Читать онлайн «Доверено флоту». Страница 52

Прибывшая 79-я морская стрелковая бригада (так она официально именовалась в отличие от частей морской пехоты) насчитывала около четырех тысяч бойцов. Это была одна из бригад, которые осенью 1941 года формировались на флотах, но не полиостью из моряков, и передавались армии для использования, как правило, на трудных, особо важных участках фронта. Бригада, пока не поступил приказ перебросить ее в Севастополь, предназначалась в готовившейся десантной операции для захвата Феодосийского порта. Командовал ею полковник А. С. Потапов - тот, что четыре месяца назад, еще в звании майора, возглавлял самый первый отряд моряков-добровольцев, посланный на помощь Одессе. А военком 79-й бригады полковой комиссар И. А. Слесарев известен читателю как военком морского полка, который в сентябре высаживался у Григорьевки. [200]

Бригада Потапова, выведенная прямо с кораблей на позиции в районе кордон Мекензи - станция Мекензиевы Горы, вступила в бой следующим утром, 22 декабря. Она начала действия под Севастополем с контратаки, которую поддерживали огнем все пришедшие накануне корабли, группа береговых батарей и полевая артиллерия двух секторов, а также бронепоезд «Железняков». Одни корабли в тот день выпустили почти две тысячи снарядов.

К контратаке были подключены и другие части, но основной, ударной силой являлась 79-я бригада, и эти ее действия определили достигнутые результаты. А они были значительными, несмотря на труднейшие условия, на то, что одновременно пытался наступать и противник, и наша контратака вылилась во встречный бой.

Пересилив врага, сломив его сопротивление, потаповцы к вечеру достигли высот перед Камышловским оврагом, вернув почти полностью позиции, оставленные за последние дни 388-й дивизией. Но не только в самих позициях было дело. 79-я бригада нанесла неожиданный для гитлеровцев, срывавший их планы удар по флангу группировки, пробивавшейся к Северной бухте. Не будь у нас - и именно в тот день! - силы для такого удара, положение на северном направлении могло оказаться непоправимым. День, который мог бы тогда быть трагическим, стал радостным, и его героям воздавалось должное.

Однако одна свежая бригада, как ни доблестно она сражалась, не могла полностью снять угрозу прорыва врага к Северной бухте, коренным образом изменить общее положение под Севастополем. Оно оставалось тяжелым. Не сумев овладеть городом в намеченные сроки, гитлеровское командование отнюдь не отказалось от своих целей и продолжало штурм.

22 декабря еще более усилился натиск врага в районе Чоргуня, где приходилось опасаться прорыва его по Чернореченской долине. Шли упорные бои за высоту с Итальянским кладбищем. Вторично за время декабрьского штурма был окружен на удерживаемых им позициях 241-й стрелковый полк дивизии генерала Воробьева. И особенно резко осложнилась обстановка на нашем левом фланге. Там возникла угроза прорыва противника вдоль долины Бельбека к морю, к Любимовке.

Предотвратить этот прорыв мы практически не могли. А тогда оказались бы отрезанными части, сражавшиеся за Бельбеком, - подразделения 8-й бригады морпехоты и 40-й кавдивизии, 90-й стрелковый полк майора Белюги, занимавший [201] самый далекий от города участок фронта. Поздно вечером Военный совет вынужден был принять решение об отводе этих частей из-за Бельбека в течение ночи. Таким образом, фронт на левом фланге значительно сокращался и появлялась возможность уплотнить здесь боевые порядки, а наиболее ослабленные части вывести на доукомплектование. Но это означало ликвидацию 10-й береговой батареи (к тому времени сильно поврежденной), а также группы дотов, расположение которых оставалось за новой линией фронта. Рискованно близко к переднему краю оказывалась - мы еще надеялись, что ненадолго, - тяжелая 30-я батарея, занимавшая особо важное место среди наших огневых средств.

В связи с возвращением в Севастополь Ф. С. Октябрьского обсуждалось общее развитие событий, начавшихся без него. Поскольку десант на Керченский полуостров был отложен и, следовательно, не мог изменить обстановку в Крыму так быстро, как еще недавно ожидалось, требовалось как бы заново оценить ближайшие перспективы борьбы на фронте СОР.

