Читать онлайн «Товарищи до конца. Воспоминания командиров панцер-гренадерского полка «Дер Фюрер». 1938–1945». Страница 69

Кроме того, у кладбищенской стены были найдены тела еще 10 или 12 обезоруженных немецких солдат из того же самого батальона, которые, по словам французского священника Эспинозы, были расстреляны террористами после сдачи в плен.

Как бы действовали в подобной ситуации французские войска и командные инстанции на территории Германии? Ответ найти нетрудно: точно так же или еще суровее!

Интересно, что даже в официальном французском заявлении говорилось о партизанах. Но ведь партизаны не пользуются защитой Гаагской конвенции. В другом месте в начале заявления говорится о террористах, и только гораздо ниже их называют «французскими внутренними вооруженными силами». Верховное командование союзников – единственный случай в военной истории – недолго думая объявило французских партизан – маки, в рядах которых в основном сражались испанские и французские коммунисты и которые не подпадали под действие Гаагской конвенции, «французскими внутренними вооруженными силами». Хотя они прекрасно знали, что маки не носили никаких одинаковых отличительных знаков, оружие они прятали, и нападали в районе развертывания немецких войск, спешивших отразить вторжение, в основном исподтишка. Правда, немецкие войска, которые снова заняли Тюль, не имели ни малейшего понятия об этом хитром приеме ведения войны со стороны союзников.

Кроме того, здесь речь шла о несомненном нарушении германо-французского соглашения о перемирии от 1940 года, которое, как и прежде, продолжало действовать и согласно которому любое сопротивление германским оккупационным силам грозило возобновлением боевых действий.

Германское командование было тогда уверено в том, что террористы не ушли из Тюля, а смешались с гражданским населением и что они или, по крайней мере, большинство из них все еще находились в городе. Немецким войскам не удалось взять пленных только потому, что террористы не приняли бой. Поэтому было решено с помощью местных властей, в частности мэра, директора военного завода и других уважаемых граждан, выявить террористов среди мужского гражданского населения города, так как имелись веские основания полагать, что большинство террористов не были жителями Тюля. Так оно и вышло.

То, что казненные считались партизанами, а не заложниками, следует, например, из показаний Международному военному трибуналу в Нюрнберге тогдашнего мэра Тюля, полковника Боти, согласно которым начальник разведки дивизии Ковач якобы сообщил, что «германское военное командование решило повесить 120 подозреваемых».

Секретарь местной префектуры, начальник штаба Роше, дал, в частности, такие показания: «Ближе к вечеру появился капитан войск СС и сообщил префекту, что по приказу вышестоящих инстанций, которые, по его словам, дислоцировались далеко от Тюля, 120 террористов (это его собственное определение!) были приговорены к смерти через повешение».

Казнь через повешение, по-видимому, была выбрана потому, что террористы, используя подлые методы ведения войны, заставили сдаться немецких солдат, засевших в одной из школ Тюля. Поверив данному им обещанию, немецкие солдаты сложили оружие, а террористы, вероломно нарушив данное слово, с животным садизмом и зверской жестокостью расправились с ними, изуродовали их тела и надругались над ними. Тем самым они поставили себя вне законов войны и человечности. Поэтому, с точки зрения немца, о солдатской казни через расстрел не могло быть и речи.

Поскольку немецкое командование считало, что террористы все еще оставались в городе и скрывались среди мирного населения, то само собой разумеется, что все мужское население Тюля «без разбора», то есть без исключения, было собрано на заводском дворе, так как сначала под подозрением оказались все. Затем их разбили на три группы. Одну группу образовали те, кто симпатизировал немцам, в другую группу вошли абсолютно нейтральные жители, в третьей оказались те, кто не являлся жителем Тюля и кого помогли выявить местные власти. Очевидно, что среди них должны были находиться террористы, которые маскировались под мирных жителей. Но и из этой группы по совету мэра, директора завода и других граждан был отобран ряд лиц, которые, по мнению местных властей, не были террористами. В конце концов осталось 120 человек, которые после тщательного отбора с помощью влиятельных лиц Тюля могли быть только террористами или их сообщниками. 98 из них были повешены.

Тот факт, что имелся повод предположить, что часть жителей Тюля сотрудничала с партизанами или терроризировалась ими, как неоднократно утверждало местное население, вытекает из показаний Международному военному трибуналу: «Тогда нас опросили на предмет возможного присутствия маки, и, хотя в то время в городе находилось примерно 30 партизан, конечно, мы не сообщили об этом».

