Читать онлайн «Немецкие субмарины под прицелом английских эсминцев. Воспоминания капитана Королевских военно-морских сил. 1941-1944». Страница 7

В первое время у командира эскорта иногда возникает искушение получить все сразу или же в один момент сжечь все мосты. Но часы шли за часами, день сменялся ночью, а командир эскорта и его старшина-сигнальщик продолжали решать на своих местах тысячу мелких проблем, возникающих во время передвижения конвоя.

Взаимоотношения коммодора конвоя и командира эскорта, возможно, требуют отдельного пояснения в нашей книге. Дело в том, что коммодоры океанских конвоев, как правило, назначаются из отставных адмиралов и старших военно-морских офицеров, которым присваиваются действующие звания коммодоров британского военно-морского флота. На судне, выбранном в качестве флагмана, коммодор обеспечивается небольшим штатом связистов на весь период похода. В их обязанности входит поддержание внутренней дисциплины в конвое и обеспечение безопасного судоходства. Также требовалось умение руководить конвоем как единым целым, чтобы безопасно пересечь водное пространство или же по приказу старшего офицера эскорта предпринять маневр во избежание нападения врага.

Теоретически командующий эскортом ответственен только за оборону конвоя от нападений, однако граница сфер ответственности в экстремальных условиях всегда как бы размыта. Например, согласно внутриконвойной дисциплине каждое судно должно быть соответствующим образом затемнено, и, если строго придерживаться правил, необходим приказ коммодора командиру эскорта направить корабль к нарушителю и на его борту составить специальный акт о нарушении правил. Но разумеется, в боевых условиях это практически невозможно, поэтому любому эскорту приходится устранять это нарушение на ходу, без обращения к коммодору.

Коммодоры во всем были вышестоящими по отношению к командирам эскортов. Они всегда вели себя с большим достоинством, настаивали на беспрекословном соблюдении буквы закона, что касается распределения обязанностей, – короче, отношения были напряженными. К счастью, коммодоры обладали большой учтивостью и сдержанностью и часто принимали как руководство к действию предложения командиров эскортов, которые, по их мнению, были лучше информированы относительно общей ситуации, нежели они сами по причине ограниченной радиосвязи.

В документах того времени также существовали нечеткие положения, которые фактически возлагали всю ответственность за сохранность конвоя на плечи командира эскорта, но только в исключительном случае, если я не был согласен с моим коммодором, я имел право воспользоваться этими положениями.

Такая ситуация однажды возникла и у меня, когда конвой, эскортируемый мной, приближался к родным водам в условиях плохой видимости. В это время я принял сигнал от другого конвоя, как раз уходящего в плавание, относительно его местоположения и курса, которым он следует. Так вот, в том случае, если бы наш конвой продолжал следовать прежним курсом, мы встретились бы со вторым конвоем лоб в лоб, что требовалось предотвратить любой ценой. Изложив коммодору свои соображения по этому поводу, я предложил ему изменить курс. Я точно знал наши координаты, поскольку штурман определил, где мы находимся, по звездам сегодня утром. Но мой коммодор предпочел довериться той примерной позиции, которую подсказал ему штурман флагманского корабля, и отклонил мое предложение. После этого между нами последовала серия более или менее язвительных взаимных выпадов. Короче говоря, этот коммодор любые мои действия воспринимал болезненно, считая их посягательством на его власть. Но в конце концов ему все-таки пришлось признать свое поражение.

Правда, это был единственный факт в моей жизни, когда я поскандалил с коммодором. Во всех остальных случаях мы работали командой и питали друг к другу взаимное уважение.

Страна многим обязана этим блестящим людям, большинство из которых уже в преклонных годах, хотя и в хорошей форме. Многие из них вернулись на военную службу из отставки, чтобы отдать свой опыт и знания стране. Они, как никто другой, понимали, насколько важно поддерживать в конвоях безупречную организацию и обеспечивать слаженность действий, несмотря на постоянные попытки противника разрушить их.

Список убитых на войне коммодоров, отдавших свои жизни на этой ратной службе, долог и наполнен выдающимися именами.

До Ирландского моря конвой двигался двумя колоннами, затем суда необходимо было построить в походный ордер.

Перед выходом в рейс следовало исполнить множество формальностей, проверить световые и беспроволочные средства связи, боевую готовность оружия и многое другое.

