Читать онлайн «Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812». Страница 48

Битва при Лоано, решившая кампанию 1795 года, еще более замечательна, как совпавшая по времени с появлением на театре военных действий двух самых замечательных личностей в войне Французской революции. Через неделю после упомянутой битвы адмирал сэр Джон Джервис, более известный под его позднейшим титулом графа Сент-Винсента, прибыл в Сен-Фиоренцо как заместитель Худа в Средиземном море. Зимой Наполеон Бонапарт был избран Директорией для смены Шере в командовании Итальянской армией Франции.

Карьера и характер юного республиканского генерала слишком хорошо известны и слишком часто описывались, чтобы на них уместно было останавливаться в настоящем труде, тем более что они стоят в стороне от непосредственной темы автора. Личность же престарелого адмирала, железные руки которого создали британский флот и обратили последний в превосходное орудие, с которым Нельсон стяжал свои триумфы, напротив, знакома немногим за исключением изучающих военно-морскую историю. Сэр Джон Джервис родился в 1734 году, и до того времени, когда, уже на шестьдесят втором году жизни, принял командование Средиземноморским флотом, не имел случая отличиться в глазах людей, чуждых той корпорации, к которой принадлежал. Но для членов этой корпорации он уже давно был замечательным человеком. Принадлежа к семейству бедному, хотя и хорошей фамилии, он под давлением нужды с ранней юности приучил себя к той суровой дисциплине и тому неуклонному подчинению долгу, каких впоследствии так строго требовал от других. Строгий и непреклонный в своих официальных отношениях, устойчивый как скала в преследовании раз принятого решения, неумолимый почти до безжалостности в наказаниях за неповиновение служебным требованиям, столь распространенное тогда в британском флоте, он в то же время имел врожденный лоск человека хорошего общества, и его обращение с людьми было вежливо, а когда обстоятельства требовали, даже изысканно. Много путешествуя, не только морем, но также и сушей, читая много и серьезно в ту эпоху, когда подобные привычки между моряками встречались реже, чем теперь, он был сведущ во многих вопросах и не относящихся прямо к его профессии. В последней же он был великим мастером. Его корабль был образцовым в британском флоте во время Американской войны за независимость, и его репутация привлекала на службу под его начальством молодых людей из лучших фамилий Англии, когда им удавалось добиться этого. Между тем никто не поддавался его ходатайствам менее, чем лица высокого положения в тот век, когда непотизм был так распространен. Чтобы снискать его покровительство, надо было иметь прежде всего личные заслуги; уже затем он обращал внимание на родственные отношения, и то лишь в том смысле, что, например, из двух одинаково достойных кандидатов отдавал предпочтение тому, в семье которого отец или брат положили свою жизнь в морской службе – но при этом следует сказать, что достойнейший уже самым отсутствием связей получал право на его заступничество.

Однако при всех таких высоких качествах и даже будучи способен к нежной привязанности, которая могла заставить его долго и глубоко оплакивать потерю испытанного друга, Джервис управлял подчиненными скорее страхом, чем любовью. Невозможно осуждать меры, крайняя суровость которых оправдывалась, если не настоятельно требовалась, опасным взрывом мятежей 1797 года. Невозможно удержаться от восхищения, не без примеси почтительного страха, перед величественной фигурой начальника, который оставался непоколебимым в своих требованиях, несмотря на едва сдерживавшееся недовольство вокруг себя, угрозу восстания снизу в виду неприятельского берега, и который – зная, что во всех других эскадрах команда отняла корабли от своих офицеров – решил, что в его Средиземноморской эскадре этого не должно быть. Но, впрочем, восхищение несколько умеряется сознанием, что для этого не знавшего сострадания человека такое положение не было вполне неприятно: подавляя сопротивление, он чувствовал себя в своей стихии. Один командир, который с большим личным мужеством усмирил бунт на своем корабле, вырвав собственными руками зачинщиков из рук их последователей, ходатайствовал в пользу одного из осужденных на основании того, что он прежде заслужил хорошую репутацию. Джервис возразил: «Я рад этому, до сих пор мы вешали негодяев, теперь же матросы узнают, что никакая хорошая репутация де искупит преступности мятежника». В делах меньшей важности он также был склонен преувеличивать требования так же, как и наказание за уклонение от них. «Там, где я взял бы перочинный ножик, – сказал Нельсон, – лорд Сент-Винсент берет кинжал».

