Читать онлайн «Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945». Страница 10

Несмотря на ошеломляющую индустриальную мощь наших противников, командование флота было уверено в способности наших истребителей Зеро отвоевать у врага контроль в воздухе в любом бою. Наши разведка и технические специалисты в открытую заявляли, что великолепное качество изготовления и техническое превосходство истребителя Зеро означают, что в бою один Зеро будет стоить от двух до пяти вражеских истребителей, в зависимости от их типа. Из-за непоколебимой веры в Зеро флот испытывал крайнюю уверенность в победе в начальных операциях.

Тем не менее мы ожидали серьезные потери в наших атакующих бомбардировщиках типа 1, которые составляли основу наших воздушных ударных сил. Если Зеро определенно был способен взять верх над любым известным истребителем противника, то, как мы полагали, каждый бомбардировщик придется подвергать существенному ремонту после двух-трех вылетов. Топливные баки бомбардировщиков не имели протекторов или защиты от пуль, и их ремонт был особенно трудным.

Я согласен, что мы могли добиться выдающегося начального успеха в боях против Америки и Англии. Однако перспективы победы быстро тускнели перед вероятностью затяжной войны, в которой Соединенные Штаты могли противопоставить нашим силам свою индустриальную мощь. Война на истощение также грозила подорвать наши силы.

Летом 1941 года штабные офицеры армии и флота обсуждали с членами правительства возможные варианты войны против Соединенных Штатов и Англии. Главнокомандующий Объединенным флотом адмирал Исороку Ямамото полностью осознавал трудности, которые возникнут перед нами в случае затянувшейся борьбы. Будучи осведомлен о почти непреодолимых проблемах сохранения и увеличения квалифицированных летных кадров и поставок на фронт минимального числа боевых самолетов, адмирал Ямамото открыто информировал премьера Коноэ: «Если Вы мне скажете, что надо сражаться и в первые шесть месяцев войны против Соединенных Штатов и Англии я буду работать без излишнего контроля, то тогда я добуду Вам непрерывную вереницу побед; но я также должен Вам сказать, что, продлись война два или три года, у меня не будет уверенности в нашей конечной победе».

Вскоре после этого на заседании Императорского совета, как раз перед тем, как было принято решение о вступлении в войну, адмирал Мицумаса Йонаи заявил собравшимся: «Мы должны любой ценой избегать войны с Соединенными Штатами и Великобританией, которая будет знаменовать для нас резкое ухудшение ситуации; мы можем позволить риск постепенной потери нашего политического и экономического положения».

Совет бывшего премьера Йонаи поддержали многие высокопоставленные морские офицеры и государственные чиновники, представив тем самым великолепное обобщение предвоенной ситуации. Однако адмирал Ямамото не только верно оценил прекрасные шансы на военный успех Японии, но и предвидел с поразительной ясностью неизбежное поражение, которое ожидало впереди.

Высший командный состав флота полностью осознавал ловушки и западни на пути поддержания эффективной мощи против соперника и подчеркивал, что боевые действия неизбежно будут главным образом вестись на море. Несмотря на опасения офицеров, командовавших воздушными соединениями, которые должны были оказаться на острие предложенной массированной атаки на американские и английские силы, Императорский совет принял решение в пользу войны.

Прошлый опыт флота позволил нам точно оценить характеристики тех самых самолетов, с которыми мы, скорее всего, и встретимся на начальном этапе войны. Также важна, однако, была зарубежная оценка нашей военной авиации, и в этом отношении мы обладали неоспоримым преимуществом. Наш потенциальный враг глубоко заблуждался в отношении истинных боевых качеств наших самолетов – американские авиационные журналы ни перед чем не останавливались, высмеивая наши военно-воздушные силы. Они явно считали немыслимым, что японские самолеты способны эффективно противостоять американским и английским.

В сентябре 1941 года авторитетный американский журнал «Aviation» в статье, озаглавленной «Японские военно-воздушные силы», утверждал, что наши военные и гражданские пилоты имеют самый высокий в мире процент авиакатастроф и что наши армия и флот готовят менее одной тысячи летчиков в год. Нам оставалось только удивляться, из какого источника информации это взято, когда мы читали, что наши пилоты в китайско-японском инциденте были определенно хуже китайских и что в боевых действиях в Номонхане, Маньчжурия, советская авиация нанесла поражение нашим боевым частям.

Журнал продолжал утверждать в том же напыщенном духе, что, хотя наша авиация агрессивна, ей не хватает опыта таких широкомасштабных операций, которые велись в Европе. Мы даже не можем надеяться, заявлял анонимный авторитет, на то, что сумеем развить мощную авиацию. Повествование заканчивалось заявлениями, что наша промышленность, вероятно, не сможет удовлетворить военные потребности; что наше авиастроение полностью зависит от подачек Соединенных Штатов, Великобритании, Германии, Италии и Советского Союза; и наконец, что «американские авиационные эксперты без колебаний могут заявить, что основные военные самолеты Японии либо уже устарели, либо начинают устаревать».

