Читать онлайн ««Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса». Страница 20

В то время как в армии ситуация представлялась еще неопределенной, министр Залесский, не теряя времени, приступил к формированию нового правительства. Тогда Бурхард-Букацкий, из-за нерешительности Соснковского, сам стал готовиться к принятию поста Верховного Главнокомандующего.

Поскольку споры и переговоры затягивались вследствие недостатка решимости как у одних, так и у других, исход событий, как всегда в подобных случаях, предрешила энергичность Сикорского. Пораженный наглостью предпринятых против него выступлений, он решил молниеносно покончить со смутами и бунтами в армии, считая всю эту кампанию позорящей Польшу.

Несколько офицеров из ближайшего окружения Сикорского (начальник штаба Верховного Главнокомандующего полковник Климецкий, подполковник Крупский и еще некоторые) пошли к министру Залесскому и принудили его отказаться от миссии формирования кабинета. Залесский вынужден был заявить, что он не берется за образование нового правительства. Одновременно и президенту Рачкевичу пришлось отменить решение об отставке Сикорского и официально подтвердить сохранение за ним поста премьера.

Весьма характерным во всей этой афере было поведение двух человек — Соснковского и Кота.

Первый из них, прояви он решительность, довольно легко мог бы стать верховным главнокомандующим. Если этого не произошло, то только в результате типичной для Соснковского пассивности в решительные моменты. Перед этим он принимал активное участие во всей этой аморальной заговорщической афере. Когда же наступил решающий момент, он вдруг устранился, чем невольно очень ослабил заговор, ибо никто не Знал действительных намерений генерала и его позиции в случае, если бы в самом деле потребовалось применить силу.

Соснковский до последнего момента приглядывался ко всему издали как бы выжидая, кто победит. Разумеется, если бы Домб-Бернацкий добился успеха и предложил ему пост Верховного Главнокомандующего или премьера, он принял бы такое предложение без промедления. Больше того, он наверняка считал бы, что на этот пост нет никого более достойного, чем он, и что этот пост только ему и подходит. Вместе с тем он полагал, что ему выгоднее будет официально не ввязываться в это дело. Поэтому когда министр Залесский под нажимом отказался от поста премьера, а президент Рачкевич взял обратно согласие на отставку Сикорского, Соснковский продолжал держаться так, будто ни о чем не ведал.

Другим лицом, которое вообще могло не допустить этой неразумной и очень вредной акции, являлся профессор Кот. Своим вмешательством в поддержку Сикорского он мог с самого начала предотвратить какие бы то ни было выпады и действия против премьера и Верховного Главнокомандующего. К сожалению, располагая всеми возможностями, он не только не сделал этого, но, наоборот, вел себя выжидательно, а это придавало смелости противникам Сикорского. Не следует забывать, что Кот сам стремился занять пост премьера и ждал только удобного момента для осуществления своего плана.

После того как Сикорский удержался на посту Верховного Главнокомандующего и премьера, Кот начал играть роль его преданного и верного друга, что отнюдь не помешало ему открыто поддерживать офицеров старого режима, устраивая их на ответственные должности в штабе Сикорского. В результате этого санация стала настойчиво «протискиваться» в штаб, захватывая в свои руки один важнейший пост за другим. В штаб попали такие люди, как бывший офицер для поручений у Рыдз-Смиглы, полковник Глябиш, получивший должность начальника 1-го отдела (организационного), генерал Глуховский, который до 1939 года являлся вице-министром по военным делам, и ряд других. Приобрел большой вес также полковник Климецкий, получивший звание генерала за свое выступление перед президентом в защиту Сикорского. Такое повышение вызвало недовольство в армии. Впрочем, все участники событий, выступавшие перед президентом против министра Залесского, были повышены в званиях.

В результате всей этой истории, как это обычно бывает, одни пострадали, а другие получили высокие назначения.

