Читать онлайн «Дорогами войны. 1941-1945». Страница 39

Пономарев вернулся в штаб и по пути зашел в штабную батарею отдать распоряжение насчет разбитой полуторки. Лейтенант Бобков, молодой офицер с хорошей строевой выправкой, встретил командующего по всем правилам устава. Полковник недовольно посмотрел на него и заметил:

– Хорошо выполняете строевые приемы, а как ведете хозяйство в батарее? Пойдемте, посмотрим.

Они стали обходить расположенную в двух смежных дворах батарею, и сразу полковник обратил внимание на повозки, которые были поставлены в ненастную погоду и оказались вмороженными в грунт. Пономарев пришел в ярость, устроил Бобкову головомойку. Пошли дальше. В каком-то сожженном помещении, от которого остались одни стены, стояли лошади, дрожащие от холода.

– Лошадей каждый день надо чистить и убирать из-под ног, а в мороз укрывать попонами. Есть у вас щетки, скребницы, попоны?

– Попон нет, товарищ полковник!

– Так какого же хрена не достанете? Щелкать каблуками повторяя «есть! есть!» – это еще не все, надо быть хозяином!

В каком-то чудом уцелевшем коридорчике старшина Нестеренко сделал кладовку, там хранил продукты, обмундирование, фураж и всякую мелочь. Ему слышно было, как командующий разносил комбата. «Обязательно зайдет сюда», – подумал Нестеренко и быстро навел порядок в кладовке: на середину помещения поставил вверх дном ящик, накрыл его простыней, нарезал хлеба и окорока из офицерского доппайка, налил в стакан разведенного спирта. Только старшина успел управиться со своим хозяйством, как дверь открылась, и полковник, дойдя до предельного накала от беспорядков, завопил:

– А это что здесь?

Нестеренко вышел вперед:

– Кладовка, товарищ полковник.

– Что у вас в кладовке?

– У нас все есть, даже можно закусить. Закусите, товарищ полковник.

Полковник посмотрел на стакан:

– А это что?

– Разведенный спирт, товарищ полковник.

Пономарев выпил спирт, взял ломоть хлеба, положил на него листки окорока, сел на подставленный табурет, кивнул на окорок:

– А хорошая штука. У нас в Чувашии раньше тоже ели бутерброды, только особым способом: отрезали большой ломоть хлеба, во всю буханку, брали сало, клали сало на противоположный от себя край ломтя и начинали есть. Когда ломоть хлеба съедался, сало таким же манером перекладывали на другой ломоть, а наевшись, «оставшееся» сало хранили до следующего обеда. Все засмеялись, а Пономарев встал, выходя из помещения, зло посмотрел на Бобкова и, переходя на прежний тон, проворчал:

– Только в кладовке у вас… вашу мать, порядок!

На следующее утро Пономарева отвезли на пароконной линейке на КП командира дивизии. Весь день они провели с командиром дивизии на КП, управляя боем. И когда вечером за полковником Пономаревым пришла линейка, командир дивизии изъявил желание ехать с Пономаревым на подводе. Они сели на подводу вчетвером: командир дивизии, Пономарев, ординарец Пономарева, который всегда с автоматом сопровождал полковника, и четвертый – ездовой. Не доезжая с километр до штаба, наехали на старую противотанковую мину, раздался взрыв большой силы. В результате все четверо были убиты насмерть, линейку разнесло в щепки, обе лошади также убиты. Так погиб Пономарев. Из всех бывших после него командующих он был самым требовательным и самым грамотным артиллеристом. Погиб и командир дивизии, которого очень любил Пономарев.

Дивизия форсировала Дон ниже Ростова и устремилась в направлении Донецка, но была остановлена для завершения неоконченного формирования. Штаб дивизии расположился в греческом селе западнее Ростова. В штаб КАД прибыл новый командующий, полковник Васенков, назначенный с должности командира минометного полка. Человек он неплохой, лет шестидесяти, одевался щеголевато, даже прицепил на сапоги серебряные шпоры. Единственно серьезный недостаток – любил выпить, и ради выпивки он способен был бросить все и бежать на любое расстояние. Во время боев на реке Шуе был такой случай. Дивизии был придан дивизион «катюш» под командой молодого капитана. После окончания операции дивизион отзывали на другой участок фронта, и его надо было отпустить с документами об эффективности работы дивизиона. Для составления такой справки надо было явиться капитану в штаб. Васенков взял трубку телефона:

– Товарищ капитан, вам необходимо явиться сейчас ко мне, и побыстрее!

– Товарищ полковник! Вы мне все дело портите, я жду вас к себе!

