Читать онлайн «Генерал армии Черняховский». Страница 42

Рокоссовский принял очень любезно, пригласил к завтраку.

— Сожалею, что уходите от нас, — сказал Константин Константинович на прощание. — Но твердо знаю, уходите для большого дела. Пожелаю новых боевых подвигов и, как говорится, ни пуха вам, ни пера.

Боевые действия 60-й армии от Сейма до Днепра командование Центрального фронта оценило по достоинству, не приукрашивая их и не умаляя; дало свою оценку и командарму.

В боевой характеристике на Черняховского, подписанной Рокоссовским и членом Военного совета фронта генералом Телегиным, сказано:

«За время командования войсками 60-й армии на Центральном фронте генерал-лейтенант Черняховский показал себя высоко грамотным, энергичным и способным генералом…

В проведенных боях тов. Черняховский проявил большое умение руководить войсками при наступлении, преследовании, форсировании крупных водных преград.

Лично смелый генерал, с большой инициативой. За успешное руководство наступательными операциями армии и проявленное при этом геройство, настойчивость и умение тов. Черняховскому присвоено звание Героя Советского Союза.

Партии и социалистической Родине предан. Должности командующего восками армии вполне соответствует».

Черняховский сохранил в своем сердце самое глубокое уважение к Константину Константиновичу Рокоссовскому, всегда вспоминал о нем как о талантливом военачальнике, у которого многому научился.

По пути в штаб Воронежского фронта мысли командарма переключились на предстоящую встречу с Ватутиным. Как-то он примет: то ли по-дружески, как в былое время под Воронежем, то ли официально, как одного из своих подчиненных.

Первым принял начальник штаба Воронежского фронта генерал Иванов.

— Рад приветствовать вас. Будем знакомы, — сказал он, пожимая командарму руку, и пригласил присутствовавших Чибисова и Пухова: — Прошу, товарищи генералы, поближе к моей карте. Приступим к делу. О своих возможностях и пожеланиях доложите потом командующему фронтом. Он зайдет к нам.

Семен Павлович сначала ознакомил командармов с общим замыслом Киевской операции и задачами армий:

— После форсирования Днепра Воронежский фронт по указанию Ставки должен сосредоточить основные усилия на киевском направлении, имея целью разгромить противника в районе Киева, освободить столицу Украины и выходом на линию Ставице, Фастов, Белая Церковь создать стратегический плацдарм для последующего наступления в западном направлении.

Эту задачу фронтовое командование решило осуществить двумя концентрическими ударами по киевской группировке противника с букринского и лютежского плацдармов, расположенных южнее и севернее Киева.

Главный удар в обход Киева с юго-запада намечался с букринского плацдарма силами 40-й, 27-й общевойсковых и 3-й гвардейской танковой армий.

Вспомогательный удар, в обход Киева с северо-запада, должна была нанести с лютежского плацдарма 38-я армия, усиленная танковым корпусом. На 60-ю армию с кавалерийским корпусом возлагалось обеспечение боевых действий 38-й армии с северо-запада.

На перегруппировку войск и подготовку армий к наступлению командование фронта отводило трое суток.

В эту минуту вошел Ватутин, торопливой походкой, спешил, чтобы поскорее освободить командармов. Каждая минута у командующего фронтом была на учете, дорожил он и временем своих подчиненных.

— Здравствуйте, товарищи! Все старые знакомые. Давненько мы с вами не виделись. Права русская пословица — только гора с горой не сходится.

Николай Федорович поздоровался с Чибисовым и Пуховым.

— Здравствуйте, Иван Данилович. Слышал о ваших успехах. Вчера разговаривал с Рокоссовским, он сожалеет, что вы ушли от него.

Ватутин долго тряс Черняховскому руку, посматривая в его сияющие карие глаза.

— Ладно, поговорим потом, на досуге, — сказал он, присаживаясь за стол рядом с начальником штаба.

— Успели ознакомить с задачей? Все понятно? — спросил Ватутин у генерала Иванова.

— Только что успели, товарищ командующий. Замечания и пожелания командармы еще не высказывали, — вежливо доложил начальник штаба.

— Хорошо, заслушаем. Прошу первым товарища Пухова.

У командарма 13-й замечаний по задаче не было. Армия переходила к обороне на захваченном плацдарме, но после многодневных боев войска нуждались в передышке.

В такой же передышке нуждались уставшие и сильно поредевшие войска 60-й.