Епископ Гавлина, который слишком демонстративно защищал санацию, оказался в состоянии конфликта с Сикорским, в результате чего его удалили из новой Рады Народовой. Однако он сумел при поддержке Кукеля и министра Кота сохранить за собой должность епископа полевых польских войск. Все же он был вынужден как верховный пастырь изменить тон и суждения, ибо ему начали напоминать о том периоде деятельности в Польше, когда он провел среди ксендзов генеральную чистку. Епископ немного притих. В то же время Богуш-Шишко, которого должны были судить за служебные злоупотребления и подделку приказов, не только вышел сухим из воды, но и добился расположения самого Сикорского, которому в этот период оказал большую услугу. Верховный Главнокомандующий, желая поддержать свой авторитет и престиж в армии, а также наказать тех, кто наиболее резко выступал против него, отдал под суд военного трибунала генерала Домб-Бернацкого за попытку вызвать мятеж в армии. Но чтобы иметь возможность разжаловать и осудить Домб-Бернацкого, Сикорскому предстояло подобрать преданных судей и заседателей.

Поэтому он вызвал к себе Богуша и сказал примерно так (передаю в соответствии с рассказом самого Богуша): «Против вас имеется дело, господин генерал, дело очень серьезное, но если вы на суде как один из заседателей добьетесь разжалования и тюремного заключения Домба, то я забуду о вашем деле». Богуш этому страшно обрадовался и, конечно, на все согласился. Вошел в состав суда заседателем и с порученным заданием справился как нельзя лучше. Домб-Бернацкий был разжалован и приговорен к двухлетнему заключению.

Так закончился первый этап «борьбы за Польшу» на английской земле. Эту борьбу инспирировали санационные деятели, окопавшиеся в Румынии и Америке и считавшиеся в лагере пилсудчиков главными.

В это время наши дипломатические и военные учреждения в Румынии, а также группы Соснковского по переброске через границу вели себя весьма своеобразно. Они не только не помогали правительству Сикорского, считая, что оно падет, и ожидая возвращения власти санации, но и мешали его работе, где и как только могли. Они предельно осложняли, а то и вовсе делали невозможным выезд в Польшу тех курьеров, а во Францию и затем на Ближний Восток, тех молодых офицеров, которые, по их мнению, слишком лояльно относились к правительству Сикорского.

Кроме того, бичом являлись крайне неумелые действия наших властей, особенно военных. В качестве примера можно привести работу групп по переброске нужных людей в Польшу. Эти группы были созданы на основе «соглашения» с румынской сигуранцей, согласно которому перебрасываемое в Польшу лицо бралось на учет в сигуранце и только с ее разрешения и после соответствующей мзды ее чинам могло проследовать через границу.

Технически переброска выглядела следующим образом. После разрешения всех вопросов (обеспечение документами и т. д.) офицер нашего 2-го отдела в Румынии и офицер румынской контрразведки вместе с перебрасываемым ехали на границу в заказанное румынской контрразведкой место, где румынский пограничник по приказу офицера сигуранцы пропускал «нарушителя» через границу. Я уже не говорю о том, что румыны знали о каждом из тех, кто переходил границу. Часто они даже знали, с чем наш человек идет, куда и зачем. При этом следует помнить, что в то время румынская контрразведка уже сотрудничала с немецкой довольно тесно, вследствие чего последняя была осведомлена о движении наших курьеров. Кроме того, румынская контрразведка под давлением немцев вообще могла отказаться от переброски наших людей. А что тогда? Словом, в важнейшем разделе нашей работы — действиях на Польшу— мы находились в зависимости от румынской контрразведки, а в какой-то мере — даже и от немцев. О какой-либо самостоятельной организации переходов через границу не было и речи.

Об этом даже не подумали. Персонал наших учреждений был многочисленным, доходил до нескольких сот человек, поэтому организовать серьезную работу было возможно, тем более при помощи польской колонии в Румынии, которая нам очень сочувствовала. Однако здешнее польское начальство довольствовалось существующим положением вещей, которое целиком отдавало нас в чужие руки.

Чтобы проиллюстрировать, чем занимались наши руководящие деятели в Румынии, приведу небольшой пример.

Когда в Лондоне разразился польский правительственный кризис, руководящие деятели санации стали добиваться непременного включения в состав правительства бывшего министра Бека если не премьером, то по крайней мере министром иностранных дел, считая его человеком наиболее подходящим и наиболее способным. Развернув широкую пропаганду вокруг облюбованной кандидатуры, они утверждали, что именно министр Бек заключил в августе 1939 года договор с Англией, что именно ему англичане дали гарантию наших границ, и поэтому только он и должен формировать правительство на английской земле. Тем более, твердила санация, что он, Бек, пользуется уважением англичан, которые с удовлетворением восприняли бы его назначение на этот пост.