Читать онлайн «Вечно жить захотели, собаки?». Страница 27

— Передайте, пожалуйста, господину генералу, что мне об этом ничего не известно, — тоном суровой отповеди готов ответить Виссе. Татарану опережает его, говорит по-немецки.

— Офицеры моей дивизии за спиной подвергались подобным оскорблениям со стороны немецких союзников. У меня есть свидетели! — отрезает он Виссе путь к любым оправданиям или возражениям.

Они словно решили помериться силами. Элегантная форма генерала измята и испачкана сигаретным пеплом. Сочувствие, которое сдавливает Виссе горло, душит любые возражения.

— Вы разрешите, господин генерал? — Виссе берет свой платок и счищает пепел с мундира на груди генерала. «Черт возьми, что я делаю, — соображает он слишком поздно. — Я как офицер потерял лицо».

Прошу вас меня извинить, господин генерал! — заикаясь произносит он.

Генерал улыбается.

— Благодарю вас! — он вытирает рот, поправляет свой мундир, выпрямляется, подбирается и кивает Виссе.

Не показной надменностью, а именно этой маленькой неловкостью совсем молодого человека, в которой проявились признание и почтение к более старшему по возрасту человеку и более высокому по званию офицеру, Виссе завоевал уважение, симпатию и доверие генерала и, совершенно очевидно, присутствующих румынских офицеров.

— Ни дивизион самоходных артиллерийских орудий, ни зенитный еще не прибыли! — снова переводит майор Биндер.

— Я еще раз обращусь с запросом, господин генерал!

— Да что уж там! Они давно должны были быть здесь! — Генерал смотрит на карманные часы Кодряну, которые лежат на столе и громко тикают. — Уже четыре часа сорок семь минут! — Татарану опускает голову, чтобы сосредоточиться, прежде чем он вновь посмотрит на них и начнется разнос.

Я нахожу, что настало время ясно осознать, что произойдет, ибо пока ничего не происходит, и принять некоторые решения! — при этом он смотрит на Виссе.

Я друг и почитатель Германии! Мы уже привыкли видеть, как германский вермахт на Востоке наносит превосходящим силам противника неожиданные, молниеносные удары и добивается блестящих побед. Вязьма, Брянск и весной Харьков — это были великолепные битвы на уничтожение противника.

Хотя Советы для своего наступления в районе Сталинграда собрали восемь армий, немецкое командование сухопутных войск все же выставило четыре армии — две румынские и две немецкие элитные армии: 4-ю танковую и 6-ю.

Итак, отнюдь не такое уж пугающее соотношение сил, особенно если учесть, что генерал-фельдмаршал фон Манштейн в Керчи со своими шестью немецкими и румынскими дивизиями не только сумел укрепить свои позиции против двадцати русских, но и при троекратно превосходящих силах противника сумел развить наступление и завоевать полуостров.

Он также умел правильно и успешно использовать румын.

Теперь о нашем положении здесь, господин обер-лейтенант! Через два часа с четвертью в наступление против нас пойдут восемь русских армий. В Сталинграде им противостоит 6-я армия генерал-полковника Паулюса. Правый фланг — это мы.

Я спрашиваю себя, что происходит?

Абсолютно всем, в том числе и верховному командованию сухопутных войск, детально известно, что враг намерен прорваться севернее и южнее Сталинграда. Немецкие и румынские силы между Доном и Волгой под угрозой окружения! Что же предпринимается против этого?

Главное командование сухопутных войск, генерал-полковник Вейхс, верховный главнокомандующий группы сухопутных войск, и генерал-полковник Паулюс как командующий угрожаемой 6-й армии, несомненно, понимают всю значимость вражеского замысла и, наверняка, разработали соответствующие планы отражения натиска противника и конкретные мероприятия.

В Сталинграде и под ним сосредоточены самые мощные силы 6-й армии. Одних только пехотных дивизий — восемь.

Масса мобильных механизированных частей, моторизованные, танковые, самоходно-артиллерийские, зенитные, дивизионы шестиствольных минометов сметающей мощи и, кроме того, дополнительно двенадцать или тринадцать артиллерийских дивизионов всех калибров из резерва сухопутных войск.

Так как 62-я русская армия, находящаяся в сфере действия этого мощного кулака, понесла тяжелые потери и не может активно атаковать, то наступления против ядра 6-й армии опасаться не приходится.

