Читать онлайн «Житейская правда войны». Страница 39

Н. Самоделов попал в 6-ю ДНО из Орехово-Зуева, вот что он вспоминает:

«.. наш батальон орехово-зуевских добровольцев (точнее, это был ещё отряд в 600 человек без контуров воинского подразделения) в ту ночь отправился на станцию Орехово-Зуево. Провожали первых добровольцев тысячи горожан. Они желали нам скорейшего возвращения с победой, не представляя о трудностях, ждавших нас впереди. Формирование 6-й стрелковой дивизии народного ополчения Дзержинского района города Москвы проходило в столице, в школе № 242, располагавшейся около Театра РККА. К восьми часам утра прибыли кадровые командиры. Началось укомплектование подразделений. Наш взвод вошёл в состав 1-й роты 1-го батальона 3-го стрелкового полка. Меня назначили пулемётчиком»[49].

В 6-ю дивизию Дзержинского района записывались рабочие чулочной фабрики имени Ногина и, что самое невероятное, даже музыканты Государственного духового оркестра Союза ССР. Причём они ушли на фронт вместе со своими духовыми инструментами. Как сейчас припоминают их дети, музыкантов провожали от цирка на Цветном бульваре. Там был техникум, в котором располагался сборный пункт[50].

Командиром сапёрной роты 6-й ДНО был назначен ополченец А. Авдеев. Со дня записи в ополчение он вёл свой дневник, благодаря которому мы можем узнать некоторые подробности из истории этого соединения:

«8 июля 1941 года. День прошёл в напряжённой работе. Нужно было получить обмундирование, предметы хозяйственного обихода, одеть, постричь, помыть в бане всю роту, а главное — дать людям возможность до отправки на фронт обучиться обращению с винтовкой, толовой шашкой, миной, гранатой. Большую помощь нам оказали преподаватели военной кафедры Московского института инженеров транспорта. Рассказали, как возводить инженерные сооружения на поле боя, строить окопы, блиндажи, эскарпы, как делать проволочные и минные заграждения.

9 июля 1941 года. Днём командир дивизии произвёл сапёрам и другим подразделениям дивизии смотр. На плацу возле главного входа в МИИТ подразделения проделали все перестроения, а потом прошли маршем перед комдивом. Он остался доволен сапёрами. Как-то будут в бою?

10 июля 1941 года. Завтра отправляемся на фронт. День прошёл в хозяйственных заботах. Под вечер нам выдали десять винтовок, патроны, несколько бутылочных гранат. Остальным обещали выдать потом.

Часов в восемь приехала проститься жена. Я сразу увидел её заплаканное лицо в толпе женщин, пришедших посмотреть, может, в последний раз на мужей, братьев и отцов.

Ополченцы идут на фронт

— Успокойся, береги себя,

Валерика, не плачь, — кажется, я сказал именно это»[51].

Пулемётчик Самоделов рассказывает, что бойцам из Орехово-Зуева 9 «июля выдали хлопчатобумажные гимнастёрки, брюки, пилотки, котелки на полтора литра — всё защитного цвета.

Ботинки и чёрные обмотки. Одновременно старшина всем вручил смертные медальоны». Кроме этого, им было выдано «небольшое количество стрелкового оружия — винтовки, гранаты и т. п.»[52] А.Е. Гордон, а он служил в 5-й ДНО, рассказывает, как им на привале «выдали велосипеды и обмундирование — гимнастёрки и пилотки тёмно-серого, почти чёрного цвета, такого же цвета брюки-бриджи, чёрные обмотки и ботинки. Поговаривали, что это обмундирование хранилось ещё со времён царской армии и предназначалось тогда для рабочих подразделений. В такой форме мы выглядели необычно — совсем как итальянские чернорубашечники (как мы тогда их себе представляли). Вместо шинелей мы получили куртки цвета хаки типа бушлатов, в которых позже, когда мы пересели на лошадей, было удобно сидеть в седле. И в довершение всего наша рота получила польские винтовки без боеприпасов. А если добавить к этому, что позже нас пересадили с велосипедов на отощавших лошадей, можно представить, как комично мы выглядели»[53].

