Читать онлайн «Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945». Страница 60

Наш штаб авиации быстро терял свои бесценные кадры, и наши командиры проклинали жизнь, когда приходилось разрушать сложившиеся штабные рабочие группы, которые создавались в течение многих месяцев. Скоро нагрузка от того, что ежедневно посылаешь людей на смерть, стала сказываться даже на высших офицерах штаба. Одно дело – знать, что ты должен выполнить задание, но другое – оставаться позади, за рабочим столом, когда цвет мужественной половины Японии погибает, потому что именно ты послал их в бой. Многие из наших высших командиров подолгу ни с кем не разговаривали, они не могли избавиться от чувства вины за то, что сами остались живы за счет наших молодых летчиков.

И все-таки абсолютно ничего нельзя было сделать для облегчения положения. Давление со стороны американской авиации неуклонно нарастало, любое, даже одномоментное ослабление в нашей защите с воздуха могло привести к падению Рабаула и прилегающих аэродромов. Бесконечные дни и ночи стали настоящим кошмаром. Лишь только станет тебе знакомым новое лицо, как оно исчезает навсегда в бездне, создаваемой американскими пушками. В конце концов некоторые из наших штабных офицеров стали походить на живые трупы, лишенные всяких сил. Флот старался как можно быстрее восполнять летный персонал, но никогда в ходе войны не учитывал потребности в командном составе. Эта ошибка привела к трагическим последствиям, потому что ни один военачальник не может эффективно использовать свои войска в бою, если он сам находится в стрессовой ситуации. Точно так же флот никогда не занимался проблемами техников по ремонту и обслуживанию самолетов нашей базы, которые месяцами трудились, как рабы. Эти люди беспрекословно работали по двенадцать – двадцать часов в день, семь дней в неделю. И жили в ужасных условиях, редко получая нормальное питание и врачебную помощь. И их жертвы не заслужили ни малейшего признания со стороны правительства.

Точно так же морской Генеральный штаб обошел вниманием наших фронтовых летчиков, предпочитая думать, что все наши боевые ветераны – герои. Понятно, что это – предположение без малейшей реальной основы! Мужество – это качество очень многостороннее, оно зависит от тысячи больших и маленьких факторов: места и времени боя, коллег, с которыми служишь, размаха вражеского противостояния. Если взять среднего летчика и члена экипажа, требуемого морального состояния и запаса жизненной энергии, необходимых для успешного ведения боев, под сильным вражеским давлением обычно хватает не дольше, чем на месяц. Конечно, встречаются люди, которые не теряют своей духовной и жизненной энергии, оставаясь под сокрушительными вражескими ударами и более двух месяцев, однако они исключение, а не правило. Если боевая обстановка требует держать подразделение на фронте дольше месяца, то летному персоналу надо предоставлять регулярные перерывы для отдыха. Не важно, будет ли этот перерыв дольше, чем один день, даже короткий перерыв оказывает на людей великолепный эффект. И снова наш флот упустил из внимания эти аспекты войны, и многие воины были поражены американским огнем только потому, что их физическое и моральное истощение подорвали их способность управлять самолетом.

По этим и иным причинам по прибытии в Рабаул я пришел к непоколебимому убеждению, что войну уже невозможно выиграть, что все, что мы делаем в Рабауле, лишь отдаляет неизбежное. Наш средний командный состав в Рабауле не поддавался заблуждению от обещаний будущих побед; это были эксперты в авиации, и они сами прошли через многие воздушные схватки. Они месяцами сами наблюдали, как качественное превосходство истребителей Зеро тает на глазах в сравнении с все улучшающимися боевыми характеристиками новых американских истребителей, которые к тому же превосходят их численно. Росло ощущение беспомощности перед лицом поднимающейся, как волна, американской мощи. Наши авиаторы остро чувствовали огромную разницу между американской индустриальной и военной силой и ограниченными ресурсами своей собственной страны. Несмотря на эту убежденность, им оставалось лишь продолжать посылать наших летчиков с экипажами в бой на верную смерть. Как тут их осуждать за то, что ими овладели апатия и пораженческие настроения?

В беседах с летным составом 26-й воздушной флотилии я понял, что всеми владеет то же впечатление бесполезности войны. Самой удивительной реакцией на прибытие 2-й авианосной эскадры в Рабаул было то, что новость о том, что флотилия может вернуться в Трук, не породила чувства облегчения. Наоборот, для многих летчиков флотилии их замена представлялась позором. Они считали, что их убирают с линии фронта, потому что они плохо воевали, что флот ожидает, что 2-я авианосная эскадра доделает то, чего не смогли сделать они сами. Такие настроения опасны, потому что могут быстро привести к духовному распаду даже самой мощной армии.