(Далее пересказываю прямую речь из книги Кузнецова, несколько мною расширенной и подредактированной.)

— Сейчас на плацдарме идет напряженный бой, — доложил Черняховский. — Атаки противника поддерживаются значительным количеством танков, его авиация группами по тридцать — сорок самолетов бомбит наши боевые порядки и переправы через Днепр. Дивизии семьдесят седьмого и восемнадцатого гвардейского корпусов слишком малочисленны, а в седьмом гвардейском механизированном корпусе и в сто пятидесятой танковой бригаде танков совсем нет, танкисты дерутся как пехота. В истребительно-противотанковых артиллерийских полках большие потери, в строю в каждом полку не более четырех-шести орудий. Вчера немцы, воспользовавшись преимуществом в танках и авиации, несколько потеснили войска армии; видимо, кое-что придется уступить врагу и сегодня. Деремся на предел.

Ватутин начал хмуриться.

— Не подумайте, товарищ генерал армии, что я против наступления, — взволнованно продолжал Черняховский. — Наоборот, я счастлив, что армия будет участвовать в освобождении Киева. Киев — не только сердце Украины, но и часть моего сердца. В этом городе прошла моя юность, там я получил военное образование, обзавелся семьей. Поэтому меня тревожит неподготовленность к выполнению такой почетной задачи. Мы не закрепили еще как следует плацдарм, надо привести войска в порядок и хотя бы частично пополниться людьми, боевой техникой, подвезти боеприпасы. На подготовку к операции требуется не менее десяти суток.

— Все ясно, Иван Данилович, — строго посмотрев на Черняховского, сказал Ватутин. — Понимаю и ваш душевный порыв. Времени на подготовку действительно маловато. Военный совет фронта докладывал об этом в Ставку. Но нас торопят, поэтому и мы торопим вас. О том, что уже твердо решено, говорить не стоит. Какие еще будут пожелания?

Командармы переглянулись. Все упиралось во время. И естественно, если на подготовку операции отводилось всего лишь трое суток, то многие пожелания и главное из них — накапливание необходимых для наступления сил и средств — отпадали сами собой. Во всем надо было спешить. Не имело смысла затягивать и разговор.

Командующий фронтом напомнил Черняховскому и Чибисову о надлежащем обеспечении ввода в бой и увязки взаимодействия с приданными им танковым и кавалерийским корпусами. А начальник штаба генерал Иванов попросил командармов прислать планы армейских наступательных операций не позднее утра 8 октября.

Три долгие ночи просидел Черняховский с неутомимым Тер-Гаспаряном и полковником Васиным за планированием армейской наступательной операции. Утром 8 октября план был направлен начальнику штаба фронта; в соответствии с планом всем командирам корпусов разосланы частные боевые приказы.

Многое было пережито и передумано Черняховским за эти трое напряженных, бессонных суток. Днем в бою на плацдарме, ночью за работой в штабе, и ни минуты отдыха.

На плацдарме западнее Окуниново, не переставая, шли напряженные бои. Войска армии под давлением противника вынуждены были оставить Горностайполь, Каменку, Губин. Контратаки немецкой пехоты, поддержанной танками и авиацией, окончательно были приостановлены лишь 7 октября на рубеже Опачицы, коммуна «Червонный Жовтень».

Сразу же после захвата плацдармов в районе Киева Ставка начала разработку операции по освобождению столицы Украины. Самым близким к городу был Букринский плацдарм. С него и предполагалось нанести удар силами Воронежского фронта. Ставка утвердила решение Жукова и Ватутина.

Однако Манштейн на этот раз угадал намерения нашего командования. Он сосредоточил на этом направлении резервы и отразил натиск ударно группы с Букринского плацдарма.

Представитель Ставки маршал Жуков доложил Сталину:

— Внезапность удара утрачена. Сопротивление противника, разгадавшего наш замысел, резко возросло. Местность на этом направлении крайне неудобна для действий танков — очень овражистая, сильно всхолмленная, дорог мало. Мой вывод заключался в том, что необходимо перенести центр усилий на Лютежский плацдарм.

Однако Сталин потребовал от Жукова строго руководствоваться ранее принятым решением и взять Киев.

Были предприняты еще две попытки, обе закончились неудачно, с напрасными потерями.

Жукова удивляло упорство Сталина, маршал тогда не знал, что скоро состоится встреча большой тройки — Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране, и Верховный хотел прибыть туда с таким весомым свидетельством успехов Советской Армии, как взятие Киева.