Читать онлайн «Под Баграмом». Страница 7

Введение в город 14 июня Советского воинского контингента несколько стабилизировало обстановку. 16 июня опербатальон был выведен в Кабул для расформирования. Выяснилось, что у Дауда имелась договорённость с партизанами расправиться с сотрудниками госбезопасности или советниками, если они станут спрашивать с него за беспорядки в батальоне. Для этого 12 июня за забором опербатальона мятежники держали в засаде 12 человек, которые должны были применять оружие по сигналу Дауда.

Шафиуло после указанных событий получил у мятежников должность командира отряда. Дауд был арестован, сидел в известной Кабульской тюрьме Пуличерхи. Чем закончилось следствие — я не знаю. У меня сложилось твёрдое убеждение, что с партизанами были связаны не только Дауд, его замполит, но и сотрудники аппарата ГУЗР в Кабуле. Да ничего удивительного в этом и нет, если вспомнить, что в разное время к мятежникам переходили не только капитаны, майоры, но и генералы, в том числе из ХАДа, военной разведки, и даже министр обороны Танай.

Панджшерская операция развивалась в дальнейшем так: партизаны стали нападать на советские и особенно афганские подразделения уже при вводе их в ущелье. Я помню, как в штабе операции при мне давали указание послать спецгруппу для предотвращения захвата у афганского полка, разбитого мятежниками на марше, 120-миллиметровых миномётов, у которых большая дальность стрельбы, и из них партизаны могли бы беспрепятственно обстреливать из-за черты постов охраны Баграмскую авиабазу. Ряд афганских и советских подразделений стали гарнизонами в населённых пунктах ущелья, но под напором противника и трудностей снабжения число гарнизонов постепенно сокращалось, они перемещались всё ближе к выходу из ущелья и последнее время контролировали лишь несколько километров ущелья, основную же его часть опять заняли и обжили силы Ахмад Шаха, и опять с ними велись боевые действия с использованием различного оружия, включая авиацию.

Должен заметить, что всё то, что совершила агентура мятежников в провинции Парван в мае-июне 1982 года, было, вероятно, формой противодействия, противовеса Ахмад Шаха действиям советских и афганских правительственных сил в Панджшерском ущелье. В упомянутом интервью В. Снегирёву, рассказывая об одной из войсковых операций, проводившейся против его сил, Ахмад Шах говорит: «Досконально изучив противника, мы до мельчайших подробностей продумали свою стратегию… (она) предусматривала различные варианты наших действий в зависимости от того, что задумал противник… Мы решили растянуть для русских фронт или вообще растащить их по разным фронтам».

Помню отмечавшиеся в Чарикаре годовщины «апрельской революции». Праздновались они примерно так же, как у нас октябрьские праздники, только, конечно, скромнее и менее многолюдно. На пустыре у окраины города со стороны гор сооружались скамьи для гостей, были флаги, пионеры с красными галстуками, демонстранты с портретами и транспарантами, которые ходили вокруг гостевых трибун.

К таким праздничным датам мятежники активизировали свои действия, и нам с местной милицией было много хлопот по обеспечению безопасности. В 1983 году партизанам удалось сорвать праздник: они обстреляли группы жителей близлежащих кишлаков, направлявшихся на праздник, убили несколько человек; затем начали обстреливать город из миномётов. Когда мины стали рваться в 70–100 метрах от места празднования, мероприятие решено было прекратить.

Не раз поступала оперативная информация о планах партизан захватить Чарикар и расправиться с местной властью. Возможно, это и не были реальные планы, а лишь разговоры, слухи, распускавшиеся противником, чтобы держать город и его власти в постоянном напряжении и страхе. Позиции мятежников располагались прямо у границ города, и принципиальная возможность захватить Чарикар у них имелась. Сделать это они, правда, могли только на короткое время — скажем, на ночь, максимум — на сутки. Удерживать более продолжительное время город, стоявший на автотрассе Советская граница — Кабул, им бы, конечно, не позволили.

