Читать онлайн «Я - снайпер Рейха». Страница 24

Остатки дивизии сумели переформироваться. Но тут выяснилось, что наше отступление слишком запоздало. Мы находились около города Бакалово в 25 километрах от устья реки Кучурган7, которая являлась естественной преградой. Русским танковым частям к этому моменту уже удалось, нанеся быстрый и смелый удар, взять город8 и, таким образом, окружить пять немецких дивизий, в том числе и 3-ю горнострелковую дивизию. Все эти части были в плачевном состоянии. Наши батальоны сократились до половины своей боевой численности и обладали только легкими пехотными орудиями и ручными гранатами.

Немецкие пехотинцы страдали от голода и находились на пределе своих физических сил. Однако страх оказаться в плену у русских не позволял нам даже помыслить о капитуляции. Командование частями, оказавшимися в окружении, принял офицер высочайшего ранга, командир 3-й горнострелковой дивизии генерал Виттманн. Он принял решение прорываться через смертоносное окружение и попытаться соединиться с немецкими войсками, занимающими позиции на западном берегу Кучургана.

Операцию по спасению из окружения следовало предпринимать энергично и незамедлительно. Однако в дополнение к крайне скудной материально-технической базе немецких войск их радиосеть также была разрушена, а потому осуществление связи между частями оказалось возможным только через связных. Это привело к значительным потерям столь драгоценного в данной ситуации времени. Подготовка к прорыву была завершена только к вечеру 5 апреля.

В 17.00 3-я горнострелковая дивизия выстроилась в авангарде немецких войск. Русские были явно удивлены решительным напором обескровленных немецких частей и не оказали стойкого сопротивления. Благодаря этому к 21.00 Бакапово было взято. 144-й полк занял небольшую деревеньку в двух километрах от города.

В дополнение к пяти дивизиям под командованием генерала Виттманна в окружении также оказался 24-й армейский корпус, занимавший соседнюю долину. Стремясь обрушить на русских удар максимально возможной мощи, оба командира договорились начать прорыв одновременно. Но попытка согласовать атаки провалилась из-за трудностей связи между ними. В конце концов силы Виттманна и 24-й корпус совершенно потеряли связь друг с другом. Генерал Виттманн справедливо опасался, что корпус будет слишком медленно продвигаться, вырываясь из окружения. Через некоторое время он, казалось, вообще застрял на месте. Восстановление связи между дивизиями Виттманна и армейским корпусом было жизненно важно для их общего спасения. Поэтому Виттманн прервал боевые операции собственных войск и приказал своим частям ждать в районе Бакалово. Стремясь снизить давление врага на соседнюю долину, он подставил собственные войска под нарастающие и все более согласованные атаки русских.

На 144-й полк обрушивались особенно сильные удары. Удерживая позиции среди горящих домов занятой ими деревни, его бойцы всю ночь отбивали атаки казачьих кавалерийских частей. Я и десять моих товарищей размещались на руинах фермы. Я, к этому времени обладавший уже немалым практическим опытом в своем деле, подготовил себе четыре позиции с хорошим прикрытием и широкой зоной ведения огня, уделив особое внимание обеспечению возможности быстро и незаметно сменить позицию.

Появление первой роты казаков в 21.30 производило демоническое впечатление. Ее бойцы галопом мчались на лошадях в направлении немецких позиций, озаренные красными отблесками пожара. Седоки искусно управляли своими лошадьми и всего через несколько мгновений ворвались на немецкие позиции. В мерцающем свете было практически невозможно попасть в наездников, и нам пришлось вместо этого стрелять в их лошадей.

Благодаря тому, что прежде мне иногда приходилось стрелять по транспортным лошадям русских, я знал, в какую часть тела животного следует целиться. Если пуля попадала в грудину, лошадь тут же валилась с ног, переворачиваясь и зачастую придавливая седока. Если пуля входила в кишечник в районе почек, животное начинало вставать на дыбы, становилось неконтролируемым и в конце концов валилось на землю и медленно умирало, ожесточенно дергая ногами в конвульсиях. Учитывая расстояние между казаками и нашими позициями, я стрелял большинству лошадей в грудину, а также в мягкие части тех животных, которые находились на большем удалении от меня. Мои товарищи открывали огонь по свалившимся на землю наездникам. Таким образом мы сумели отразить несколько атак. Через час подступы к немецким позициям были усеяны телами умирающих лошадей, невинных жертв крайностей человеческой жестокости. Внутри меня нарастало отвращение к тому, что я был вынужден стрелять в этих несчастных животных.