Корабли эскорта сновали вокруг конвоя, как овчарки вокруг стада. Светосигнальные аппараты работали непрерывно. Мой весьма скромный штат связистов состоял из старшины-сигнальщика по фамилии Джеррард и двух связистов Мортимора и Дербишира, казалось не смыкающих глаз, поскольку от них очень многое зависело.

Слабая видимость и чернильно-черная, неспокойная ночь только затрудняли сортировку огромных скоплений судов и увеличивали бремя забот, которое нес командир эскорта. Радар не мог прийти на помощь, все суда полностью затемнили – использование навигационных огней было запрещено вследствие возможности нападения врага и по другим объективным причинам.

Земля оставалась за кормой, впереди лежал бескрайний океан. Сформированный конвой состоял из 11 или 12 колонн судов, которые занимали пространство около 6 миль в ширину и 2 мили в длину. Затем командир эскорта образовывал из имеющихся в его распоряжении кораблей кольцо, которое располагалось в 3–5 милях за пределами конвоя. Диаметр кольца составлял около 45 миль, и поэтому корабли эскорта находились на расстоянии 8 миль друг от друга.

Каждый корабль являлся как бы частью этого кольца патрулирования и в то же время, поскольку конвой следовал неизменным курсом, кораблям сопровождения приходилось перемещаться взад-вперед. Никогда не находиться на одном и том же курсе более двух минут и двигаться противолодочным зигзагом – это было золотым правилом для того, чтобы усложнить жизнь подводным лодкам противника, насколько это возможно.

В моей каюте под мостиком всегда было слышно, как бесконечно отдаются команды старшине-рулевому за штурвалом, а также все его ответные реплики. Все это создавало не прекращающийся ни ночью, ни днем шумовой фон, продолжающийся день за днем. Скоро я уже перестал воспринимать его и мог при нем спать достаточно крепко, а вот когда шум замолкал, я моментально просыпался.

Оттенок настойчивости или тревоги в голосе вахтенного – все это являлось для меня будильником, и очень часто я обнаруживал себя на полпути к капитанскому мостику, прежде чем до моего сознания доходила причина пробуждения.

Бывали случаи, когда меня внезапно охватывало необъяснимое чувство, что дела идут из рук вон плохо. Поднимаясь наверх к вахтенному, я ожидал услышать: «Извините, сэр, но мы немного сбились с курса» или примерно так: «Боюсь, сэр, что мы потеряли свой конвой. Я хотел сказать об этом».

Контроль за конвоем, занявшим слишком уж большую площадь, всегда становился проблемой. В те далекие дни радиотелефон, установленный на наших кораблях, работал на высокой частоте или на короткой волне, и он, в отличие от сверхвысокочастотных передатчиков, которые мы получили позднее, мог быть пойман противником на больших расстояниях. Поэтому он не мог быть использован для передачи сообщений открытым текстом, поскольку они могли содержать весьма ценную для противника информацию, конечно за исключением крайних ситуаций. Все сообщения необходимо было с большими трудностями шифровать, кодировать и раскодировать или отправлять их различными визуальными способами.

Где было возможно, распоряжения и тактические команды передавались между кораблями группы, а также коммодору конвоя посредством сигнального прожектора в течение светового дня. Час за часом мигали огни, передавая сообщения рядом находящемуся кораблю, а тот, в свою очередь, передавал их своему соседу. Маленький штат связистов продемонстрировал в те дни чудеса ловкости. Они обеспечивали связь в любых погодных условиях и при любой видимости. По закону подлости, как только наступала темнота, тут же возникала необходимость передать важные сообщения.

Если бы вы видели, как я мучился с этими передатчиками, которые так медленно работали. Только потом, уже во времена ленд-лиза,[2] американцами были изобретены и внедрены в практику сверхвысокочастотные приемники, более известные как TBS (переговорные устройства между судами), и тогда наши потребности были удовлетворены. TBS были непосредственно предназначены для работы в группе рассредоточенных судов, т. е. в конвое, и связь была прекрасной.

Вместо утомительной передачи сообщений световыми устройствами и трудоемкой шифровки распоряжений, а также более удобной, но далеко не безопасной связи по высокочастотному радио, каждое судно теперь могло немедленно связаться с другими.