Читать онлайн «Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918». Страница 21

Отправление религиозных обрядов на территориях, подопечных главнокомандующему на Востоке, не ограничивалось ничем. Евангелическое духовенство Курляндии целиком и полностью стояло на нашей стороне. С католическими священнослужителями Литвы у нас скоро сложились довольно терпимые отношения. А вот польско-католическая церковь занимала по отношению к нам враждебную позицию. В известной степени она отражала настроение большинства польского населения. Польские церковники, кроме того, являлись пропагандистами националистических идей.

В сфере образования поляки довольно скоро начали выступать с разными инициативами; они, в частности, пожелали открыть в Вильно свой университет, но я им не разрешил.

В период моего правления на оккупированных землях мы в общем и целом не отдавали предпочтения ни одной из населявших их народностей, но уравнивание литовцев с поляками воспринималось последними почему-то как враждебное к ним отношение. Хотя я прекрасно знал: нейтральной политикой не приобретешь друзей, я преднамеренно не покровительствовал ни одной из сторон, понимая, что иной курс возможен только после урегулирования спорных вопросов между Польшей и Германией. А имперское правительство, однако, еще окончательно не определилось, чем и объяснялась моя понятная сдержанность. Не мог я допустить и любую политическую деятельность населения. Тем не менее каждая народность выпускала свою газету, подверженную, разумеется, военной цензуре. Первое место занимала выходившая на немецком языке «Ковноер цайтунг». Все редакции имели строгое предписание: говоря о происходящем в Германии, знакомить читателя только с официальной точкой зрения германского правительства.

Несмотря на неизбежные в условиях военных действий ограничения передвижения по стране, при содействии имперской почтовой службы я организовал для населения, в известных рамках, местную почтовую связь. Для писем использовались немецкие почтовые марки со специальной надпечаткой, гарантирующей их действие в пределах области, находившейся под властью главнокомандующего на Востоке.

Как мы с удовлетворением отмечали, обстановка на территории нашего пребывания постепенно стабилизировалась, и жизнь снова вошла в нормальное русло. Приверженность немцев к порядку принесла свои плоды. Крестьяне стали получать более высокие доходы, чем при русских. В городах вновь расцвела торговля. Управление обществом осуществлялось со спокойной уверенностью. Население должно теперь признать: мы действовали по закону и справедливости. Я был против обязательного приветствия, установленного для местных жителей одним из армейских руководителей.

Меня радовала возможность быть полезным своему отечеству не только на военном поприще. Мне выпала чрезвычайно увлекательная работа, отнимавшая у меня много времени. Я познакомился с великолепными людьми и мог влиять на прежде мало известные мне сферы человеческого бытия. Меня радовало безграничное доверие, которое оказывали мне все сотрудники военной администрации. Моя воля пронизывала всю ее деятельность и поддерживала в коллективе высокий дух творчества. Нас окрыляло сознание, что мы на чужой земле своей работой содействуем будущему Германии. Нам хотелось создать в Курляндии условия для заселения ее немцами. Чтобы заложить основу для нормальной земельной и переселенческой политики и предотвратить возможную спекуляцию, я запретил всякую торговлю земельными участками.

То, что проделала военная администрация при главном командовании на Востоке за короткий период до моего убытия в начале августа 1916 г., можно с полным правом назвать цивилизаторским подвигом. Было мало общих фраз и заявлений, зато – много повседневной кропотливой практической работы. И все усилия не пропали даром, а пошли на пользу немецким войскам, Германии да и жителям самой территории, пострадавшей от войны. Дадут ли семена нужные всходы – это главный вопрос, на который сможет дать ответ только будущее.

Пока в пределах территории, подвластной главнокомандующему на Востоке, шла обычная размеренная армейская жизнь и пока на ней наводился порядок, в Сербии не утихали бои. В конце февраля 1916 г. на Западе началось гигантское сражение под Верденом. Вскоре зашевелились и русские.

Предпринятое русскими в середине марта 1916 г. наступление выходило далеко за рамки обыкновенного отвлекающего маневра. Оно имело стратегическое значение, тщательно и заблаговременно планировалось. Трофейные документы свидетельствовали о намерении противника выйти за пределы собственной государственной границы.

С начала марта к нам стали поступать сведения о готовящемся нападении на Вильно. О предстоящем наступлении сообщалось также из районов Двинска и Ивангорода. Мы стали готовиться, хотя не рассчитывали на скорое начало операции. Поэтому я решил на два дня отлучиться в Берлин по личным делам. Находясь в столице 11 и 12 марта, я получил известие, указывающее на вероятный удар русских в ближайшее время, и поспешил в Ковно.

