Читать онлайн «Волгины». Страница 85

Тишина, казалось, покоилась на всем, как сияющая на солнце осенняя паутина. Виктор присматривался ко всему с любопытством, будто увидел мир впервые. Мысли его постепенно принимали неторопливое течение.

Виктор вспомнил, с какой внезапностью эскадрильи перелетели на новый аэродром, придвинул к глазам планшетку, отыскал название деревушки и помеченный красными штрихами старый аэродром. Двести десять километров к югу от прежнего места и не менее ста от предполагаемой линии фронта на этом участке! Вот Гомель, вот Чернигов — над ними он летал еще недавно, вот леса, над которыми он сбил последнего немецкого асса…

Шесть дней авиаистребительный полк стоял на укромной поляне у лесной опушки. За это время машины были тщательно проверены, а некоторые, особенно пострадавшие в последних боях, основательно починены. Летчики отдохнули, выспались и, собираясь небольшими группами, часами сиживали под тенью берез, сражаясь в «козла» или блаженно потягиваясь на солнце.

Однажды после обычного завтрака в раскинутой под березами палатке-столовой командир полка вызвал к себе всех офицеров-истребителей.

«Кажется, „старик“ хочет дать нам работу», — подумал Виктор, входя в штабную землянку. В последние дни он иногда замечал за собой, что с удовольствием отдается отдыху, целыми часами играет с товарищами в домино, залихватски стуча по столу костяшками или двигая фигуры шахмат. Но в конце концов это надоело ему, и он угрюмо подтрунивал над самим собой и товарищами, сравнившая новый аэродром с домом отдыха.

Командир полка сидел за складным столиком, как всегда, чисто выбритый, подтянутый. Монгольский орден сверкал на его груди, как новенький. За спиной «старика» висела испещренная красными и синими стрелками и кружками карта. В землянке царил домовитый порядок: стены и потолок были обшиты фанерой и оклеены голубой глянцевитой бумагой, в углу, в большом глиняном кувшине, стоял целый сноп зелени и цветов. Пахло можжевельником и влажной землей.

Командир полка окинул собравшихся офицеров помолодевшим взглядом.

Виктор был уверен, что после длительной передышки задание будет нелегким. Но «старик» смотрел без обычной в таких случаях суровости.

Начальник штаба, коротконогий толстяк с высоким лбом, одетый в узкую — не по фигуре — гимнастерку, и комиссар полка, широколицый, крупноносый, сидели рядом с командиром полка с выражением таинственной значительности.

— Вот что, друзья, — заговорил командир полка сипловатым басом. — Пригласил я вас, чтобы сообщить вам приятную новость. Завтра к нам прибывает пополнение — молодые летчики и новые машины. Прилетят к нам необстрелянные птенцы, не нюхавшие немецкого пороху. И нам, старикам, придется встретить их, как полагается, и кое-чему поучить. Вы уже побывали в боях, и немалых, у вас есть опыт…

Полковник молодцевато оглядел истребителей, остановил взгляд на Викторе.

— Волгин, в ваше звено вместо Харламова будет назначен новичок.

— Есть, товарищ полковник, — вытянувшись, ответил Виктор.

— Разрешите, товарищ полковник, — вырвался дерзкий голос Роди Полубоярова, — Мне бы новую машину… На моем гробе уже летать невозможно. Стрекозу не догонишь, не то что немца.

Командир полка скупо улыбнулся.

— Новую машину беречь надо, Полубояров, а ты старую плохо берег — зря под немецкие пули бросал.

— Виноват, товарищ полковник, как ни кидал, а все-таки живой остался. Теперь за каждую пробоину на старой машине десять на немецких сделаю. Только дайте, пожалуйста, новую…

Полубояров знал, что новую машину он получит.

Все в землянке понимали, что командир полка собрал их не только для того, чтобы сообщить о прибытии пополнения, но и чтобы подбодрить их, воодушевить на преодоление новых испытаний. Он намеренно сделал что не перед строем, а в землянке, чтобы нее было проще, теплее, как бы давая этим понять, что после тяжелых боев и потерь все должны быть еще ближе друг к другу, что, несмотря на отступление, армия так же сильна, становится еще крепче, и доказательством этому — новое пополнение людьми и машинами.

Вслед за командиром полка выступил комиссар. Он говорил тихим скучноватым голосом, как бы обдумывая каждое слово, без всякого пафоса. Слушая Ивана Емельяновича (так запросто называли комиссара в полку), Виктор перебрал в уме всех своих товарищей…

Вот Родя Полубояров… И он изменился за эти два месяца! Он все еще полон озорства всегда готов к дерзкой шутке, но и в его ухарском лице появилось что-то новое, осторожное и в то же время более решительное. Нельзя было сомневаться в том, что Родя не подведет в бою и, если понадобится, не пожалеет себя ради спасения друга.

