Читать онлайн «Живый в Помощи(Записки афганца 1)». Страница 7

— Шасси, механизацию выпустил. Отстрел АСО включен.

«Горбатый» проваливается вниз. Семь минут десять секунд, в течение которых летчики демонстрировали свое высокое мастерство, Виктор с однополчанами почувствовали себя космонавтами. Когда самолет в четырех крутых разворотах почти на месте левым крылом резко проваливался вниз, то он и еще двести шестьдесят человек повисали в воздухе с закатившимися глазами. В момент выравнивания планера и прекращения обвального снижения все двести шестьдесят нижних челюстей от перегрузки лежали на полу между ног. Руки превращались в свинцовые гири весом в центнер. Быстрее с такой высоты падают только камни.

Выползая из самолета с оловянными глазами и раскачиваясь словно хмельные, свежие силы «ограниченного контингента» долго и безсмысленно озирались по сторонам.

После разгрузки, которая прошла как бы в полусне в режиме полнейшего армейского автоматизма, наконец появилась возможность оглядеться вокруг и бросить первый оценивающий взгляд на страну, которую предстояло защищать и которая станет неотъемлемой частью их сердца, войдет самовольно и властно в сердца тысяч и тысяч их друзей, отцов и матерей, жен и детей на всю оставшуюся жизнь.

Экзотический Восток был неописуемо красив. Снежные вершины гор вокруг Кабула! Высоченные карандаши минаретов! Каскады глинобитных саклей, как ласточкины гнезда, прилипших к скалам! Пронзительный крик ишаков, звенящий чистый воздух и высокомерное испепеляющее чужаков солнце! Неведомый до сей поры сказочный Афганистан… Никого не могло оставить равнодушными это великолепие. Оно волновало душу и будущего героя, и будущего труса или предателя. Ведь именно так Афган рассчитает их, стоявших пока в одном строю.

Первые звуки, которые услышал Виктор после минутного восхищенного рассматривания округи, были чирканье десятков спичек о коробки. Люди молчаливо раскуривали сигареты и папиросы. Ностальгически запахло Россией. Из состояния душев- ной комы вывел крик неуклюже бежавшего массивного прапорщика. Кто-то из-за спины шепнул на ухо:

— Слышь, Витек, да одна его фотография потянет килограммов на шесть…

Приблизившийся и задохнувшийся от бега прапорщик был полной копией киношного чапаевского Петьки, только увеличенной раз в десять.

— «Перетянут ремнями на свинцовом ветру, он возник словно пламя…» — иронически продекламировал какой-то подполковник из «новеньких». На груди прапорщика было три планки — ордена «Красной Звезды» и двух медалей «За отвагу». Тоном, не допускающим возражений, прапорщик приказал офицеру:

— Вот ты, «поэт», и будешь строить вновь прибывших, — озвучил тишину наконец отдышавшийся «молодой политрук». Тот апломб, который жирно сочился из запыхавшегося орденоносца, его зычный голос заставляли сделать предположение, что перед офицерами находится как минимум первый заместитель командующего армией.

После улаживания необходимых в таких случаях деталей, все, наконец, обрели крайне необходимую возможность окончательно прийти в себя, что значительно оживило народ. Стали поступать первые информационные данные уже непосредственно о земле, ради которой все, собственно, тут и оказались.

После того, как Виктор отдал свои документы одному из представителей отдела возглавлявшего все ПДГ (поисково-десантные группы) в Афгане, местом прохождения его службы был определен гарнизон со строительно-дорожным позывным «Скоба», или по географической карте — Газни.

Это был центр Афганистана, а городок являлся столицей местной провинции и местом пересечения всех караванных троп бандформирований. По ним «духам», как вкратце обрисовали Виктору ситуацию в поисково-десантном отделе, доставлялось оружие со всего света: итальянские мины, американское стрелковое вооружение, китайские разномастные толковые подделки и прочее, прочее — немецкое, пакистанское, японское… Как понял Виктор, главную угрозу представлял американский авиационный комплекс поражения практически всего пилотируемого — «Стингер». И все это на его вертолетную голову и головы его друзей. Задача группы, в которую он будет входить, — найти и уничтожить караваны с оружием.

Несколько дневных часов ожидания под непривычно изнуряющими лучами солнца мало способствовали тому, чтобы детально вникнуть в боевую обстановку. Внимание привлекла небольшая группа офицеров, казавшаяся странной в повседневной офицерской форме. Их внешний вид вызывал гордость и зависть на фоне камуфляжа и выцветших армейских гимнастерок.

