Читать онлайн «Поют черноморские волны». Страница 14

Разговорились. Я спросил, коммунист ли он. «Обязательно», — ответил Егор Иванович и рассказал, что в партию вступил в первый день войны на своем уральском заводе: «Коммунистом легче на фронт отпустили».

— Вот вам готовый политбоец, — сказал я.

— Я таковой и есть с первого боя, — улыбаясь, ответил Егор Иванович…

В разгар боев за Тихвин я снова встретил Егора Ивановича на знаменитой переправе перед штурмом города. Он возглавлял героический пост наблюдателей — впереди пехоты.

Мы закурили, поговорили дружески, обнялись на прощание, и в ответ на добрые пожелания политбоец повторил свое присловье:

— Справимся… Живем правильно!..

Больше мне не довелось встретить Егора Ивановича, но образ его глубоко запал в мое сердце, а мудрое присловье солдата стало крылатым по всей нашей армии… «Живем правильно!..»

Через много лет после войны мне хотелось создать собирательный образ политбойца, прибывшего с Урала на защиту Ленинграда. Я вспомнил Егора Ивановича… Так был написан рассказ «Живем правильно!». А родиной героя был назван уральский рабочий город Каменск-Уральский. Но жизнь, как это часто бывает, вносит в повествование свои дополнения.

Оказалось, что в старом Каменске-Уральском, теперь растущем центре алюминия и энергетики, действительно живет бывший политбоец, участник тихвинских боев, ветеран Отечественной войны Тимофей Афанасьевич Андреевских, мастер Красногорской ТЭЦ. Живет он на улице Алюминщиков — новой улице, застроенной светлыми домами, недалеко от алюминиевого завода и своей ТЭЦ — тоже одной из крупнейших в Европе.

В мае 1945 года Андреевских написал на стене поверженного рейхстага в Берлине: «Из Свердловска — до Берлина»… А суровой зимой 1941 года сапер Тимофей Афанасьевич воевал под Тихвином… Право же, он может, как и его неизвестный земляк Егор Иванович, подтвердить: «Живем правильно!..»

Утром 9 ноября, после бессонной ночи в лесах, мы собрались в Сароже, в домике на окраине, отведенном политотделу. Умылись снегом, осмотрелись. Деревня разбросана на горушке, дома большие, серые, обшитые тесом.

Сразу от нашего политотдельского дома начинался редкий еловый лес. Невдалеке озерца — Сарожское, Пустое, незамерзающие болота и разбитые, припорошенные снегом дороги на Бор, Кайваксу, Березовик… Где-то там — немцы.

Этот день навсегда остался в памяти и тем, что тогда в первый и последний раз собралась вместе почти вся Тихвинская оперативная группа Седьмой Отдельной армии. Пройдет несколько часов, оперативники — командиры и комиссары — разъедутся готовить наступление, вновь встретимся мы не скоро, а многих не увидим уже никогда… А сейчас комбриг Григорий Давыдович Стельмах — начальник штаба — знакомил опергруппу с двумя приказами, только что подписанными К. А. Мерецковым, и сам Кирилл Афанасьевич сидел здесь же, смеясь вместе со всеми по поводу шутливого предисловия Стельмаха о том, что, хотя один из приказов подписан командующим Четвертой армии, а другой — командующим Седьмой Отдельной, подписал их един в двух лицах — генерал армии Мерецков…

Четвертой армии Мерецков приказывал — приостановить наступление противника, возможно быстрее выдвинуться на Тихвин. Занять Тихвин!

А вот и приказ в наш адрес:

«Армейская группа, выделенная из состава Седьмой Отдельной армии, под моим непосредственным руководством с утра 9 ноября выдвигается в район Остров — Пудроль — Сарожа — Лахта — с задачей дальнейших действий, совместно с частями Четвертой армии, по овладению Тихвином».

Как все военные приказы, распоряжения Мерецкова были предельно четкими и лаконичными. Но мы всегда отличали в них собственный «мерецковский» стиль. Он придавал приказу особую силу и окрыленность:

«Северной опергруппе огнем артиллерии  з а п р е т и т ь  подход резервов противника в Тихвин…»

Всего два-три дня прошло со времени нашего прибытия под Тихвин, мы сдружились уже со многими подразделениями Четвертой армии, участвуя в их возрождении. Но как радостно было встречать своих старых друзей из Седьмой Отдельной!.. Первыми домчались к нам саперы. И раньше, чем их комбат успел официально доложить о прибытии, из головной машины вывалилась на снег коренастая фигура какого-то командира в белом полушубке с портупеей и маузером в деревянной кобуре на боку.

