рекламные флаеры с порнозвездой, спрашивающей: «Умеешь читать?».

 В «Фаланстере» c самого начала решили обойтись без должностей, зарплат и начальников: каждый коммунар получал свой процент прибыли, исходя из отработанных трудодней, и являлся совладельцем. Все решения принимались консенсусом, а если согласия не получалось, меньшинство не должно было подчиняться большинству. Эта творческая анархия исправно работала и быстро добилась успехов и известности. Отчуждения от труда и от других работников в таком режиме не возникает, а ионизированный свободой воздух не заменишь никаким рекламным ароматизатором. Группа оказалась одинаково верным выходом как из толпы, так и из одиночества. Практиковался бук-кроссинг, т.е. коммерческий Обмен соревновался со Свободным Даром. Ассортимент «Фаланстера» устраивал и взыскательного гуманитария и просто модного тусовщика. Цены ниже, чем в больших магазинах. Кроме книг-газет-журналов тут можно было найти палестинский платок и майку с автографом Лимонова. Эксклюзивная экзотика: видео с кубинскими клипами про Че Гевару и всяких новомодных сапатистов, компакты с do it-музыкой и песней «замучен тяжелой неволей» на языке идиш. По окончании торговли под шелест пластиковых стаканчиков «Фаланстер» окончательно превращался в радикальный клуб: выступление палиндромиста Кедрова смыкалось с собранием антиглобалисткого движения АТТАК, израильский конспиролог Изя Шамир сменял молодых литераторов, делающих книги вручную. Переехавший из Парижа Толстый (Котляров) выставлял свои «картины для чтения», а Витухновская клеила свои плакаты прямо на потолок. Можно было прийти на веселых поэтов Емелина и Родионова из группы «Осумасшедшевшие безумцы», а попасть на лекцию об оккупации Ирака или наоборот, на семинар сербо-хорватских славистов.

 Сначала под морковным потолком на крюке висел макет винтовки М16, обернутый в куфию. Но пришла милиция с обыском и попросила снять: «с улицы в окно вид слишком экстремистский». Винтовку сменил акварельный портрет никому не известной женщины. По секрету, на ухо и только своим здесь рассказывали, что это знаменитая немецкая бомбистка Ульрика Майнхофф, тайно вывезенная в 70-ых в СССР и доныне живущая по поддельному паспорту где-то под Саратовом. Работает в поликлинике. Круг своих, впрочем, непрерывно расширялся, отдельные коммунары переженились между собой и даже завели детей, а это что-нибудь да значит. Магазин-коммуна успешно пережил пожар и переезд и возобновил обмен денег на книги по новому адресу. Половина книг спаслась от огня благодаря эстетской привычке коммунаров хранить их в ящиках из-под гранатометов. Обгоревшие тома с уникальной печатью: «Последствия взрыва в магазине Фаланстер» быстро стали библиофильской редкостью. Эта печать и пахучая копоть делают весомее любой текст.

 Я, конечно, не самый глубокий знаток марксизма, но, по-моему, это и есть социалистическое предприятие. Нас с Борей до сих пор несказанно удивляет, что за три года вполне успешного существования «Фаланстера», никто и нигде не повторил этого опыта, а ведь вне Москвы арендовать помещение под такой проект во много раз дешевле. И поделиться опытом—связями—координатами Борис не раз предлагал самым разным людям, так много говорящим о социализме (и даже анархизме), революции и тому подобных правильных вещах. «Фаланстер» и задумывался нами, собственно, как пример, который создаст сеть аналогов по всей стране, но мечтам этим сбыться не удалось (если, кстати, кто-то всё же хочет попробовать, обращайтесь за информацией и поддержкой к Боре в Малый Гнездиковский).

На митинге, между тем, началось интересное. Полсотни заскучавших молодых людей стали медленно, но верно, придвигаться к милицейским загородкам. Означать это могло только одно: желание прорваться на проезжую часть и перекрыть движение у Большого Театра. Загорелись над головами малиновые пиротехнические огни. Загремели петарды. Разогнавшись, мы врезались в заграждения и опрокинули их на зло матерящихся милиционеров. Помнится, открытие «Фаланстера» отложилось из-за того, что Борис загремел в кутузку на «Антикапитализме» — таком же вот «прорыве».

 Дедушки в офицерских мундирах, из тех, что только что объясняли мне, какой Зюганов молодец, а не провокатор, мгновенно включились в борьбу и тоже полезли толкаться с ментами и получать по своим фуражкам. Милицию немедленно усилили ОМОНом и она отбросила всех назад, восстановив загородки. Но попытки прорыва продолжались вновь и вновь каждые 5 минут. В них участвовало всё больше людей. В какой-то момент я, с содранной на запястье кожей и поцарапанной ногой, оказался отнимающим у ментов загородку вместе с Алёной из НБП и лидером молодых марксистов Ильей Пономаревым. Омоновец бил Илью по пальцам, но тот ловко менял положение рук и зло улыбался в бороду. Ре-во-лю-ция! – скандировала наступающая толпа – ре-во-лю-ция! Бесподобные седые тетеньки колотили свернутыми газетками по омоновским каскам. Кто понаходчивее и позапасливее, бросали в милицейские глаза сухую землю, соль и почему-то рис. Пот, человеческое рычание, едкий дым петард, взлетающие над головами дубинки и лопаты лозунгов, используемых уже как оружие. Хруст милицейских пальцев, защемленных между загородками. Иногда из цепи ОМОНа выпрыгивал совершенно дикий, но граждански одетый, человек и молотил всех дубинкой и кулаками, пытаясь кого-нибудь утащить с собой внутрь серой, как асфальт, милицейской шеренги. Не все демонстранты, оказалось, знают, что железную загородку надо тянуть к себе, а не толкать от себя, вырывать из милицейских рук, чтобы открыть проход наступающим своим. В общей сложности файтинг длился полчаса. Стоящие на грузовике оппозиционные ораторы были явно перепуганы происходящим гораздо больше, чем милиционеры. Коммунистический депутат пытался из кузова командовать ОМОНом и требовал не поддаваться на провокации. Другой лидер, соображавший побыстрее, начал скандировать «Ре-во-лю-ция!» вместе с толпой и заявил неизвестно кому: «Ну вот вы и дождались бунта молодежи!». Я не согласен с теми, кто говорил потом: «А какой политический смысл-то? Это же провокация!». Файтинг имеет огромный позитивный смысл – он воспитывает реальную, а не абстрактную, ненависть к власти, учит не бояться и демонстрирует властям: «У нас нет ни страха, ни иллюзий на ваш счёт». Напряжение снял клоун Жириновский, вовремя появившийся на обочине с пачкой купюр. Он раздает их населению, по-своему решая проблему отмены льгот. Разгоряченная толпа, скандируя «И-у-да!», набросилась на ВВЖ и его охрану, состоящую наполовину из ментов и наполовину из крепких лдпровцев. Жириновскому пришлось спешно убираться. В целом митинг закончился в атмосфере энтузиазма. Молодежь закапывала под деревом дубинку, отнятую у мента во время столкновений. Другая группа в красных майках с Лениным разбивала на граните палатки, в которых намеревалась голодать вплоть до отмены решения по льготам.