Эти парни, судя по всему, с честью завершили выполнение интернационального долга, так как были до черноты загоревшими, на груди у каждого красовались по две-три солидных орденских планки, а в глазах прыгали веселые хмельные искорки. Это были «сменщики».

Людей с этим гордым прозванием на кабульской пересылке ото всех выделяло главное: они были безшабашно пьяны. Причем водка появлялась у них в руках с одного щелчка пальцами. Водку, стремясь оставаться незаметным, под офицерской рубашкой смело разносил неопределенных вида, возраста и национальности юркий паренек. На секунду Виктору даже показалось, что перед ним достойный сын славного ташкентского таксопарка.

— Чека! Водку! — послышалось в очередной раз, и пронырливый официант по прозвищу Чека, чувствующий себя в огромном скоплении народа, как рыба в воде арыка, в одно мгновение поставил перед сидящими рядом с Виктором офицерами две бутылки «Московской». Привычно молниеносно пересчитал инвалютные чеки и растворился в людской массе.

— Иди сюда! — услышал Виктор голос, обращенный к нему.

— Садись…

Сменщики раздвинулись.

— Новенький? На замену?

— Новенький, — ответил Виктор. Паузы в разговоре не было. Бережно и важно булькала по стаканам водка.

— Ну, третий тост… — Все встали.

— «Даже ветер на склонах затих…» Выпили, помолчали.

— Держись, парень, — произнес, обращаясь к Виктору офицер-танкист, — Меня Сашей зовут. Я из Новосибирска. Вот, расстались с Джелалабадом. Два года, брат…

Сашка затянулся табачным дымом. Он держал сигарету в кулаке при ярком солнце, как в глухую полночь. Ночная война инстинктивно приучила его к осмотрительности. Сигарета в момент затяжки дает такой накал, что ее видно ночью в оптику прицела до одного километра даже при яркой луне. А хороший снайпер стреляет по сигарете, находящейся во рту. Саша ласково потирал в течение всего пиршества правую ногу, которую он переломал в нескольких местах при грубом аварийном прыжке с парашютом. Вертолет, на котором он летел, был сбит первым в Афганистане американским «Стингером» летом 1986-го. Тогда эта реактивная «стрела» только появилась. Его разрушительные характеристики толком никто не знал. «Вертушки» остерегались только зенитных горных установок и в зависимости от мощности двигателя без опаски выполняли дневные пассажирские перелеты на максимальной для них высоте — 3500–5000 метров, где снаряды зениток не могли их достать.

Шел обычный перелет из Кабула в Джелалабад. Старший лейтенант Александр Проходов возвращался из отпуска в свою танковую часть, обчмо-канный, обласканный женой, обмурлыканный, обмоченный десятки раз начавшим ходить малышом. На вокзале мать напутственно многократно перекрестила сына в спину, едва держась на ногах от острой боли сердечного предчувствия:

— Господи, спаси и сохрани! Матерь Божия, сбереги сыночка! — беззвучно шептали ее губы, на которые потоком текли горько-соленые слезы. Недаром болело материнское сердце…

Две «вертушки» набрав привычными кругами свои безопасные четыре с половиной тысячи метров, заняли двухсотый эшелон и запросили отход от точки. Получив «добро», задребезжали курсом 280 градусов на Восток. В салоне ведомого борта развалились для верного часового сна шесть мужиков, положив под голову парашюты. Четыре женщины, летевшие с ними, были аккумуляторами легкой бравады. Две из них летели впервые.

Зойка из штаба танкистов занимала на жестком сидении сразу три места, благодаря своей блистательной пышнотелости, внешне напоминая колобок при росте 160 и весе 120… Она курила, выдыхая в открытый блистер, одновременно вязала и читала какой-то затурканный с замусоленными уголками роман без обложек. При крейсерской скорости в 160 километров в час казалось, что вертолеты просто зависли на месте — под ногами пассажиров в жаркой дымке медленно проплывали обширные зеленые массивы джунглей, протяжные гирлянды скал и редкая блескучая вода. Сквозь светло-бусое небо добросовестно наяривала жаром солнечная кочегарка. Бортовой сквозняк не нес почти никакой прохлады. Минут через сорок пять полетного времени всех так напекло и растрясло, что народ уравнялся в должностях и боевых сроках. Раскисшая с влажным лбом Зойка упорно сражалась с петлями на шерстяном носке. Высунувшийся из кабины борттехник обдал всех легким всплеском воодушевления. Снижаемся. Народ заерзал, зашевелился.