Читать онлайн «Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812». Страница 13

Новая организация была установлена двумя последовательными актами, 22 и 28 апреля 1790 года.[1] Подобно старой, она опиралась на два источника комплектации флота офицерами: один составлялся из молодых людей, получающих специальное военно-морское образование с юных лет; другим был контингент моряков коммерческого флота. Первые начинали службу со звания гардемаринов (aspirants) в возрасте от 15 до 20 лет, и из них триста состояли на жалованьи на военных кораблях. При этом они лишь обучались своему делу и не считались еще офицерами. Первым офицерским чином был чин мичмана (enseigne). Мичмана делились на две категории. Принадлежавшие к одной из них получали жалованье от правительства и состояли на действительной службе в военном флоте; принадлежавшие же к другой категории состояли на службе в коммерческом флот, но могли переходить и в военный флот, получая при этом старшинство по сравнению с другими мичманами, в зависимости от числа лет плавания их на национальных судах. Зачисление в разряд получающих содержание или в военный флот допускалось для мичманов в возрасте от 18 до 30 лет по сдаче ими установленного экзамена и по представлении свидетельства о том, что они совершили морские плавания в общей сложности не менее четырех лет. При этом не давалось никакого преимущества тем мичманам, которые начали службу гардемаринами или вообще служили в военном флоте. Те из державших экзамен на чин мичмана, которые заявляли о своем желании поступить в военный флот, подвергались более суровому экзамену, и от них требовались большие познания по математическим предметам; с другой стороны, те, которые возвращались на коммерческую службу, должны были предварительно прослужить двумя годами более чем первые, из них, по крайней мере, год на военном корабле. Все мичмана не моложе 24 лет от роду – и только они одни – могли командовать коммерческими судами, совершающими заграничные плавания, а также и известной категорией коммерческих судов внутреннего или каботажного плавания. По достижении сорокалетнего возраста мичмана должны были сделать уже окончательный выбор между военной и коммерческой службами. До этого же времени все они могли держать экзамен на лейтенанта, и, видимо, не было побудительных причин, чтобы они до названного срока отдавали предпочтение военной службе, за исключением только того, что пять шестых из числа наличных лейтенантских вакансий замещались теми из выдержавших испытания мичманов, которые больше плавали на военных судах. Для получения права на чин лейтенанта в зрелом уже, сорокалетнем возрасте и посвящения себя дальнейшей службе в военном флоте от мичмана непременно требовалось только, чтобы он ранее был на военно-морской службе в течение двух лет.

Сущность и дух этого законоположения выражаются в требованиях, удовлетворением которых приобреталось право на получение чина лейтенанта. До сорокалетнего возраста, т. е. в период жизни человека, наиболее драгоценный для приобретения определенных знаний и навыков, моряки могли распределять свое время между службами в военном и коммерческом флотах по выбору – руководствуясь личным интересом или просто капризом. Преимущества выбора военно-морской службы были слишком незначительны, чтобы служить противовесом для неустойчивых влечений людей молодых или не имеющих выдержки. Если только военно-морская профессия есть определенная специальность, что мы и утверждали уже выше, то, без сомнения, указанная сторона рассматриваемого законоположения делает его, безусловно, вредным. В благоприятную для процветания морской торговли эпоху военный флот лишился бы лучших людей в лучшие годы их жизни.

Надо отдать справедливость Учредительному собранию в том, что оно, при вышеизложенной организации военного флота на началах, осужденных, как логикой, так и опытом, не отвергло, как утверждали некоторые, услуг еще остававшихся тогда во Франции способных морских офицеров и не уволило их со службы прямым законодательным актом. Правда, декретом 22 апреля упразднялись существовавшие до того корпуса морских офицеров, но в нем же было указано, что новый личный состав должен быть сформирован «только на этот раз» из лучших офицеров старой службы, которым по возможности и должны быть предоставлены вакансии на высшие чины, в том числе и лейтенантские. Не попавшие же в число таких избранных увольнялись в отставку с пенсией, равной, по крайней мере, двум третям того содержания, которое они получали при введении в действие нового закона, и с производством в следующий чин, если только в данном чине они прослужили не менее десяти лет. Таким образом офицеры старого состава, за исключением попавших в последнюю категорию, лично не теряли ничего с упомянутым законом. Но непонимание со стороны собрания неисправимого вреда, угрожавшего стране в случае убыли в рядах тех людей, которые одни только были вполне подготовлены к исполнению сложных обязанностей военно-морской службы, и явившееся следствием этого непонимания невнимание к ним, нежелание поддержать их и защитить их права, привели к результатам не менее пагубным, чем те, к каким привело бы и прямое увольнение их в отставку.

