Читать онлайн «Последние солдаты империи». Страница 40

Пораженная Лидия, потупив глаза, долго молчала, и когда Бронислав уже начал терять терпение и в отчаянии заявил, что отказ разобьет ему сердце, она разрыдалась и в слезах молила прощенья за те ночи, которые она, не по своей воле, провела в спальне его отца.

После страстных заверений молодого Лещинкого, что это никогда не будет стоять между ними, и получения согласия обвенчаться даже вопреки воле родителя Бронислав прямо в роще овладел разомлевшей от счастья Лидией, которая от нахлынувших на нее перспектив так громко кричала и стонала от удовольствия, что этими криками привлекла внимание возвращавшегося из Варшавы Казимира Лещинского.

Увидев своего единственного сына, лежащего на девушке, которую он считал своей собственностью, старший Лещинский пришел в неистовую ярость и принялся плетью огуливать спины и головы ошеломленных любовников. А когда Бронислав, закрывая Лидию своим телом и не обращая внимания на болезненные удары отца, заявил, что он не отдаст девушку и завтра же, даже против воли своего родителя, женится на ней, старший Лещинский достал револьвер и направил его на плачущую Лидию, заявив, что он лучше убьет это исчадие ада, чем позволит какой-то потаскухе опозорить свой род.

Хорошо зная крутой характер отца и поняв, что он не шутит, Бронислав бросился на револьвер и попытался силой вырвать оружие из рук обезумевшего родителя. Ему это почти удалось, когда грянул случайный выстрел, и Казимир Лещинский мешком рухнул к ногам своего единственного сына и его юной, но порочной невесты.

Спустя месяц суд лишил Бронислава Лещинского всех прав и званий и приговорил к двенадцати годам каторги, с немедленной отправкой в Сибирь. А убитая горем Лидия Ковальски, собрав в узелок свое нехитрое имущество да разбитые девичьи мечты, поехала в Варшаву к двоюродному брату матери, где через неделю по настоянию родственников была определена в содержанки к русскому гусарскому полковнику, который, нужно сказать, очень хорошо относился к Лидии и, однажды услышав, как она поет, нанял своей любовнице преподавателей по вокалу и светским манерам.

Через некоторое время русский полковник получил повышение в звании и уехал в Россию. Лидия же, за два года сменив еще несколько подобных благодетелей, в конце концов решилась изменить собственную жизнь и отправилась в Вену, где сразу же была замечена венскими импресарио и поступила на службу во второсортное кабаре. Однако красота и сексуальность мадемуазель Ковальски с возрастом только расцветала. Женоподобные венские аристократы, богатые русские купцы, французские и немецкие дипломаты роились вокруг Лидии, и через некоторое время она, махнув рукой на свое будущее, уже плыла по течению жизни, оценивая мужчин только по толщине кошелька, когда ее заметила немецкая разведка в лице майора Штранцеля. Который в один из вечеров войдя в личную примерку Лидии, холодным и безапелляционным тоном заявил, что им нужно как можно скорее встретиться тет-а-тет, чтобы обсудить некоторые отношения Лидии с дипломатическими представителями враждебных Вене государств.

Заглянув в холодные, рыбьи глаза этого уверенного в себе господина, Лидия вдруг вначале с удивлением, а затем и со страхом, поняла, что ее отказ от встречи невозможен; как невозможно плыть против течения в бурной и стремительной реке или превратить зиму в лето.

На следующий день встретившись со Штранцелем в кафе на окраине Вены и получив недвусмысленное и довольно грубое предложение работать на немецкую разведку, Лидия несколько минут молчала, изучая своего собеседника, а потом без кокетства и жеманства приступила к откровенному расспросу о своих обязанностях (впрочем, она и так о них догадывалась). Поторговавшись некоторое время для приличия, Лидия согласилась на все условия удивленного немецкого капитана, который, несколько месяцев наблюдая за польской красавицей, приготовился к длительной осаде сей крепости, обдумывая хитроумную комбинацию, чем бы кроме денежных мотивов заинтересовать или же, напротив, скомпрометировать эту звезду околосветских сплетен в глазах всегда покорных Берлину австрийских властей. Лидия же, обозначив главным и единственным аргументом деньги, не стала посвящать Штранцеля в свои настоящие мотивы, потому что поняла, что время, когда ее использовали мужчины, заканчивается. Наступает совершенно другой этап жизни. Когда она, безвестная и одинокая девушка, у которой всех активов – только ум и красота, будет сама определять правила, каковые раньше ей навязывали эти мерзкие и похотливые животные, имя которым мужчины.