Основной вывод, к которому пришли, состоял в том, что усиление наших войск 79-й бригадой, 345-й дивизией и батальоном танков позволит удержать Севастополь, но этих подкреплений недостаточно для восстановления прежних позиций (от них противник оттеснил нас на некоторых направлениях на 5-7 километров). Чтобы вернуть утраченные рубежи, расширить оборонительный район и создать плацдарм для последующих активных действий, нужны были еще две хорошо оснащенные дивизии. И мы решили просить Военный совет Закавказского фронта экстренно прислать, как минимум, одну дивизию, желательно кадровую, и два горнострелковых полка.

Телеграмма командующего СОР, направленная кроме Военного совета Закфронта также наркому ВМФ, заканчивалась так: «О тяжелом положении Севастополя и срочной необходимости оказания ему дальнейшей помощи прошу доложить т. Сталину»{24}.

В донесении старшим начальникам Ф. С. Октябрьский подробно охарактеризовал сложившуюся под Севастополем обстановку, стремясь дать исчерпывающее представление о ней. Как мы понимали, у высшего военного руководства возникли, очевидно, какие-то сомнения относительно правильности действий сухопутных войск СОР в первые дни отражения [202] декабрьского штурма. Военный совет флота никак не считал, что в создавшемся тяжелом положении повинны командование Приморской армии или лично командарм И. Е. Петров. Между тем на лидере «Ташкент», доставившем из Поти боеприпасы, прибыл и представился нам генерал-лейтенант С. И. Черняк, назначенный командованием Закавказского фронта вместо И. Е. Петрова.

Прямо надо сказать - момент был не очень подходящим для смены командарма. Условились, что сперва С. И. Черняк познакомится с обстановкой. Поскольку приказов или указаний о дальнейшем использовании генерала Петрова ни от кого не поступило, а он был согласен выполнять любые обязанности, Военный совет оставил Ивана Ефимовича в Приморской армии в качестве заместителя командарма, с тем чтобы обеспечить преемственность командования.

Но успокоиться на этом мы не могли. С Филиппом Сергеевичем Октябрьским вдвоем обсудили вопрос, решили поддержать И. Е. Петрова. Для этого существовал единственный путь - обратиться к Верховному Главнокомандующему. Тут же мы составили телеграмму:

«Товарищу Сталину.

По неизвестным для нас причинам и без нашего мнения, командующий Закавказским фронтом, лично совершенно не зная командующего Приморской армией генерал-майора Петрова И. Е., снял его с должности. Генерал Петров толковый, преданный командир, ни в чем не повинен, чтобы его снимать. Военный совет флота, работая с генералом Петровым под Одессой и сейчас под Севастополем, убедился в его высоких боевых качествах и просит Вас, тов. Сталин, присвоить генералу Петрову И. Е. звание генерал-лейтенанта, чего он, безусловно, заслуживает, и оставить его в должности командующего Приморской армией. Ждем Ваших решений.

24/XIII- 1941 г. Октябрьский. Кулаков»{25}.

На следующий день Военный совет Закавказского фронта телеграфировал вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому:

«Тов. Петрова оставить командующим Приморской армией. Тов. Черняк назначается Вашим заместителем по сухопутным частям»{26}.

Мы вздохнули с облегчением. Известие о том, что генерал Петров (фактически и не выпускавший из своих рук [203] боевого управления армией) остается командармом Приморской, было с удовлетворением встречено в войсках.

Талант командарма созревал в тяжелых для нас боях. Замыслы и предложения генерала И. Е. Петрова, направленные на укрепление сухопутной обороны, на уничтожение живой силы и техники противника, неизменно поддерживались Военным советом флота. Все мы высоко ценили военную эрудицию и исключительную работоспособность Ивана Ефимовича, его смелость и решительность, его тесную связь с личным составом и скромность в быту. Приморская армия, возглавляемая опытным военачальником, успешно взаимодействовала с силами флота, мужественно отстаивала город русской морской славы.

И пехотинцы и моряки сражались под Севастополем с присущей советским воинам самоотверженностью. Они действовали сообща, как говорится, в одной упряжке, жили одной боевой семьей, дорожили крепкой дружбой. Атмосфера подлинного братства и войскового товарищества, характеризующая отношения между моряками, летчиками и пехотинцами, всемерно поддерживалась Военным советом флота, командирами, политорганами, партийными и комсомольскими организациями, лично командующим флотом Ф. С. Октябрьским и командующим Приморской армией И. Е. Петровым, которые имели единые взгляды по коренным вопросам ведения боевых действий на севастопольском плацдарме.