Второе Законодательное собрание в течение годичного своего существования не сделало существенных изменений в организации, установленной предшествующим собранием. Все возраставший недостаток в офицерах вынудил его рядом последовательных актов понизить требования, удовлетворение которых давало право на производство в тот или другой чин. Конвент пошел еще далее в этом направлении. 13 января 1793 года, как раз перед войной с Великобританией, был отдан приказ о том, что все офицеры, прослужившие месяц в чине капитана, могут производиться в контр-адмиралы. Командиры приватиров или капитаны коммерческих судов дальнего плавания, прослужившие в этом звании не менее пяти лет, могли назначаться командирами военных кораблей. Право на производство в чин лейтенанта приобреталось пятилетней службой не только в военном флоте, но и в коммерческом. Один за другим следовали декреты все в том же направлении, и наконец дело дошло до того, что 28 июля морской министр был уполномочен, впредь до нового распоряжения, замещать вакансии адмиралов и других чинов офицерами какого угодно чина, не стесняясь действовавших до того законов. Большая часть этих мер, вероятно, оправдывалась крайней и неотложной необходимостью.

Тогда приближалось уже царство террора. Бедствие это обрушилось и на морских, и на других офицеров, не успевших оставить свое отечество. Гримуар, о деятельности которого в Вест-Индии мы уже говорили, Филипп Орлеанский, адмирал Франции, который командовал авангардом в Уэссанском сражении, адмирал Керсэн, стоявший во главе революционеров до казни короля; Д'Эстенг, также адмирал Франции, который командовал морскими силами ее в Американской войне за независимость с замечательным мужеством, если не с таким же искусством – все эти слуги своего отечества погибли на эшафоте. Большинство сотоварищей их по славе умерли до этих черных дней. Д'Орвилье, де Грасс, Гишен, Латуше-Тревиле старший, Сюффрень, Ламот-Пике переселились в лучший мир до созыва Генеральных Штатов. Влияние всеобщей подозрительности сказалось во флоте, помимо смертной казни по суду и других убийств, также и постановлением, имевшим еще более бедственные последствия. Декретом 7 октября 1793 года морскому министру было вменено в обязанность представить морскому комитету собрания список всех офицеров и гардемаринов, правоспособность к службе и цивизм, т. е. преданность новому порядку, каковых были подозрительны. Революционеры не удовольствовались, однако, этим и настояли, чтобы списки всех офицеров и гардемаринов были вывешены в различных местах, причем население приглашалось обличить в своих донесениях тех из них, которых следовало считать неспособными или не сочувствующими новому порядку. Эти донесения должны были обсуждаться собранием, составленным из совета общины и всех моряков округа. Решение постановлялось большинством голосов и сообщалось морскому министру, который был обязан уволить в отставку осужденных таким образом.

Вакансии, открывавшиеся при таком очищении флота от «вредных элементов», замещались на основании того же принципа. Морские офицеры, капитаны коммерческих кораблей и другие моряки каждого округа, получившие право на чин мичмана, должны были в общем собрании своем указывать трех кандидатов на каждую из вакансий. При огромном числе последних нечто вроде этой системы замещения могло быть полезным для облегчения непосильного бремени, лежавшего на министре. Но очевидно, что упомянутые собрания были слишком многочисленны и не приспособлены для ведения формальных прений, и члены их обладали слишком малыми техническими сведениями для того, чтобы быть хорошими судьями. Здесь вредила делу та же слабая сторона, какая лежала в основе различных учреждений первого периода республики. Не зная высоких и чисто специальных требований военно-морской профессии и поэтому не давая им надлежащей цены, республиканские хотели вверить интересы флота и выбор офицеров для него людям, которые не могли быть компетентными.