Бой становился все ожесточеннее. Казаки неожиданно возникли в пятидесяти метрах перед моей позицией. Я развернул свою винтовку и выстрелил в грудь лошади. Но в тот миг, когда я нажал на спусковой крючок, лошадь прыгнула через труп, и пуля угодила ей в брюшную стенку и разорвала ей половину живота. Внутренности животного вывалились наружу. Лошадь наступила на них, и они еще сильнее вывалились из нее. В широко открытых дрожащих глазах животного, которые были размером с куриные яйца, застыл немой страх смерти. Наездник на спине лошади превратился в камень. Мне казалось, что животное долгие минуты пристально смотрело на меня, пока не отвернуло взгляд, наполнившийся невыразимой глубиною и тоской, от чего еще сильнее чувствовалась абсурдность гибели лошади. В действительности все это длилось всего несколько секунд, пока я не очнулся из оцепенения и не положил конец ее страданиям точным выстрелом в голову. Очередь, выпущенная из пистолета-пулемета кем-то из моих товарищей, изрешетила грудь казака, который еще не успел слезть с седла умирающей лошади.

Следующей волне атакующих всадников удалось ворваться в деревню, и завязался ожесточенный ближний бой. Я снова спрятал свою снайперскую винтовку и, вооружившись своим МР40, сражался бок о бок вместе с еще семью бойцами, укрывавшимися на руинах фермы. Наше положение с каждой минутой казалось все более безнадежным. Неожиданно раздался рев многозарядных пусковых установок, и у немецких пехотинцев осталось лишь несколько секунд на то, чтобы рухнуть на землю и укрыться от их огня в относительной безопасности руин. Огонь русских пусковых установок обрушился точно между казаками и стрелками, но, по иронии судьбы, именно казаки сильнее пострадали от него. Куски тел лошадей и наездников перемешивались с комьями земли и градом падающих осколков. Взрывы и стоны умирающих раздавались везде вокруг. К этому грому апокалипсиса вскоре присоединились залпы немецкой артиллерии.

Обе стороны пытались поддержать своих бойцов, не располагая точными сведениями о боевой ситуации и позициях своих солдат. Огонь пусковых установок и артиллерии продолжался всего несколько минут, но он уничтожил целый казачий батальон и несколько стрелков. После этого бой вдруг затих, и наступила сверхъестественная мрачная тишина. Но за ней стремительно последовала новая волна русской атаки.

Временный характер позиций полка и недостаток вооружения и боеприпасов привели к большим потерям. За несколько часов этого оборонительного боя только один 144-й горнострелковый полк лишился почти 300 бойцов, 168 из которых были ранены, а остальные убиты. Какая-либо связь с дивизией была потеряна. Патрули полка не смогли прорваться к ней, поскольку линии русских позиций уже твердо установились к этому моменту. Теперь само существование 144-го полка оказалось под вопросом. В этой невероятно сложной ситуации командир полка полковник Лорх принял единственное решение, которое давало нам шансы на спасение. Только немедленный прорыв мог позволить полку соединиться с дивизией.

То, что описывается как незначительные локальные боевые действия в армейских сводках и дивизионной истории, непреложно означает огромные страдания для раненых, которых приходится оставлять позади. Транспортные возможности медицинской службы всегда оказываются скованными при подобных обстоятельствах. Сообщение между передовой и главным пунктом медицинской помощи нарушается из-за потери в боях медицинских машин, нехватки бензина и медперсонала гораздо чаще, чем оказывается перекрытой дорога из глубокого тыла к фронту. Особенно в тех случаях, когда боевая ситуация настолько неопределенна, как во время отступления.

План полковника Лорха был доведен до командиров рот через связных. Раненые были отсортированы несколькими остававшимися в полку докторами и санитарами. Те из раненых, которых приходилось оставлять на позициях, просили, чтобы им дали оружие. Все приготовления производились стремительно и не оставляли места сентиментальности. Неумолимый характер войны заставлял каждого следовать ее безжалостным законам, в которых было абсолютно естественным нести смерть другим и самому встречать ее.