Однажды, при осложнении обстановки и очередных слухах о предстоящем захвате города, провинциальное руководство прибыло в царандой ко времени нашего отправления в Баграм, забралось в БТР и заявило, что информация о захвате города достоверная и они оставаться здесь не будут, поедут с нами в Баграм. Я убеждал их, что в городе немалые силы милиции, вооружённых партийных активистов, что мятежники понимают важное стратегическое положение города, знают о наличии в провинции значительных советских сил и вряд ли пойдут на такую акцию. К этому я добавил, что провинциальная власть должна когда-то становиться на ноги и если уж не наступать, то хотя бы защищать себя. Они парировали мой аргумент неотразимым тезисом о том, что везде, где возникает народная власть, её защищают советские войска, будь то в Германии или Монголии, в Чехословакии или на Кубе. Договорились, что они останутся на месте, а мы от их имени будем просить советское командование разместить в Чарикаре советское подразделение. Периодически при осложнении обстановки советское командование присылало в Чарикар на некоторое время войсковое подразделение численностью до роты.

Поскольку большую часть территории контролировали мятежники, постоянно актуальной задачей было пополнение призывниками армии, милиции. Из-за трудностей призыва отслужившим солдатам продлевали сроки службы, что вызывало их обоснованное недовольство. Однажды из Кабула прибыла бригада афганских «командос» (десантников) и провела призывную операцию в Чарикаре, согнав в фильтрационный пункт множество людей. Наряду с другими, они «призвали» и человек 20 солдат царандоя, причём очень оперативно увезли их в Баграм для дальнейшей отправки в Кабул. Командующему царандоя и мне пришлось догонять колонну, отбирать своих людей.

Мне как-то доложили, что на одном из крупных постов, противостоящих мятежникам у зелёной зоны, личный состав в панике, боясь захвата поста, собирается оставить его. Я с переводчиком и кем-то из офицеров царандоя добрались до поста и выяснили, что солдат обеспокоили сведения о якобы ведущемся мятежниками от своих позиций подкопе под пост с целью взорвать его и потом захватить. Оперативная информация о подкопах под посты действительно периодически поступала, хотя мне такие действия противника представлялись маловероятными. Я стал убеждать солдат, что необходимых специалистов и приборов, чтобы точно вести подкоп, у партизан нет, а вслепую, даже если они действительно ведут подкоп, точно выйти на пост они не смогут. Пришлось проводить аналогию с действиями человека с завязанными глазами, ищущего в комнате нужный предмет, и чуть ли не проводить такой эксперимент. Подействовало.

Помню проводившуюся зимой операцию в зелёной зоне. На минах подрывалось много техники. Я лично видел подорвавшийся советский танк буквально в сотне метров от границы города.

Чарикар, как говорилось, стоял у подножья гор, хотя хребты там плавно на протяжении нескольких километров понижались к плато. Не думал, что городу может что-либо угрожать от природных явлений в горах, но один раз до города дошёл сель, вызванный то ли таянием снега, то ли дождями в горах, грязе-каменный поток прошёл по нескольким улицам, запрудил их и в нескольких местах перекрыл Кабульскую автотрассу плотинами высотой до 1,5–2 метра. Движение было приостановлено, и бульдозерами пришлось долго расчищать трассу и улицы.

Но крепче всего засели в памяти обстрелы мятежниками Чарикара. В июле-сентябре 1983 года обстрелы города из миномётов велись почти ежедневно, за день на город падало от нескольких штук до нескольких десятков мин. Они попадали то в дом, то в школу, то в мечеть, рвались на улицах, в расположении царандоя. Получали ранение, гибли не только солдаты, но прежде всего мирные люди, дети. Мы, советники, ездили тогда в Чарикар на открытом БТР-40, сделанном на базе машины времён Отечественной войны ЗИС-5 и, проезжая по центральной улице, видели, как мина упала и разорвалась прямо на базаре. Методичные миномётные обстрелы изнуряли, деморализовывали и население, и власти, и нас.

Что мы могли им противопоставить? Стреляли в ответ из миномётов. Иногда провинциальное руководство ездило вместе со мной в советские части, просило применить артиллерию для подавления миномётных точек противника, некоторые из таких просьб удовлетворялись. Но вся эта стрельба была малоэффективной. Когда начинался обстрел города, оперативники посылали своих людей в зелёную зону, разузнавали, откуда ведётся огонь, и мы потом вели туда ответный огонь, но, думаю, он почти на все 100 % был бесполезным. Дело в том, что партизаны часто меняли огневые позиции, перевозя миномёт на ишаке либо автомашине. Так что к нашей стрельбе полностью подходил суворовский афоризм «Пуля — дура», партизаны же были в лучшем положений — их целью был город, здесь даже и «дура» куда-нибудь, да попадала.