— Привет из Алеховщины землякам! — хрипло проговорил он, широко улыбаясь, и мы бросились обнимать нашего «батю» — старейшего комиссара Седьмой армии Михаила Алексеевича Мартыненко, друга и советчика молодых политработников.

— Какими судьбами?

— Комиссаром сводного отряда Василенко. Гнали вовсю. А то без нас Тихвин возьмете.

Мы знали и подполковника Вячеслава Ивановича Василенко, начальника армейской разведки, слышали о его ударном отряде, сформированном из разных частей Седьмой армии. Но то, что комиссар отряда — наш старый друг, было приятным сюрпризом.

Михаил Алексеевич познакомил нас с комиссаром Отдельного саперного батальона Александром Ястребовым — молодым, стройным, подтянутым политруком с автоматом… Пройдет несколько дней, и имя этого скромного героя посмертно станет известно всему фронту.

Не успели мы встретить саперов, как, лихо взметая снежную пыль, с открытыми люками стали подходить головные машины 46-й танковой бригады. Она должна была явиться главной ударной силой в планах Мерецкова. За танкистами ехала и наша пехота — усиленный стрелковый полк. А за ним на подходе были артиллеристы и минометчики Седьмой Отдельной.

Счастье первого удара по врагу!.. Ранним утром 11 ноября 1941 года загремел притихший заснеженный тихвинский лес… Как крепко заведенная стальная пружина, стала развертываться Тихвинская операция. Мерецков так охарактеризовал ее стремительный зачин:

«Подошедшие из 7-й армии 46-я танковая бригада и стрелковый полк (1061-й) во взаимодействии с подразделениями 44-й и 191-й стрелковых дивизий с ходу атаковали вражеские войска и, отбросив их на 12—13 километров, продвинулись к северной окраине Тихвина. Для противника удар оказался совершенно неожиданным…»

Это командарм писал о нашей группе войск, которой поначалу командовал генерал Антон Александрович Павло́вич (а затем — генерал Петр Алексеевич Иванов). Нанеся здесь по немцам самый первый удар, наши части не только остановили фашистов в их стремлении продвигаться на север от Тихвина — для соединения с финнами, но сразу же сбили с фашистских захватчиков спесь, заставив их перейти к обороне.

Но нас не устраивали затяжные позиционные бои — зов осажденного Ленинграда звучал в наших сердцах! Все жили единым стремлением — быстрее освободить Тихвин, ибо это значило — восстановление движения по железной дороге, питающей Ленинград. В те дни то был как бы единственный кровеносный сосуд, поддерживающий пульс жизни осажденного города… Разве можно допустить, чтобы он был перерезан?!

С кого начать рассказ о героях тихвинских боев?!. Трудно назвать храбрейших! Записная книжка пестрит именами танкистов, артиллеристов, летчиков. Слава им! Но первой среди первых вспоминается скромная пехота — поистине царица полей и лесов.

1061-й стрелковый полк… О нем говорит командарм в первом своем приказе о первом тихвинском сражении 11 ноября.

«Бросок в 120 километров из Алеховщины под Кайваксу!» — записано у меня рядом с номером: «1061». Трудно поверить, но еще два дня назад полк занимал оборону далеко отсюда — на Свири, в близкой нашему сердцу Алеховщине. И вот — марш на Тихвин, сквозь снежные бураны, в тридцатиградусный мороз, вместе с другими частями 272-й дивизии. 120 километров за два дня! И с ходу — в бой под своим Красным знаменем. Знамя это особенно волнует здесь — оно вручено дивизии в первые дни войны в Тихвине. В полку много местных жителей, и с какой яростью рвутся они в бой — освобождать родные села, родной город, вызволить из лап захватчиков своих родных и близких!

Вместе с танкистами и артиллеристами ворвались батальоны полка в Кайваксу, стремительно двинулись на Березовик. Пулеметную роту вел в бой старший лейтенант Морозов, сам метко бил из станкового пулемета. Первым в атаку бросился командир головного батальона старший лейтенант Губанов.

«Подвиг патриота Ионова…» Да, на войне случается невероятное. Красноармеец Егор Яковлевич Ионов в минуту затишья между боями встретил в лесу земляков из родной деревни Овино. И среди них свою жену… Они бежали от фашистов, и кровь леденела от рассказов о зверствах захватчиков… Со слезами поведала жена Ионова о пережитом. Из ее рассказов узнал боец и о том, что в их доме расположен какой-то крупный штаб под большой охраной. Муж и жена пришли к артиллеристам и помогли им метким ударом разбить, сжечь свой родной дом — уничтожить фашистский штаб.