Трудно ожидать, чтобы человек таких свойств, хотя и обладавший решимостью и высокими профессиональными талантами, был наделен огнем гения. Лорду Сент-Винсенту, хотя он и не был чужд великодушия, недоставало тех симпатичных качеств Нельсона, которые возбуждали такую любовь к нему со стороны его подчиненных и делали его таким выдающимся начальником. Свободный от порывистого темперамента и от слабостей своего великого преемника, на карьере которого эти недостатки оставили свои следы, Джервис был чужд и того вдохновения, которое в трудные моменты высоко поднимало Нельсона над средним уровнем человечества и клали на его действия печать гения. Но после Нельсона Джервис, хотя и человек другого порядка, все-таки стоит первым среди британских военачальников. Вместо вдохновения он обладал холодной, здравой и глубокой профессиональной логикой, вместо пыла – упорной, настойчивой решимостью добиться успеха. Эти качества, в соединении с отсутствием страха ответственности, обнаруженным также и Нельсоном, завоевали ему место в первых рядах начальников, как на суше, так и на море. В одном генеральном сражении, которое судьба ниспослала ему – в Сент-Винсентской битве – он полностью обнаружил в высокой степени упомянутые стороны своего характера. Если мы примем в расчет огромное превосходство сил противника, обдуманно атакованных тогда британцами, тактику адмирала на поле битвы и его верную оценку критического положения, в котором находилась тогда Великобритания, то придем к заключению, что образ действий сэра Джона Джервиса в этом случае должен сделать Сент-Винсентскую битву знаменитейшим из самых блестящих морских сражений всех веков.

С этими мощными элементами своей натуры Джервис соединял еще способность глубокого, заботливого внимания к деталям дисциплины, порядка и экономии, без которого одна только строгость сделалась бы бесцельной и привела бы лишь к плохим результатам. Он был счастлив тем, что нашел среди командиров судов Средиземноморской эскадры такое необыкновенно большое число людей, обладавших полным знанием морского дела, энергией и способностями, во всем цвете еще молодого возраста, и ожидавших только искусной руки для надлежащего сочетания и направления их качеств. С таким главой и с такими подчиненными британский Средиземноморский флот скоро сделался образцом материальной и моральной силы, до высоты которого едва ли поднимался какой-либо другой флот в парусную эпоху мореплавания. Таким считал его и Нельсон. Сам старый адмирал оплакивал его память несколько лет спустя, когда командовал флотом Канала, и сетовал на «старых баб в маске молодых людей», как характеризовал он своих новых подчиненных на вверенной ему тогда эскадре. Как администратор в звании первого лорда, Джервис доходил в своей экономии до скупости, и его знакомство с мошенничествами, процветавшими в портах в ту эпоху, заставило его предпринять против них настоящий крестовый поход. Этот демарш был и вполне понятен и необходим, но весьма несвоевремен. Поход этот поэтому оставил пятно неудачи на административной деятельности знаменитого адмирала, которая, однако, была следствием не его неспособности как исполнителя, а непонимания политических веяний того времени. Поглощенный реформой и желая вследствие этого спокойного течения дел, он видел только мир, тогда как темные тучи войны уже сгущались на горизонте. Поэтому британский флот, сильно пострадавший от первой войны, не был готов к той, которая последовала за ней в 1803 году.

Прибытие Джервиса в Средиземное море было слишком поздним для того, чтобы предотвратить угрожавшее зло. Для Великобритании было особенным несчастьем, что «междуцарствие» между двумя такими способными начальниками, как Худ и Джервис, совпало с решимостью французского правительства померяться силами с ее Средиземноморским флотом и что случаи разбить противника были упущены таким медлительным и осторожным адмиралом, каким был Годам. Нельсон писал: «Спросить, как нужен был нам лорд Худ 13 июля, было то же самое, что спросить, хотите ли вы уничтожить весь французский флот, или же не хотите никакого сражения»? Принимая это мнение «в освещении» последующих подвигов Нельсона, позволительно думать, что если бы и не удалось уничтожить весь флот французов, то можно было бы захватить так много кораблей его, чтобы предотвратить выход в море эскадры Ришери и вызванное им отделение эскадры адмирала Манна. Пленение при этом французских матросов сильно затруднило бы операции флотилии, которая доставляла из Тулона Итальянской армии Франции боевые припасы, артиллерию и продовольствие. Легкие пушки на горных лафетах могли перевозиться по Корнишу, но при открытии операций Бонапарта все тяжелые пушки и артиллерийское снаряжение всякого рода приходилось перевозить морем из Ниццы в Савону. Необходимость снаряжения этой флотилии вызвала разоружение флота – обстоятельство, имевшее меньшее значение потому, что тогда французы уже приняли решение вести крейсерскую войну. Таким образом французская морская сила, через упомянутую флотилию, приняла весьма заметное участие в обеспечении сообщений Бонапарта. Как уже было указано, парусные корабли не могли совсем остановить плавания мелких судов вдоль опасных для навигации берегов, на которых еще были поставлены батареи для прикрытия этих судов.