– А что там у вас?

– Как что? Все готово: и выпить, и закусить.

– Ну, я сейчас бегу! Я ведь старый солдат: бегу, бегу! Нестеренко! С машиной ко мне!

И так всегда: ради выпивки он готов был явиться по вызову младшего лейтенанта.

Васенков был командующим артиллерией до конца боев на Миусе. После прорыва по вызову поехал к командующему артиллерией армии, ехал в коляске мотоцикла. Мотоцикл вел Нестеренко (тот самый, что был старшиной при Пономареве, а когда позже узнали, что Нестеренко – колхозный механик, то перевели его водить машину командующего). Темной ночью, без света, в пыли они столкнулись со «студебекером». Васенков получил тяжелое увечье (переломы обеих ног), а Нестеренко отделался ушибами.

После Васенкова с быстротой кинокадров менялись командующие, которые проходили, ничем не отмечая свое пребывание на этой должности.

Дивизия стояла на деформировании. Впереди Миус.

В расположение штаба дивизии привели пополнение. Полковнику Васенкову представилась возможность отбирать людей для артиллерии. Отбирал он тех, кто уже служил в артиллерии, кто помоложе и кто пограмотней. Штаб КАД получил человек около сорока молодых ребят 1924 – 1925 годов рождения, почти все городские из Ростова. Ребята, что называется, бедовые, держали себя непринужденно, не делая никакого различия между званиями. Даже с полковником разговаривали, не вынимая папиросы изо рта и отставя ногу.

Полковник вызвал Коробкова.

– Надо помочь Бобкову. Пока нет боевых действий и в штабе нет большой работы, вместе с Бобковым сделайте из этой братии дисциплинированных воинов.

Наспех была составлена программа занятий, и началась учеба. Все дни были насыщены до предела. Занимались строевой подготовкой, изучали стрелковое оружие, а кроме того, каждый взвод занимался по своей специальности: связь, разведка, топография, радиосвязь. Вечером батарея, около ста человек, допоздна маршировала по улицам села и стройно пела:

Через три недели учебы у штаба стоял часовым один из ростовских новичков, Горин. В штабе находился один Коробков, он не мог оставить помещение, поэтому вышел и попросил часового:

– Горин, пойди из землянки позови писаря.

– Я, товарищ старший лейтенант, не могу покидать пост.

Старший лейтенант посмотрел на упрямый лоб Горина и подумал: «Нет, этот не пойдет, какой молодец!» Вошел в комнату телефонистов, взял трубку:

– Бобков! Не забудь на вечерней поверке перед строем вынести благодарность Горину за добросовестное несение караульной службы и знание устава.

– А что он сделал?

– Заставь рассказать его самого, напомни мой с ним разговор.

А какими хорошими, даже талантливыми и смелыми оказались впоследствии эти ростовские ребята! Несколько человек из них были специалистами-добытчиками. Во время боев не всегда удавалось смотать свою связь (кабель), и часто подразделения оставались без кабеля. Вот тут и показывали свое мастерство добытчики.

После проливных дождей грязь невылазная. На крутом подъеме проезжает пароконная подвода, доверху нагруженная катушками кабеля. Кони через каждые 10 метров останавливаются. Один из добытчиков кричит:

– Ребята! Поможем?

Человек двадцать устремляются к повозке, окружают ее, с криком, гиканьем подхватывают повозку. Старик-возчик не оглядывается, погоняет коней, помощники – одни везут, другие снимают катушки, передают третьим. Все кричат:

– Взяли! Еще раз, взяли!

И берут, пока повозка, значительно облегченная, не пойдет без остановок.

Помощники отстают, возчик оглядывается и кричит:

– Спасибо, ребяты!

– Ничего, не стоит! Спасибо и тебе!

Где-то под Житомиром, в рощице, было большое скопление подвод, автомашин, пехоты. Там же и штабная батарея КАД.

– Ребята! Сало будете есть? – вполголоса спрашивает Квятковский.

– Сала не мешало бы закусить, а где ты его возьмешь?

– А вон на повозке солдат ест сало: это у нас с ним общее сало!

Метрах в пятидесяти на подводе действительно сидел старик-солдат, видимо, только мобилизованный, с домашними харчами. Мешок с харчами лежал рядом. Куски сала старик повытаскивал из мешка и разложил около себя для проветривания. От одного куска он отрезал по кусочку и ел, медленно-медленно пережевывая сало с белым хлебом. Квятковский, остановившись в нескольких метрах от повозки и обворожительно улыбаясь, не сводил глаз с украинца.