По просьбе седовласого епископа Тюля, который обратился в штаб дивизии, террористам было обещано отпущение грехов перед казнью и погребение по христианскому обычаю, что и было позднее исполнено на городском кладбище.

Любой человек поймет поддержку французским населением партизан, которые боролись за свободу Франции. Но нельзя отказывать в понимании и тем, кто, спасая жизнь доверенных им солдат, защищался от террористов, применявших несолдатские, подлые методы ведения боевых действий.

Однако невозможно понять, когда в официальном заявлении французских властей замалчивается причина репрессий, а именно осквернение тел расстрелянных немецких солдат, и три десятилетия спустя один из авторов этого заявления на упрек немецкой стороны, почему же он не сказал трибуналу в Нюрнберге правду, ответил: «При этом забывают, что это «свидетельство» представляет собой рапорт, который затребовал префект, чтобы отправить его в правительство Виши… и, по сути дела, только для того, чтобы выразить протест оккупационным властям».

После освобождения Тюля в конце лета 1944 года французские власти в качестве ответной меры казнили 98 пленных немецких солдат, которые не имели никакого отношения к событиям в Тюле в июне 1944 года.

10 июня 1944 года. В 6:00 штурмбаннфюрер СС Вайдингер в сопровождении мотоциклетного взвода возвратился назад в Лимож.

Между тем розыски штурмбаннфюрера СС Кемпфе шли полным ходом. Рано утром на главной улице в центре города вблизи командного пункта полка связной-мотоциклист нашел личные документы штурмбаннфюрера СС Кемпфе и передал их в полк. Из этого можно было сделать вывод, что ночью маки перевезли Кемпфе в машине через Лимож и затаились в каком-то другом городе. Поэтому можно было предположить, что Кемпфе еще жив и что во время поездки через город ему удалось выбросить свои документы из машины, чтобы подать знак своим товарищам.

Рано утром на командный пункт полка явился оберштурмфюрер СС Герлах, офицер для поручений дивизиона штурмовых орудий дивизии «Дас Рейх». Он был совершенно без сил, и на нем из одежды оставалось только нижнее белье. Он подробно рассказал командиру полка о том, что с ним приключилось 9 июня. Ниже дословно приводится его рассказ, занесенный в протокол немецким адвокатом для Орадурского процесса:

«Следуя с юга Франции, полк прибыл в Лимож в ночь с 8 на 9 июня 1944 года.

Утром 9 июня в Лиможе от командира полка Штадлера я получил задание расквартировать в районе местечка Ньель дивизион штурмовых орудий. Он показал мне этот населенный пункт на карте и предупредил, что в этом районе действуют участники французского движения Сопротивления.

После этого я отправился с шестью солдатами на трех легковых автомашинах в Ньель. Мы нашли там помещения для расквартирования, но так как их было недостаточно, то мы поехали в соседние городки, ориентируясь по карте. Моя машина ехала быстрее, чем две другие легковушки, поэтому вскоре я был вынужден остановиться. Однако они так и не появились, тогда я развернулся, чтобы отыскать их.

Когда машина проехала совсем немного, нам внезапно преградил дорогу грузовик, в котором сидели люди в военной форме. В первую секунду я подумал, что это друзья, так как нам сообщили, что на нашей стороне сражались французы в милицейской форме. Прежде чем я успел о чем-нибудь подумать, не говоря уж о том, чтобы применить свой автомат, из кузова грузовика спрыгнули от шести до восьми мужчин в военной форме, направили на нас оружие и с криком «Руки вверх!» подбежали к моей машине.

Они вытащили моего водителя и меня из машины, сорвали с нас форму, ударили в лицо и закричали: «СС, сразу капут!», подтвердив это недвусмысленными жестами.

Мы остались только в нижнем белье. В таком виде они столкнули нас с дороги в придорожные кусты. Я был убежден, что они нас сейчас расстреляют, поэтому попытался еще раз заговорить с ними и объясниться. Сначала я обратился к их командиру, высокому, стройному мужчине лет двадцати двух – двадцати трех в милицейской форме, но он, видимо не поняв меня, закричал: «Никс СС! СС капут!» Поэтому я решил обратиться к более молодому мужчине, который довольно хорошо говорил по-немецки, видимо, он был родом из Эльзаса и, казалось, сочувствовал нам. Хотя это никак не отразилось на нашем положении. Тогда я объяснил ему, что являюсь офицером для поручений дивизии и могу сообщить ценные сведения, если они отведут меня к своему командиру. По-видимому, это произвело на эльзасца впечатление; он перевел мои слова своему начальнику. Тот посмотрел на меня и что-то сказал по-французски, но я ничего не понял.