Читать онлайн «Генерал Кононов. Том II». Страница 8

Кубанский генерал Шкуро, невысокого роста, стройный, живой и поворотливый, с типично славянским лицом, говорил с темпераментом, живо и резко, сопровождая свою речь энергичной жестикуляцией. На его лице сурово сходятся брови, но через несколько секунд оно расплывается в веселой, с хитрецой, улыбке. Он бесконечно шутит и острит. За столом, после пары стаканов вина, он уже и Кононову и всем кононовским офицерам говорит «ты» и всех называет не иначе, как сынками. По его виду и поведению видно, что он нисколько не чувствует себя эмигрантом без должности и положения, а чувствует себя уверенно, как прежде на поле боя, казачьим вождем — Батькой и никак ни по другому.

Молодые кононовские офицеры с явной симпатией смотрят на ген. Шкуро и грохают со смеху при его шутках.

Астраханский атаман ген. Ляхов — высокий, худой и очень старый человек в высокой каракулевой папахе, говорит спокойно и покорно, терпеливо выслушивает всех и не спеша отвечает. Доктор Химпель никаких речей не произносил, а, сидя за общим столом, очень любезно вел разговоры с казачьими офицерами, сидевшими рядом с ним.

В тот же день выстроенный 5-й Донской полк познакомился с почетными гостями и выслушал их приветственные речи и призывы к бескомпромиссной борьбе с коммунизмом. Больше всех казакам понравился своим живым и веселым нравом ген. Шкуро. Он задорно и весело и как-то особенно дружелюбно говорил с казаками, пересыпая свою речь шутками и остротами.

Ген. Шкуро самолично вручал некоторым казакам боевые ордена к особенно торжественно приколол медаль за отвагу воспитаннику нашего полка сербскому мальчику Андерю. (О детях воспитанниках 1-й казачьей дивизии, я еще скажу ниже).

Возвращаясь после построения по домам казаки постарше, воевавшие в гражданскую войну 1918–1920 г.г. в рядах Красной Армии, рассказывали, что в те времена ген. Шкуро был для них самым страшным противником, что он был очень способным полководцем и лихим рубакой, что его волчьи сотни прорывались в тыл красных и наводили там страшную панику.

«Да… в свое время, конечно, они, эти старики были хорошими командирами, но что они могли тогда сделать, когда всякие авантюристы политиканы направили на казаков всю Россию, всех мужиков. Разве попрешь против рожна!?» — сочувственно говорили старьте казаки.

В этот же вечер Кононов вел долгий и серьезный разговор с Донским Аатаманом ген. Татаркиным, который оказался умным и прозорливым политиком. Он не допускал абсолютно никаких иллюзий и ясно видел в каком положении оказались люди из Советского Союза, ставшие на путь открытой вооруженной борьбы со сталинской кликой.

«Немцы доверяют нам больше, чем вам, — говорил ген. Татаркин, — но что мы можем выставить на борьбу против Сталина? Горсть казаков-эмигрантов сточенных эмиграцией и старостью. Кроме того, мы — «белобандиты» как для Красной Армии, так и для большинства народа «там», являемся ничем иным, как пугалом, от которого, в лучшем случае для нас, могут только убегать, сломя голову, советские солдаты и офицеры, а народ тем более.

В свое время Белая Армия много наделала таких дел, чтобы ее боялись и ненавидели народные массы, но стоит ли теперь об этом вспоминать.

О возглавлении борьбы против Сталина лично мной или другими белыми генералами не может быть и речи. Я слышал о ген. Власове и о его действиях и я уверен, что это самая большая фигура из вашей среды на этой стороне.

У немцев есть несколько миллионов советских военнопленных. Если Власову удастся вырвать их из рук гитлеровцев и организовать из них солидную вооруженную силу еще до того, как Германия окончательно будет сокрушена, в чем я нисколько не сомневаюсь, то только в этом случае борьба против Сталина увенчается успехом.

Ваши антисталинские силы на той стороне окажутся в ваших рядах только тогда, когда они убедятся, что вы идете в Россию без немцев. И никак не раньше.

О походе, с целью освобождения России от коммунизма, совместно с немецкими войсками теперь не может быть и речи. Гитлеровские идиоты достаточно потрудились, чтобы закрыть немецкому солдату туда дорогу навсегда.

Зная чаяния народа сегодняшней России, я солидарен с ним. Я готов приложить и приложу все свои силы, чтобы помочь вам».

Кононов был восхищен пониманием существующего положения вещей Донским Атаманом.