Кстати, до сегодняшнего дня, применительно к ополченцам, можно было услышать об «одной винтовке на троих». Однако вопрос этот изучался специалистами, которые признают вооружение ополченцев «в основном иностранным стрелковым оружием». Это то самое оружие, которое в Первую мировую войну союзниками было передано России. Оно, безусловно, считалось морально и технически устаревшим, и его потом не однажды пытались заменить. Что из этого получилось, изучала главный хранитель фондов Государственного музея обороны Москвы С.Е. Соболева:

«В связи с переводом дивизий народного ополчения в состав кадровых армий 7 августа 1941 г. командующий Резервным Фронтом генерал армии Г. К. Жуков обратился в ГКО со специальной докладной запиской, в которой пишет, что “32 и 33 армии, состоящие из 10 дивизий народного ополчения, прибывшие в состав Резервного фронта, имеют очень много недостатков и, если не будут приняты немедленные меры, имеющиеся недостатки могут привести к тяжёлым последствиям. В дивизиях имеется много совершенно необученных и не умеющих даже владеть винтовкой бойцов. Дивизии недовооружены, а имеющееся вооружение разных систем. В части засылаются боеприпасы других калибров…”»

В докладной записке начальника политотдела Главного управления новых формирований и укомплектования Красной армии бригадного комиссара Свиридова от 11 августа 1941 г. содержится просьба Военного совета Резервного фронта «заменить винтовки иностранных образцов на наши винтовки» в целях стандартизации вооружения и упрощения снабжения.

Начальнику Главного артиллерийского управления генерал-полковнику Н.Д. Яковлеву было дано указание заменить иностранные винтовки русскими. Однако, когда 3 сентября 1941 г. была проведена проверка состояния дивизий народного ополчения 32-й и 33-й армий Резервного фронта, то в докладе по итогам проверки о состоянии вооружения сказано: «ручным оружием части вооружены отечественными образцами, кроме 13 и 18 сд., где на вооружении находятся польские винтовки, обеспеченные штыками на 40 процентов.

Автоматическое оружие, артиллерия и миномёты состояли французской и польской системы. Большинство командного и начальствующего состава не обеспечено личным оружием». Далее в отчёте указывается, что «для успешного выполнения боевых задач необходимо ускорить переход дивизий на твёрдые штаты, доукомплектовав их личным составом, вооружением и МТО». Вместе с тем в Центральном архиве Министерства обороны РФ находятся документы о степени укомплектованности вооружением всех двенадцати дивизий народного ополчения на 3 сентября 1941 года.

Обеспечение винтовками, автоматами, ручными и станковыми пулемётами, 50-мм миномётами, 76-мм дивизионными пушками, 122-мм гаубицами в них значится 100 %. Среди общего количества станковых пулемётов насчитывается 412 станковых пулемётов Кольта обр. 1915 г. В действительности положение с материально-техническим обеспечением ополченческих дивизий выглядело несколько иначе. Согласно донесению штаба 33-й армии штабу Резервного фронта о боевом и численном составе частей армии — шести дивизий народного ополчения, направленному не ранее 20 сентября 1941 г. (датирование по тексту), винтовок имелось 34 721 вместо положенных 28 952, станковых пулемётов 714 вместо положенных 612. Но ощущался недостаток в следующих видах оружия: автоматических винтовок имелось 7796, а требовалось по штату 21 495, ручных пулемётов было 869, вместо необходимых 956, пистолетов-пулемётов Дегтярёва насчитывалось 784 вместо положенных 928. На шесть дивизий имелось всего 2 зенитных пулемёта вместо положенных 102 и 7 крупнокалиберных пулемёта вместо 51. Таким образом, несмотря на значительное улучшение вооружённости ополченцев, по некоторым важным видам стрелкового вооружения уровень вооружённости значительно отставал от требуемого. Ополченческие дивизии продолжали снабжать вооружением, дотягивая до положенных 100 % укомплектованности. К сожалению, в исследовательской литературе о народном ополчении Москвы вооружение ополченческих дивизий характеризуется цифрами и оценками, взятыми из приведенной справки: «К 3 сентября 1941 г. ополченческие дивизии были полностью обеспечены по штату винтовками, автоматами, ручными и станковыми пулемётами, 50-мм миномётами, 76-мм дивизионными пушками и 122-мм гаубицами. Оружие иностранного образца заменялось современным отечественным. Укомплектование дивизий Резервного фронта вооружением (автоматическими винтовками, автоматами, ручными пулемётами) продолжалось и в последующем. Разночтения в официальных документах не могут составить реальную картину вооружения ополченцев к началу битвы под Москвой. В Вяземском котле лежат немалые свидетели трагедии окружения, опровергающие утверждения и данные отчётов, что иностранные образцы различного калибра, без патрон, без материально-технического описания были полностью заменены современными отечественными. Рядом с останками бойцов лежит и ржавеет оружие первого периода формирования»[54].