Читать онлайн «Человек-огонь». Страница 47

— И это чудесно. Значит, и в Сибири могут расти яблони, могут цвести сады. Замечательно. Моя мечта вывести такие сорта, чтобы в Якутии росли, чтобы за Полярным кругом плодоносили!

Иван Владимирович провел гостей по своему чудесному саду, рассказал, каких трудов стоило ему создать все это бесценное богатство.

— Всю жизнь, вплоть до Октября, мне мешали в работе тупые царские чиновники. В России о моих работах мало кто знал, — с сожалением рассказывал Иван Владимирович. — А вот в Америке знали. Несколько раз приезжал ко мне профессор Френк Мейер. Департамент земледелия приглашал переехать в Америку. Обещали перевезти все деревья, гарантировали стопроцентную приживаемость. Не могу судить о деревьях, но что я не прижился бы в Америке, в этом даю полную гарантию.

Расставались большими друзьями.

Иван Владимирович приглашал Томина заезжать к нему еще. Николай Дмитриевич обещал и исполнил обещание.

— Приехал попрощаться, Иван Владимирович, — проговорил Томин.

— И далеко путь держите?

— На Дальний Восток.

— Далеконько, далеконько. Одну минуточку, одну минуточку, — и с этими словами Иван Владимирович ушел в дом.

А еще через несколько минут два молодых парня принесли упакованные ящики.

— Это вам на дорогу, — заговорил Иван Владимирович, — путь дальний. А вот из этого ящика попробуете ближе к Новому году, вот тогда узнаете, что это за яблоки.

Николай Дмитриевич от всего сердца поблагодарил Ивана Владимировича, и они распрощались.

Банды на тамбовщине уничтожены. Жизнь входила в мирную колею.

Восемнадцатого июля 1921 года Козловский уездный комитет партии постановил от имени уездного Исполнительного комитета наградить 15-ю Сибирскую кавалерийскую дивизию Красным Знаменем.

Приказом командующего войсками Тамбовской губернии Михаила Николаевича Тухачевского многие бойцы, командиры и политработники были награждены ценными подарками.

О Томине в этом приказе сказано:

«Начальник пятнадцатой сибкавдивизии тов. Томин за время командования дивизией зарекомендовал себя выдающимся кавалерийским начальником. За энергичную работу, умелое руководство и личное участие в операциях по подавлению и уничтожению банд Лобана, Бодова и Карася награждаю начальника пятнадцатой сибкавдивизии тов. Томина золотыми часами».

По просьбе Главнокомандующего Народно-революционной Армии Дальневосточной республики Василия Константиновича Блюхера Реввоенсовет республики приказал Тухачевскому откомандировать Томина на Дальний Восток.

Серым сентябрьским утром 1921 года по улице Читы шли четверо — Николай Дмитриевич Томин в традиционной кожаной куртке и кожаной фуражке, порученец Николай Власов — в длиннополой шинели, с маленьким чемоданчиком в руке. Аверьян Гибин, — небрежно перекинув вещмешок через плечо, рядом с ним вышагивал второй ординарец, высокий и хмурый Павел Томин.

Четверо подошли к штабу Народно-революционной армии Дальневосточной республики.

— Главнокомандующий в командировке, придется вам подождать до его приезда, — сухо сказали в штабе.

— Где прикажите жить и чем питаться? — спросил Томин.

— Без приказа Главкома зачислить вас на довольствие не имеем права, а квартиру поищите в городе.

Когда друзья вышли на улицу, Власов посмотрел на хмурое небо, сдвинул на глаза фуражку, почесал затылок:

— М-да! Неприветливо встречает нас Дальний Восток.

— К этому, Николай, нам не привыкать, — отозвался Томин. — Лишь бы проводы были теплыми.

На окраине города сняли у рабочего маленькую комнату — угол, отгороженный тесовой перегородкой. В доме — холодище.

Оставив Власова устраиваться в квартире, Томин с Аверьяном и Павлом пошли искать работу. Вернулись поздно вечером, лица и руки в угольной пыли, в мешке с полведра каменного угля и полено.

— Принимай, Николай, казну, казначеем будешь, — весело проговорил Томин, извлекая из кармана три серебряных рубля. — В прибавку отопление вырядили, работа хоть и пыльная, зато денежная…

Томин осмотрел, как порученец прибрал комнату. Две железные койки заправлены тонкими суконными одеялами. На гвозде висит взбухшая от воды шинель, рядом три гвоздя для одежды.

— Это ты вогнал гвозди?

Власов качнул головой.

Николай Дмитриевич попросил у хозяйки катушки из-под ниток, вытащил гвозди, и вновь их забил с надетыми катушками.

