Читать онлайн «Новая Земля». Страница 17

И так почти до ночи, пока на укол не увели, рассказывал про убийства и про способы сокрытия трупов, ему пожизненное светило, но он псих был бесспорный, экспертиза не нужна таким. Он рассказывал про тайгу и жуков-трупоедов, сказал, что со школы увлекается биологией и знает жизнь насекомых и животных, охоту не признает, а вот зоопарк даже на ресторан не променяет, сейчас предложили бы на выбор ресторан, голую модель, косяк или зоопарк, он бы выбрал модель, косяк и зоопарк, а ресторан — ну его на хуй. Он рассказал, как однажды летом держал в хозяйстве, где выращивают солодковый корень, женщину в заложницах, выкупа ждал, но женщина умерла, и он ее отнес в тайгу, а закапывать поленился, ну и понаблюдать решил, что будет, взял брезента кусок, одеяло, консервов и прожил возле две недели. Он рассказывал с подробностями, и вроде бы не нужные никому сведения придавали его рассказу документальную убедительность, если бы я был присяжным, мне не понадобились бы материалы следствия, вещественные доказательства и свидетели преступления, я бы признал Паштета виновным лишь на основании его подробной болтовни.

— Чуть завонял труп — и набежал, налетел животный мир. Птицы и грызуны меня боялись, поэтому к трупу в первые дни не вылезали. Зато у насекомых был праздник. Сначала мухи, они первую пробу берут. Какие мухи первые? Светло-серые домовые, крупные синие мясные, других не определил. Эти мухи откладывали яйца в свежее мясо. Когда труп стал портиться на жаре, комнатные и мясные улетели, прилетели падальные: зеленая люцилия с металлическим отливом и серая саркофага, они тоже отложили яйца. Из мушиных яиц на следующее утро вылупились личинки, они жрали мясо, пили трупную жижу, росли и жирели. Личинки могут съесть труп до костей, но другие мертвоеды им не дадут, в природе конкуренция, борьба за существование. Через день пришли жуки-могильщики — черные, с красно-желтыми полосами. Они тоже жрали труп и откладывали в него яйца, из яиц вылупились питающиеся тухлым мясом личинки. Еще через день пришли блестящие жуки-карапузики и хищные стафилины, они пожирали личинок мух и жуков, а заодно и мясную гниль. Дней через 10, когда труп разжижился, выделение газов и зловоние поутихло, мухи улетели. Труп постепенно высыхал, оставшиеся в живых личинки сползли и зарылись в землю, ушли жуки-могильщики, карапузики и стафилины, зато набежали плоские черные силфы, чешуйчатые кожееды, серые троксы и трупные клещики, которые обглодали сухожилия и к концу второй недели вычистили кости до блеска. Через две недели ко мне привыкли вороны, лисы, ежи, они пришли кости жрать. Я ушел, когда череп еще оставался с волосами и крупные кости оставались, через месяц вернулся — нет ничего, ни единой косточки. Медведи труп дожрали, или кабаны, или росомахи.

Паштет несколько раз наблюдал за разложением и исчезновением трупов. Однажды он положил труп возле муравейника и выяснил, что муравьи никому не отдают добычу, уничтожают других насекомых. Муравьев много, облепят живым мехом, неделя всего — и кости обглоданы, муравьи — самые эффективные мертвоеды.

Когда надоело про трупы слушать, я наловчился, едва он присядет ко мне на койку, я ему вопрос про выхухоля или трубкозуба какого-нибудь, вроде того давно думаю о выхухолях и трубкозубах, одного не понимаю, зачем им рожа клизмой? Я его дурил, конечно, я сам с детства биологией увлекаюсь, палеонтологией тоже, вот только зоопарки не люблю, скучно в зоопарках, звери вроде как не совсем живые, вроде как чучела ожившие. Миски в клетках меня бесят, разве так может живой гордый зверь пищу принимать? Так человек может пищу принимать — в камере на пожизненном. Паштет был, в общем-то, нормальным соседом, если на психотических реакциях внимание не акцентировать, кстати, про животный мир он спокойно рассказывал, в грудь себя не бил.

В ГНЦП Сербского меня отправили на повторную экспертизу. В спецпалате у нас самым заметным психом был Кадр, он работал в кино с известным продюсером Сельяновым, съемки организовывал, инвесторов обворовывал и попутно убивал жгучих брюнетов и не мог объяснить, зачем убивал, и потому его в бутырской камере опустили задолго до того, как я его увидел, ну и загасили табуреткой до отслойки сетчатки в правом глазу. Он любил поболтать, но сам с собой. Сидел на койке и бормотал без остановок, отвлекался на еду, врачебный осмотр, уколы, проверки и сон. Впрочем, иногда он и ночью бормотал, и тогда его били. Койки наши стояли рядом, поэтому приходилось слушать. Пример его болтовни: «Более-менее здесь-то как раз знаете вот оно и не так просто здесь уверен после этого никто не будет иметь права осуждать подворуем и скрывать нечего я негативно на нее наступил меня как можно снизойти до меня Сельянов блядь коварная вороватая брак пленки соринку не проверили» — такая вот ботва без пауз и модуляций.