16 марта противник открыл ураганный огонь, но не под Сморгонью, как ожидалось, а на перешейке между озерами Нарочь и Вишневым, по обе стороны узкоколейки Свенцяны – Поставы и к юго-западу от Двинска. Артиллерийская подготовка велась с невиданной на Востоке интенсивностью и 17 марта возобновилась. С 18 марта неприятельская пехота беспрерывно атаковала до конца месяца.

Русские намеревались отсечь наше северное крыло прорывом на Ковно и потеснить его ударами на нескольких других участках вплоть до морского побережья севернее Немана. Пробив широкую брешь в нашем фронте, русские надеялись блокировать окруженные части. Для этой цели они выбрали наиболее уязвимое место в нашей обороне. Мы же не располагали достаточными резервами, чтобы быстро ликвидировать разрыв. Если бы противнику удалось осуществить свой план, то путь для него в направлении Ковно был бы свободен.

С 18 по 21 марта положение нашей 10-й армии при численном превосходстве русских оставалось критическим. 21 марта противник добился в межозерье ощутимых успехов, да и западнее Постав его атаку отбили лишь с большим трудом. Земля размокла, в болотистой местности талая вода образовала многочисленные заводи, дороги окончательно раскисли. Спешно выделенные армейским и фронтовым командованием подкрепления медленно продвигались сквозь топи. Все пребывали в сильнейшем напряжении, с беспокойством ожидая дальнейшее развитие событий. Но противник, наступавший по еще более труднопроходимой местности, в конце концов выбился из сил. Когда 26 марта натиск русских вновь достиг апогея, мы уже, по существу, сумели преодолеть критическую ситуацию.

Положение армейской группы Шольца и 8-й армии было не менее тяжелым. Лейб-гусарской бригаде, занимавшей слишком растянутые позиции, пришлось отбиваться от наседавших полчищ русских, и она блестяще справилась с этой задачей. Особенно настойчиво противник атаковал у Двинска и Ивангорода. Немецкие солдаты старших возрастов сражались здесь с не меньшей отвагой и самоотверженностью, чем их более молодые товарищи.

Уже к концу марта наступательный порыв русских стал заметно ослабевать, захлебнувшись буквально, как тогда говорили, в «болотах и крови». Потери противника были чрезвычайно велики, просто огромны. Находившиеся в меньшинстве, но хорошо подготовленные немецкие солдаты, руководимые опытными офицерами, превосходили по всем статьям плохо обученные армии противника, подменявшего умение тактикой массового нажима. Сильно досаждали нашим войскам холодная погода и сплошь заболоченная почва.

Наш фронт с честью выдержал первое крупное оборонительное сражение. Не исключая возможности возобновления наступления русских, мы постарались, используя временное затишье на передовой, перегруппировать наши воинские части, участвовавшие в мартовских боях. Тем временем австрийские войска вторглись из Тироля в Северную Италию и поначалу добились заметных успехов.

В конце мая нас удостоил своим посещением кайзер и в сопровождении генерал-фельдмаршала (к ним присоединился и я) объехал всю территорию, находившуюся под властью главнокомандующего Восточным фронтом. Побывали мы и в Митаве, город произвел на меня неизгладимое впечатление, как и на всякого, впервые приезжающего в Прибалтику. Невозможно избавиться от явственного ощущения, что ты на родной земле.

В начале июня мы праздновали победу германского военного флота в морском сражении у Скагеррака. Я всегда с живейшим интересом следил за действиями наших военно-морских сил. Еще в мирное время в их оснащение и развитие были вложены значительные денежные средства. Теперь, наряду с сухопутными войсками, они представляли собой внушительную ударную силу, призванную способствовать победе немецкого оружия и защитить Германию от убийственной английской блокады. Мы прекрасно понимали, что сил германского военно-морского флота не хватит, чтобы удержаться на океанских просторах. Наш средиземноморский дивизион обосновался в Константинополе, а крейсерская эскадра, оперировавшая в экваториальной и южной части Тихого океана, лишившись после вылазки японцев своей базы в китайском порту Циндао (бухта Киаочао), была вынуждена вернуться домой. Победа германского флота в морской битве у Коронеля 1 ноября, а затем его уничтожение англичанами в сражении у Фолклендских островов 3 декабря 1914 г. наполнили сердце каждого настоящего немца сначала понятной радостью, потом – глубокой скорбью. Наши крейсера и легкие крейсера постоянно тревожили врага в морях и океанах, не давали ему как следует развернуться. Они прославили немецкую отвагу, но победить не могли. Тем не менее их смелые рейды не были напрасными. Воспоминания о подвигах немецких моряков помогут Германии вновь возродиться.