4-й армейский корпус 4-й танковой армии, которому мы подчинены и тактически, составляет более слабый правый фланг 61-й армии.

Наилучшим решением в плане обороны было бы: усилить частями, бездействующими в Сталинграде, южный фланг, где мы стоим.

Одной трети этой огневой мощи за нашей спиной хватило бы, чтобы остановить любую попытку русского прорыва и сорвать наступление противника уже на исходных позициях.

Меры такого рода уже давно должны были дать о себе знать, и силы для нашего укрепления и поддержки давно должны были быть на месте, раз уж командование не удосужилось предотвратить или, по крайней мере, помешать сосредоточению противника прямо перед нашими позициями.

Я всего лишь дивизионный генерал. Однако, поскольку я со своими частями нахожусь на самом уязвимом месте южного фланга, было бы уместно ознакомить меня хотя бы с той частью оборонительного плана, который касается моего участка. Этого не произошло! Меня заставляют разгадывать загадки и выполнять приказы, смысл которых для меня непостижим.

До этого часа я еще надеялся на то, что главное командование сухопутных войск считает силы 6-й армии достаточно мощными, чтобы использовать их для наступления и планирует неожиданный удар против русских, который вплоть до своего осуществления должен оставаться секретным, чтобы воспользоваться преимуществами внезапности. Дать врагу подойти, прорваться, затем отрезать его от связей с тылом, окружить и уничтожить. Но ведь и подготовка к такому ходу дел должна была бы уже обозначиться!

Что же происходит на деле? Ничего! Ничего, говорю я Вам, мой господин, ничего не происходит!

Почему я придаю такое большое значение своей дивизии? — Генерал насмешливо смотрит на Виссе и отодвигает в сторону стоящего перед картой Кодряну.

Немецкие силы на южном фланге все лето продвигались к Сталинграду вдоль железнодорожной линии Сальск — Тингута и через широкую долину Червленой.

И при диаметрально противоположных обстоятельствах этот путь вполне пригоден для противника, чтобы попасть на Дон и к важнейшей переправе через реку под Калачом. Какие-то попытки найти обходные пути, особенно сейчас, по зимнему бездорожью, обречены на провал.

Направление удара противника, таким образом, определено и известно. А знаете ли вы, какими силами пытаются блокировать движение русских по этому пути? Да всего лишь одной моей дивизией!

Одной слабой дивизии столь мало уважаемых румын поручается на участке фронта шириной девятнадцать километров выдержать натиск почти двадцатикратно превосходящей мощи противника и остановить прорыв, по крайней мере, одной русской армии и многочисленных танковых соединений.

Мне обещают поддержку самоходно-артиллерийскими установками и зенитными дивизионами, — а их нет и в помине.

В Сталинграде сотни артиллерийских стволов стоят без дела, а со мной обходятся так: русским дают совершенно спокойно развернуть свои орудия, которые через два часа накроют нас такой огневой мощью, что от моей дивизии, возможно, мало что останется к тому моменту, когда враг явится со своими танками.

Наши соседи на юге — 1-я румынская пехотная дивизия — растянута так, что она не могла выстроить сплошной линии обороны и держит свой участок фронта отдельными укрепленными пунктами.

Это непостижимо! Наверху знают опасность для всего южного фронта и знают, что враг будет прорываться здесь, у меня! И что же предпринимается в ответ? Ничего!

Может быть, в последний момент будут по тревоге подняты части в Сталинграде и приведены сюда, чтобы избежать худшего? Ничего подобного!

Дивизионный генерал в эпицентре грядущей катастрофы остается один и должен отчаянно и без всякого результата просить хотя бы противотанковые средства.

Молодому обер-лейтенанту, которого мне прислали вчера, поручают выклянчить хоть какую-то помощь и вместе со мной искать выхода из положения.

Главное командование сухопутных войск не осуществило никаких ощутимых оборонных мероприятий! Я вообще не вижу, чтобы группа войск что-либо предпринимала. 6-я армия сидит на своих пушках.

Хорошо, нами решили пожертвовать. Но ведь они обрубают сук, на котором сидят.

Я не знаю, что планирует главное командование сухопутных войск, не знаю также, какова степень свободы действий группы войск и армии. Но не может же быть, чтобы они не обладали достаточными полномочиями, чтобы при надвигающейся опасности самим организовать все необходимые оборонные мероприятия!