Вот и все болтуны: Сипа, Паштет, Кадр и румяный. Впрочем, Сипу я включил в список условно, потому что он, да, много говорит, но не болтун, по сути, а мыслитель, и мысли у него новые и неожиданные, если за ним записывать, можно издать несколько томов откровений. В России, по разным оценкам, насчитывается 6 % граждан с постоянными психическими расстройствами плюс еще пребывающие в пограничном состоянии или с расстройствами временными, так что собрание откровений Сипы раскупят быстро. И Кадра можно из списка выкинуть, ведь я не понимал, что он говорит. Но даже Кадр лучше, чем молчун Иса. Когда сокамерник молчит, неприятные звуки из продола усиливаются, ключи мало того насквозь мозги пробивают, еще и на дно желудка опускаются и вздрагивают там, мутят желудочный сок кислый, и вот уже бежишь, не помня, как твое имя, блевать на дальняк. Если сокамерник молчит, рано или поздно начнешь сам с собой разговаривать, как Робинзон Крузо.

Я отвлекся на воспоминания, не слушал румяного, а он продолжал в лицо:

— У них наручников на всех не хватает. На прогулку водят этажами, так? 3 этажа, 38 камер на этаже, в каждой 2 человека, но это ничего не значит, выводят по одной камере, дежурят 3 смены, в каждой смене на этаже 6 надзирателей, но это ничего не значит, у каждого свои наручники, номерные, 3 пары у каждого, одни запасные должны быть на всякий случай. В каждой смене наручников 54 пары минус поломанные, утерянные, проданные, домой взятые для садомазосекса. Но им хватало, они думали, вряд ли им больше 50 наручников когда-нибудь понадобится, они лишние не держали, зачем лишние держать? Вывод делай самостоятельно.

Я понял, почему Витамин приходил ко мне в камеру. Он прощаться приходил. С другими не стал прощаться, а ко мне пришел. Потому что меня уведут на этап, на расконвойку, а больше никого не уведут. Вы спросите, зачем Витамину прощаться с полосатым? Откуда мне знать, я надзирателем не работаю.

Я устал стоять, я не хотел говорить, но сделал вид, что хотел бы сделать вывод самостоятельно, но не могу сообразить, ума не хватает. Румяный обрадовался, что я молчу, многие думают, если собеседник молчит, значит, он внимательно слушает и согласен с тем, что сказано.

— Сейчас в боксе 11 человек, все в наручниках, кроме тебя. Ну, понял? Они всех вывозят, поэтому наручников не хватает. Белый Лебедь зачищают. Ну, пораскинь мозгами, ты бы на их месте побоялся держать в городе 250 осужденных на ПЖ? Рано или поздно посадят на ПЖ миллиардера, он свяжется со своими менеджерами, они наймут монахов из Шаолиня, те приедут под видом китайских туристов, подготовятся, разомнутся и расхуячат Белый Лебедь к ебеням пиздячим. Поэтому нас в новую тюрьму везут, посреди тайги, или высоко в горах, или на острове. Выделили участок безлюдный, заповедный, чтоб на 500 километров ни один ниндзя не подкрался.

Он сказал про участок, и я опять вспомнил Сипу, первооткрывателя хара — 3-го Участка Вечной Загробной Жизни. Насколько смог, отклонился от румяного и — увидел Сипу. Вернее сказать, увидел его затылок, опущенное вниз правое плечо и оттопыренное ухо. Так бывает, вспомнишь человека внезапно, и он уже перед тобой. Сначала я сомневался, Сипа ли это. Мало ли лопоухих, а с опущенным правым плечом сейчас все молодые живут — из-за тяжелого школьного портфеля. Детей последние 20 лет нагрузили новыми предметами вроде обеспечения безопасности жизнедеятельности, краеведения, домоводства и основ международной художественной культуры, а старые предметы не сократили. Портфель с учебниками, тетрадями, дополнительными обязательными пособиями на 7 уроков весит 4,5 кг, тяжелее табуретки, да были б у меня дети, я бы пошел в школу и этим портфелем загасил директрису, завуча, учителей, инспектора Минобраза и прочую придурь образованную двуногую, которая детей превращает в вокзальных носильщиков. Любой станет Кадром, если посадить на корточки и портфелем 4,5 кг веса хотя бы 5–6 раз по голове гасануть.

Да, это был Сипа, у него уши особенные, врачи такие называют макаковыми — это научное название, не шуточное, — у них края не завернуты, как обычно, а заострены, как у макаки. Приметные уши у Сипы. Но я не мог его окликнуть, румяный мешал. Захочу окликнуть: «Сипа!» — румяный подумает, я про его голос сказал такое, или подумает, я сказал что-нибудь грубое — «заткнись!», например.