— Так лучше? — спросил Томин.

— Лучше, — ответил Власов.

Аверьян затопил лежанку, и вскоре в комнатушке запахло жильем.

Главнокомандующий Народно-революционной армией Василий Константинович Блюхер приехал через две недели. Увидев Николая Дмитриевича, он бросился к нему, и два старых боевых товарища долго не разжимали объятия. Виктор Русяев, не помня себя от радости, гремя и сбивая на ходу стулья, подбежал к Томину и тоже стиснул его.

— Перестань, задушишь, — взмолился Николай Дмитриевич. — Чуть ребра не переломал, медведь!..

Внимательно рассматривая друга, покачивая головой, Блюхер заметил:

— Только три года прошло, а как ты изменился, Николай Дмитриевич. Седина проклюнулась, решеточки у глаз гуще стали. Ну, а вообще-то выглядишь неплохо, бородка без видимой деформации.

— Ты помоложе меня, а тоже инеем прихватило, — ответил Томин. — Ну, не будем седину считать, пока рановато: — И приложил руку к фуражке:

— Прибыл в ваше распоряжение, товарищ главком. Встретили нас не особенно радушно, но это неважно, не на свадьбу приехали. Дрова и уголь выгружать — тоже дело нужное, но прошу использовать по назначению.

Тяжело вздохнув, Василий Константинович хмуро обронил:

— Бюрократизм еще заедает наших штабников.

Блюхер коротко ознакомил Томина с обстановкой на фронтах, рассказал о частях Народно-революционной армии. Оказалось, что подходящего назначения пока для Томина нет. Крупных соединений в армии не было, а идти на полк главком и не решался ему предложить.

Потянулись дни, недели, месяцы вынужденного бездействия. И хотя Томин не сидел, сложа руки, выполнял поручения главкома, ездил по частям и соединениям — бригады свертывал в полки, формировал новые части, инспектировал, учил, — но все это не удовлетворяло его, настроение было отвратительным. Несколько раз намеревался подать рапорт о демобилизации. Но, как только садился за стол, вспоминал, что не сегодня-завтра здесь, на Дальнем Востоке, начнутся решающие бои, а он, как трус, как дезертир, уедет, и рвал на мелкие клочки написанное.

Возвращаясь из одной командировки, Николай Дмитриевич привел с собой коня, как две капли воды похожего на Киргиза. Томин полюбил жеребчика, всю заботу о нем и уход взял на себя.

Как-то утром Павел Томин встретил командира опущенным взглядом.

— Что случилось? — спросил Николай Дмитриевич.

Ординарец медлил с ответом, потом решился:

— Конь Виктора Сергеевича поранил Киргиза.

Рана оказалась очень тяжелой, коня пришлось пристрелить. Эта капля переполнила чашу терпения Томина. В гневе он крикнул, чтобы Русяев своего коня не показывал на глаза, а утром, положив перед главкомом рапорт, проговорил:

— Прошу отправить немедленно.

Блюхер, не спеша, начал читать. Томин, поплевывая на пальцы, быстро ходил по кабинету.

— Узнаю Николая Томина. Только ты можешь так резко и прямо написать, не оглядываясь на чины. Значит, я не желаю иметь тебя на командной должности? Ну, а что будешь делать после демобилизации? — скупо улыбнувшись, спросил Блюхер.

— Поеду новую жизнь строить, ту самую, за которую воевал. Вот! По крайней мере заработанный хлеб буду есть, а не на шее у государства сидеть. Довольно, посидел два месяца, больше — ни дня!

Василий Константинович постучал граненым цветным карандашом по столу, призадумался. В синих глазах главкома мелькнула грустинка и тут же исчезла: они приняли решительное выражение.

— Присядь. Николай Дмитриевич, поговорим. Приближается горячая пора. Военный совет решил создать Забайкальскую ударную группу войск, тебе поручить это дело, ты и в бой ее поведешь. Согласен?

— Ты хорошо знаешь меня, от дела не бегал, в кустах не скрывался. Но, — и тут Томин решил воспользоваться случаем, — при условии: Русяев — начальник штаба.

— Не возражаю.

Двадцать четвертого декабря Томин прибыл в Нерчинск, где были расквартированы части, из которых намечалось сформировать Забайкальскую группу войск..

Военный комиссар соединения Соломон Абрамович Диктович чувствовал себя неловко, стесненно. Это и понятно. Соломон Диктович, хотя и имел за плечами боевой опыт, испытал ужасы застенков, но был молод, ему только что исполнился 21 год. При назначении Диктовичу в политуправлении сообщили, что Томин — боевой, преданный революции командир, но очень горяч.