Следующие четыре года жизни и работы на немецкую разведку не прошли даром: Лидия переехала в Берлин и собрала некоторую сумму, о которой еще несколько лет назад не могла и мечтать. И которую, не доверяя польским, австрийским и немецким банкам, хранила в домике своей матери близ Вены, купив его два года назад у одного разорившегося австрийского крестьянина.

Однако для безбедной и свободной жизни этого было мало. Наблюдая за манерами и повадками великосветских прожигателей жизни, Лидия уже давно поняла, что любое состояние относительно. Нужен был человек-шанс, с чьей помощью можно было бы кардинально изменить и свою судьбу, и свое материальное положение. И уехать наконец в Америку, где ее никто не знает и где бы она могла вдали от погрязшей в разврате Европы выйти наконец замуж и начать строить новую, честную и счастливую жизнь.

Подъехав к берлинскому вокзалу, Лидия достала фотографическую карточку господина, которого она должна была встретить. Некоторое время сидя в машине, она внимательно ее изучала, а затем, кокетливо улыбнувшись восторженно глазевшему на нее молодому шоферу, вышла из автомобиля и неспешной походкой направилась на перрон, куда должен был прибыть утренний поезд из Цюриха.

У вагона первого класса встречающих как всегда было немного. Лидия остановилась у центральных дверей вокзала, подождала, пока из вагона выйдут все пассажиры и, узнав мужчину с фотографии, удивилась его плотной комплекции и огромному росту, которые были абсолютно не заметны на той фотокарточке, которую вручил ей майор Штранцель. Усмехнувшись пришедшим в голову мыслям, Лидия, назло немецкому майору, который несколько раз предупредил женщину об исключительной важности сего господина, решила немного помучить этого щеголеватого франта, а заодно и понаблюдать, как он поведет себя, не обнаружив обязательной встречающей персоны.

Стараясь не встречаться с приезжим господином глазами, грациозно виляя бедрами, Лидия направилась в его сторону и очень удивилась, что этот верзила в черном высоком цилиндре повел себя несколько иначе, чем она рассчитывала. Окинув быстрым, но пристальным взглядом перрон вокзала и не заметив ни одного направленного на него лица, он не стал растерянно топтаться на месте в ожидании. Перекинув свой небольшой кожаный саквояж из одной руки в другую, он скорым шагом направился в противоположную от главного входа сторону, где, как было известно Лидии, располагался выход для прислуги и нижних чинов.

– Месье Гельфанд? – Лидии пришлось громко позвать удаляющегося господина, чтобы он попросту не сбежал от нее своей стремительной и немного раскачивающейся, вальяжной походкой. Этот громкий окрик сразу же привлек внимание почти всех собравшихся на перроне людей, которые с удивлением смотрели то на замершего на некотором отдалении высокого и дородного мужчину, который, обернувшись на призыв изысканно одетой женщины, лишь остановился и ждал, даже не сделав и шага навстречу, то на спешащую к нему молодую красавицу, которая, все более и более приближаясь к мужчине и столкнувшись по приближении с его большими, серыми, чуть навыкате глазами, принялась невольно ускорять шаг. Потому что этот взгляд в один миг неожиданно парализовал ее собственную волю, лишив мыслей и желаний, оставив лишь те, которые исходили от него.

Через три дня Лидия Ковальски и Александр Гельфанд-Парвус вместе покинули Берлин и отправились в Цюрих.

Эти три дня изменили жизнь Лидии; покидая Берлин, она сама не заметила, как попала под гипнотическое обаяние русского революционера, и, пребывая в уверенности, что она полностью контролирует ситуацию в отношениях с Парвусом, была в какой-то мере благодарна судьбе и германской разведке за этот шанс, потому что первый раз ее задание совпадало с личными интересами. Лидия увидела в этом совпадении некий знак, который провидение посылало ей в награду за все былые невзгоды, твердо намерилась в ближайшем будущем полностью завоевать и сердце, и кошелек этого медведеобразного русского.

Парвус меж тем в отношении Лидии не строил никаких иллюзий. Приняв позицию стороннего наблюдателя, он полностью отдался этой любовно-шпионской игре без каких-либо планов на будущее. Он понимал, что немцы – и явно, и скрытно – будут всячески стараться контролировать человека, которому они платят такие большие деньги, и если уж рядом с ним должен быть их агент, то пусть это будет молодая, красивая и сексуальная женщина.