Большинство же эмигрантских генералов желало бороться только за их старые идеи — за восстановление былой царской России. Они мечтали о возврате утерянного ими положений и благополучия, что, конечно, было только жалкими иллюзиями, к которым крайне враждебно относились люди из Советского Союза.

Слушая ген. Татаркина, невольно приходилось удивляться и восхищаться им.

«Господин генерал, — сказал Кононов, — я очень удивлен и тронут пониманием вами положения. Простите, но я должен сознаться, что никак не ожидал, что среди старых генералов-эмигрантов есть такие, как вы, люди. Между нами и вами совершенно не видно никакой разницы».

«Да, да… многие старые эмигранты витают в облаках, но что же будешь делать, каждому жалко потерянные блага», — проговорил Донской Атаман горько улыбаясь.

Кононов, рассказывает ему о том с каким трудом ему удалось организовать свой полк, с какой верой и надеждой он начал борьбу, совсем не предполагая, что немцы столь глупы, сколь они на самом деле оказались, сколько уже пролито крови и т. д. и т. д. Говорит, что ему известно, что ген. Власов бьется изо всех сил, чтобы организовать борьбу большого размаха, но что немцы не идут на это, упорствуют. Что нужно казачью дивизию развернуть в более крупное соединение, удалить из него немцев, соединиться с Власовым.

«Я знаю, меня не любят и опасаются немцы, — говорит Кононов, — но они меня не трогают потому что знают с чем это связано. Немцы знают на что способны мои казаки мои славные сыны-герои…

В дивизии немцы через всяких полу-дураков распространяют пропаганду Розенберга, направленную на расчленение России. Они стараются внушить казакам, что их главный враг — русский народ, якобы поработивший казачество, и прочую чушь. Эти идиоты льют воду на мельницу Сталина. Конечно, эта глупая пропаганда успеха не имеет, а у меня в полку эти «пропагандисты» вообще не показываются, так как хорошо знают, что мои сыночки за такую болтовню могут им язык с корнем вырвать.

Ведь вы подумайте только, до чего эти идиоты дошли?!»

Донской Атаман сокрушенно качает головой и тяжело вздыхает.

Разговор затянулся до поздней ночи.

На другой день за обедом, на котором присутствовали старшие и некоторые другие офицеры полка, завязался оживленный разговор с гостями. За два дня освоившись с ними, молодые кононовские офицеры стали задавать гостям вопросы — спрашивать о роли казачества в императорской России, о роли казачества в Белом движении и какие цели преследовала его идея.

Ген. Шкуро живо и метко отвечает на все вопросы и нисколько не смущается если они колки.

«Господин генерал, разрешите спросить вас, — обращается к ген. Шкуро один молодой офицер, — как вы считаете, должны ли мы — казаки — теперь продолжать бороться за то же, за что боролась Белая Армия, или же нам нужно бороться за что-то новое? И была ли Белая борьба народной? Была ли у нее какая-то идея, идея, отвечающая народным чаяниям?»

«Ишь, ты, какой мудрец! — воскликнул ген. Шкуро и обведя всех хитрым смеющимся взглядом, подумал несколько секунд сделавшись серьезным, твердым голосом сказал. — Хорошо, я тебе отвечу на эти вопросы».

Все внимательно, с интересом впились в него глазами.

«Идея первых Белых вождей ген. Алексеева, ген. Корнилова, Донского Атамана ген. Каледина преследовала цели подлинно народные. Эти Белые вожди для себя ничего не хотели. Они стремились спасти единство и величие нашего с вами Отечества. Они отдали свои жизни за эти идеи. Белое Движение было осквернено после гибели этих честнейших сынов России. После их гибели во главе Движения оказались люди, которые не сумели привлечь в свои ряды народные массы. Они не понимали и не хотели понимать стремлений и чаяний трудового народа, они забыли идею Белого Движения, они стали на путь реставрации, чем оттолкнули народные трудовые массы от Белого Движения. Они надеялись силой заставить народ прекратить его борьбу за улучшение жизни.

Рабочие и большинство крестьянства пошли тогда за большевиками, поверив их демагогии. Тыл Белых воинов наполнился, бежавшими от революционных народных масс, помещиками, капиталистами, всевозможными торгашами и спекулянтами. За спинами храбрых Корниловцев, Марковцев, Дроздовдев, за спинами казаков, истекающих кровью на фронтах, собрался огромнейший балласт, представляющий из себя просто паразитов ни к чему кроме кутежей не способных.