А вот Сухоручко, флегматичный, в обычной обстановке на земле и мгновенно преображающийся в воздухе, бравирующий своей отвагой. В его зеленоватых, сонных и безучастных ко всему глазах, оживляющихся только во время полетов, застыла ленивая задумчивость. Прежде Виктор недолюбливал Сухоручко за замкнутость, но неделю назад в воздушном бою над Гомелем бесстрашный Сухоручко ястребом кинулся на немецкого асса и расстрелял его в тот момент, когда немец заходил Виктору в хвост. За выручку в бою Виктор сдружился с Сухоручко не менее крепко, чем с Полубояровым.

Вот только Кульков попрежнему не нравился Виктору. Не мог он забыть, как в бою с «юнкерсами» Кульков прятался под его самолет. Но для обвинения его в трусости пока не было достаточных оснований, боекомплект его всегда оказывался израсходованным.

Думая о своих соратниках, Виктор спрашивал себя: каковы будут те бойцы, которые прибудут завтра, — такие же храбрые, как Родя, Сухоручко, или осторожные, незаметные, как Кульков?

Он вышел из землянки ободренным, будто после томительной жажды выпил холодной, чистой ключевой воды. Глубоко вдохнув горьковатый лесной воздух, взглянул на небо. Оно было светлое, омытое дождем, остывающее небо сентября. Над лесом неподвижно стояли кудрявые облачка, серебристо-палевые и совсем невесомые, как гусиный пух.

Из лесу доносились стук топоров и веселые голоса саперов.

— Эй, вали! Эй, берегись! — и вслед за этим слышался, шум подрубленного падающего дерева.

В половине девятого утра прозрачный воздух над лесом зазвенел от разноголосого пения моторов. Летчики высыпали на посадочное поле, всматриваясь в небесную синеву. Командир полка, комиссар и начальник штаба, приложив руки к глазам, тоже смотрели в ту сторону, откуда, нарастая, текло ровное могучее жужжание. Не прошло и минуты, как новенькие истребители стали садиться один за другим на расчищенную дорожку аэродрома.

Командир полка построил летчиков для встречи. Виктор нетерпеливо всматривался в приземляющиеся машины. Самолеты выруливали по указанию стартера. Крылья их поблескивали на солнце, как стеклянные.

Замедленно вращающийся винт крайнего самолета гнал в сторону шеренги старых летчиков горький бензиновый ветерок.

Виктор следил, как из кабины самолета быстро и ловко вылез плотный паренек в синем комбинезоне, скользнул ногой по плоскости, по-медвежьи спрыгнул на землю, поправил тыльной стороной руки сползший на лоб шлем.

Молодые летчики попарно, друг за другом, под командой сутулого и тучноватого пилота; невидимому сопровождающего, направились к площадке, на которой выстроилась эскадрилья.

Группа остановилась в двадцати шагах от площадки. Сопровождающий четко стукнул каблуками, отрапортовал:

— Группа молодых летчиков-истребителей в составе пяти человек, командир — старший инструктор капитан Коробочкин прибыли в ваше распоряжение.

Виктор еле удержался, чтобы не вскрикнуть. Федор Кузьмич Коробочкин, инструктор аэроклуба, первый его наставник! Да, это был он. Неузнаваемо помолодевший и подтянутый, в отлично пригнанной форме, Федор Кузьмич четко докладывал полковнику о прибытии новых машин и все еще не замечал Виктора.

«Старик» пожал Коробочкину руку, подошел к новичкам, поздоровался. Те дружно молодыми сильными голосами ответили на приветствие.

— Вольно! Разойдись! — скомандовал командир полка и, улыбнувшись, шутливо добавил: — Поздороваться «старикам» с молодыми запросто, по-фронтовому… Познакомиться и полюбить друг друга.

К Виктору подошел плотный белокурый паренек, протянул руку.

— Младший лейтенант Анатолий Шатров, — смущенно сказал он.

Виктор назвал себя. Шатров, застенчиво улыбаясь, отошел.

Виктор обернулся. К нему подходил Кузьмич. Моргая усталыми после длительного перелета глазами, он силился что-то сказать и не мог, потрясенный неожиданностью.

— Витька! Волгарь! Миляга ты мой! — наконец крикнул он и кинулся обнимать Виктора.

Летчики с изумлением смотрели на эту встречу.

— Товарищ полковник, прошу извинить, — радостно блестя глазами, сказал Коробочкин. — Не по уставу получилось. Земляк это мой. Я его первый летать учил… Ах ты, лихач этакий! Сынок!