Приняв обязанности офицера штаба авиации в Рабауле, я понял, что на данный момент мне очень повезло. Хотя я прошел через горнило многих сражений, мне никогда не приходилось находиться под сильным моральным напряжением в течение слишком долгого времени. Когда кампания оборачивалась в нашу пользу либо когда я переходил к исполнению других обязанностей, я всегда как бы сбрасывал излишние тревоги и беспокойство. Опираясь на прошлый опыт, я прибыл в Рабаул в великолепном физическом и духовном состоянии.

Мои личные убеждения в отношении того, как лучше использовать нашу воздушную мощь, отличались от флотского плана операции в Рабауле. Я был против того, чтобы бросить целиком всю нашу оставшуюся морскую авиацию, которая специально готовилась для решающих морских боев, в еще одну бесконечную кампанию против вражеской авиации наземного базирования. Это был уже двенадцатый случай, когда флот сталкивал нашу морскую авиацию с вражескими самолетами наземного базирования, и шестой случай в моей собственной авиагруппе. Лично я считал такое применение морской авиации расточительным, поскольку для Японии это не несло никакой пользы. Однако эти мысли были моим личным убеждением. Несмотря на собственное мнение, я не мог допустить, чтобы личные эмоции вмешивались в исполнение моего официального долга. Мой статус офицера требовал абсолютной верности политике флота, и я не мог делать ничего иного, кроме как полностью поддерживать все наши действия в борьбе с врагом.

Я понимал, что пораженческие настроения, царившие в Рабауле, могли появиться и в моем собственном штабе. Мне пришлось принять все меры, чтобы не дать проникнуть апатии, заразившей штаб 26-й воздушной флотилии, в мою собственную группу. До того как я приехал в Рабаул, мы допускали совместную работу заменяемого персонала с прибывающим, ведь разделение обязанностей позволяло быстро знакомиться с характером работы на базе. В этом же случае, однако, я предпочел не допускать такие контакты, и как только мое соединение прибыло в Рабаул, я тут же отпустил 26-ю воздушную флотилию, позволив им сразу же вернуться в Трук.

25 января самолеты 2-й авианосной эскадры прибыли в Рабаул. Контр-адмирал Такадзи Джодзима принял на себя активное командование своими войсками. Адмиралу не пришлось долго ждать возможности, чтобы испытать храбрость его пилотов, потому что на следующий же день мощная вражеская авиагруппа в составе примерно двухсот истребителей и бомбардировщиков совершила налет на аэродром. Адмирал Джодзима бросил на перехват все девяносто два Зеро, имевшиеся в наличии. Американцы нанесли нам тяжелый урон. Для многих летчиков-истребителей это был настоящий бой, им противостояли опытные вражеские пилоты, управлявшие великолепными самолетами. С неба было повержено десять Зеро. Из-за громадных потерь мы вынуждены были регистрировать погибших пилотов в графе «разбился в пике».

Боевой опыт учит, что никогда невозможно предсказать исход сражения, независимо от того, как детально и тщательно велись планирование и подготовка. Непредсказуемые факторы могут сорвать любую предельно рассчитанную операцию, и никому не по силам предусмотреть все детали. Несмотря на понимание того, что любую боевую операцию сопровождает стечение обстоятельств, адмирал Джодзима и фактически весь летный состав дивизиона был абсолютно уверен в моей способности выпутаться из любого сложного положения. Мой прошлый боевой опыт свидетельствовал, что я оказался именно тем, кто скорее всего сможет вырвать победу из рук агрессивного, как никогда, врага, обладавшего к тому же великолепной техникой в избытке. Я охотно признаюсь, что мое положение офицера штаба авиации в Рабауле доставляло мне бесконечные страдания. Был возможен лишь один исход в этой войне на выживание, и он будет в пользу Америки.

Дни проходили, как в тумане. Каждый день мы посылали Зеро в полеты на перехват. Вчерашние неопытные курсанты стали ветеранами, закаленными в битвах. По их лицам было видно, что они вдруг ощутили нависшую над ними смерть. Американцы ни на момент не ослабляли своего беспрерывного давления. Днем и ночью бомбардировщики совершали налеты на Рабаул, чтобы разнести в клочья взлетную полосу и корабли в гавани, а в это время их истребители с ревом проносились на малой высоте, расстреливая все, что им казалось заслуживающим внимания. Вражеские атаки были так интенсивны, что мы буквально не могли найти времени, чтобы совершать налеты на их базы. Наши потери неуклонно росли, а список погибших и пропавших без вести летчиков заметно увеличился. Под волнами этих атак мы нанесли врагу большие потери среди бомбардировщиков и истребителей, но даже наши самые успешные перехваты не могли остановить воздушное наступление американцев. Они бросали в бой все больше и больше подкреплений, и соотношение вражеских самолетов к нашим непреодолимо росло. В таких условиях воздушный дивизион продержаться дольше не мог.