Высказывания журнала не были отражением мнения лишь этого издания, а скорее давали международную оценку японской военно-воздушной мощи. Действительно, иностранным наблюдателям наши методы подготовки казались чрезмерно беспечными в отношении гибели курсантов в ходе занятий по причине недостаточного количества учебных самолетов.

Однако, того не подозревая, журнал сделал нашим военным институтам великолепный комплимент, ибо мы долгое время предпринимали все усилия, чтобы скрыть от постороннего взгляда нашу реальную военную мощь. В этом отношении мы определенно достигли успеха! Наши основные полигоны для военно-морских сил находились за пределами отчизны, далеко в море, где даже наши собственные моряки оставались в неведении относительно истинного масштаба воздушных и морских маневров. Более того, мы изо всех сил стремились спрятать новинки нашего вооружения и особенно касающиеся нашей авиации. Иностранные наблюдатели видели только то, что мы позволяли им видеть.

Настолько эффективной была наша цензура в области вооружений, что до атаки на Пёрл-Харбор ни одно американское издание не догадывалось о существовании истребителя Зеро, и только через несколько месяцев после начала военных действий американская общественность получила сравнительно точное представление об этом самолете. И вновь мы видим тенденцию американского мышления, заглянув в другой журнал, напечатавший за несколько месяцев до декабря 1941 года, что «японская морская авиация состоит из четырех авианосцев с двумя сотнями самолетов».

В своих мемуарах Уинстон Черчилль подтверждает эффективность нашей военной цензуры и ошибочность представлений о нашей воздушной мощи, которых придерживались в Англии и Америке. Говоря о сражении у Малайи, происходившем 10 декабря 1941 года, в котором наши самолеты отправили на дно «Prince of Wales» и «Repulse», Черчилль оправдывал действия вице-адмирала сэра Тома Филипса, пославшего эти корабли в море возле Куантана без прикрытия истребительной авиации. На основании всех имевшихся у адмирала Филипса данных Сайгон, ближайшая к Куантану японская база, находилась более чем в 400 милях к северу, и у адмирала были все причины полагать, что ни один из всех существующих на тот момент торпедоносцев не сможет преодолеть такое расстояние.

Конечно, адмирал Филипс ошибался, как мы это наглядно продемонстрировали, уничтожив два мощных линкора. Как утверждал сам Черчилль, и Англия, и Америка в огромной степени недооценили боевые способности наших военных самолетов, и это сыграло большую роль в успехе наших операций.

Непростительная ошибка недооценки противника, совершенная американцами и британцами, возможно, лучше всего иллюстрировалась в надеждах, которые возлагались на устаревшие истребители «Брюстер F2А Буффало», которые американские эксперты хвастливо описывали как «самые мощные истребители на Востоке» и как «истребитель, значительно превосходящий все, что есть в японских военно-воздушных силах». Вылетая против истребителей Зеро, пилоты «буффало» отправлялись в буквальном смысле на самоубийство.

В первый день войны мы толпились в радиорубках, с тревогой ожидая первых боевых докладов, которые должны известить нас о первой победе или поражении. Наше восторженное настроение нарастало по мере того, как нескончаемый поток радиосообщений описывал смелые и удивительные победы, одерживаемые нашими соединениями морской авиации. Мои опасения рассеивались вместе с растущим числом побед; невероятно, но первые часы войны были полностью в нашу пользу.

Вечером 8 декабря старший штабной офицер нашей воздушной флотилии капитан 3-го ранга Икэгами вернулся из морского Генерального штаба в Токио с детальным отчетом о боях. Из него мы узнали, что вице-адмирал Нагумо командовал ударной группой 1-го воздушного флота, включавшей 376 самолетов (108 Зеро, 126 пикирующих бомбардировщиков типа 99 и 142 морских бомбардировщика типа 97), которые совершили налет на Гавайские острова, и что группировка морской авиации наземного базирования из 566 самолетов (224 Зеро, 288 сухопутных бомбардировщиков типа 1 и типа 96, 30 самолетов-разведчиков наземного базирования типа 99 и 24 летающие лодки типа 97) 11-го воздушного флота под командованием вице-адмирала Нисизо Цукахары вели операции на Малайском и Филиппинском театрах, вылетая с баз на Формозе, южной части Французского Индокитая и Палау. Координируя свои атаки с силами адмирала Цукахары и 4-м дивизионом авианосцев под командованием контр-адмирала Какудзи Какуды, действовавшим в районе Давао, самолеты 24-й воздушной флотилии контр-адмирала Эидзи Гото летали со своих баз на Марианских и Маршалловых островах для нанесения ударов по Уэйку и Гуаму.