Читать онлайн «Я - снайпер Рейха». Страница 12

Атаки русских начались 20 ноября. Они осуществлялись с меньшей решимостью, нежели раньше, а потому отражать было гораздо легче. Однако несмотря на это, бои потребовали полного напряжения от бойцов Вермахта и приносили много жертв, что впоследствии серьезно ослабило силы немцев. Ночью с 24 на 25 ноября советские войска подготовились к гораздо более массированной атаке, которая вовлекла 3-ю горнострелковую дивизию в очередную безжалостную мясорубку, особенно в секторе 144-го полка. Во время подготовки русские собрали 200 танков и несколько пехотных полков. Пятьдесят из этих танков были направлены в сектор, удерживаемый 144-м полком.

В 5.00 грохот артиллерийских орудий пробудил немецких стрелков от тревожного сна. Инстинктивно они вжимались в свои ячейки. Артподготовка длилась около часа, в течение которого каждый из них оставался наедине со своим страхом. Когда над ними свистели осколки, бойцы Вермахта прилипали к земле и бормотали короткие молитвы. С первыми лучами рассвета артиллерийский огонь резко прекратился, сменившись грохотом и скрежетом огромного количества танковых гусениц. Едва ли имея хоть какое-то оружие, пригодное для уничтожения танков, немецкие бойцы собрали все свое мужество, чтобы остаться на своих позициях, на которые устремились две танковые бригады и сопровождавший их гвардейский корпус.

Танки делали первый заход в направлении позиций 144-го полка. Немецкие стрелки сосредоточили свое внимание преимущественно на русской пехоте, бойцы которой ехали на броне танков. Как только они спрыгнули с брони, мгновенно разгорелся жесточайший рукопашный бой, распространившийся вплоть до штабов 2-го батальона и 7-й роты. Во второй волне атаки русские бросили на немцев огнеметные танки. Нечеловеческий вой объятых огнем бойцов, стоны раненых и запах горелой человеческой плоти пошатнули боевой дух уцелевших солдат Вермахта. Организованное немецкое сопротивление рухнуло, но и отрезанные друг от друга группы стрелков продолжали сражаться до последнего патрона, до последнего ножа. Сотни немецких бойцов погибли в этой жесточайшей схватке, где были отброшены последние нормы военной этики. Никто не брал пленных и не щадил раненых.

В то время как восприятие огня артиллерии имело сходство с восприятием непреодолимой и неизбежной силы стихии, противостояние танковой атаке потребовало от немецких бойцов напряжения последних резервов воли и самоконтроля. Каждая клетка их тела сжималась, и внутренний голос звал убежать и спастись, когда среди тишины, наступивший после артудара, начал нарастать грохот танковых траков, к которому вскоре добавились глухие разрывы снарядов. Адреналин ударял в кровь немецким пехотинцам, их мышцы дрожали от предвкушения схватки, когда они методично готовили к бою свое оружие и гранаты.

Русские были всего в ста метрах от них, когда раздался приказ открыть огонь, и стрелки получили возможность сбросить с себя мучительное напряжение ожидания. Танки уже врезёшись в позиции. Я внимательно разглядывал русских бойцов, толпившихся вокруг боевых машин, стараясь выявить командиров по их обмундированию и оружию. Опытные русские солдаты, сидевшие на танках, немедленно спрыгивали с них и открывали огонь, укрываясь за своими машинами. Это замедлило атаку, но если бы они оставались на броне, я продолжал бы стрелять по ним до тех пор, пока это оставалось возможным. Я всегда заканчивал выстрелом в запасной бензобак, привешенный к танку сзади. Если выстрел оказывался удачным, то бензин стекал через вентиляционные отверстия в моторное отделение, что порою приводило к самовозгоранию двигателя и останавливало танк. Борясь за свои жизни, я и мои товарищи стреляли по каждому, кто оказывался перед дульным срезом их оружия, но русские шли напролом, не считаясь с потерями. К тому же у стрелков не было оружия против танков, и их легкие минометы оказались бесполезными против штурмовавших. Враг стремительно приближался, и уже можно было различить лица русских солдат.

Плотный огонь оборонявшихся удерживал русскую пехоту на расстоянии около сотни метров от их позиций. Но двадцать танков без остановки ползли на стрелков в моем секторе с нарастающим рокотом моторов. У бойцов было наготове несколько оставшихся у них противотанковых гранат, помимо них у немецких пехотинцев были только связки ручных гранат, которые, попадая под гусеницы танка, порою могли повредить один из его траков и таким образом остановить его. Но оборонная тактика такого рода требовала значительного приближения к машинам врага. Чтобы подобраться к ним столь близко, была необходима невероятная степень самоконтроля. Стрелковые ячейки пехотинцев могли служить укрытием лишь до тех пор, пока машина врага находилась на расстоянии более 10 метров от них. Когда до танка оставались эти последние метры, стрелок должен был действовать незамедлительно, поскольку, стоило танкистам заметить местонахождение ячейки, они старались проехать по ней, чтобы сровнять ее с землей и похоронить заживо всех, кто в ней был. А так как у немецких бойцов было довольно ограниченное количество противотанковых гранат, то они выдавались самым опытным солдатам. Когда танк приближался к окопу на критическое расстояние, боец выпрыгивал из своей ячейки и бросался к танку, чтобы бросить гранату, целясь в башню, в моторный отдел или в ходовую часть. Но это удавалось лишь немногим, поскольку русская пехота делала все возможное, чтобы помешать этому. В результате моим товарищам таким способом удалось вывести из строя и остановить лишь пять танков. Остальные боевые машины ровняли с землей немецкие позиции. Бойцы с тревогой сжимались в своих окопах и ячейках.

Я припал к земле на своей позиции, когда ко мне с грохотом и ревом стал приближаться стальной колосс. Не всем стрелкам удавалось контролировать свой страх. И теперь они выпрыгивали из окопов в надежде спастись оголтелым бегством, но огонь русской пехоты безжалостно сражал их наповал. В тридцати метрах передо мной пехотинец выскочил в надежде спастись подобным образом, но затем, петляя, устремился обратно к траншее своих товарищей. Однако на полпути русский пулемет остановил его бег очередью по ногам. А на раненого уже надвигался, гремя гусеницами, Т-34. Немецкий солдат старался отползти, работая локтями и волоча за собой перебитые ноги. Неожиданно он замер на месте, концентрируя угасающие силы для последней отчаянной попытки спастись от танка. Собрав остатки самоконтроля, он позволил стальному монстру подойти на расстояние всего нескольких метров от него, а затем откатился в сторону со всей силой и скоростью, на какие был способен. Однако по воле случайности или благодаря интуиции водителя — вопрос без ответа, как часто бывает на войне — танк, подобно магниту, следовал за каждым перемещением раненого, пока тот не рухнул от боли и отчаяния.

Траки Т-34 безжалостно поехали по перебитым ногам стрелка. Тело пехотинца приняло сидячее положение, словно он хотел обнять своего механического мучителя. За секунды его конечности были отдавлены монстром. Пребывая в ужасе от разыгранного врагом спектакля, я лишь через несколько мгновений осознал, что мой товарищ, охваченный болевым шоком, не издает ни звука. Когда гусеницы поехали по его тазу, солдат оскалил зубы, как лошадь, его лицо растянулось в дьявольской нескончаемой ухмылке, побагровело и распухло, как дыня. Затем его тело буквально лопнуло. Униформа, кости и кишки смешались в месиво страшного цвета, когда грудь и голова немецкого пехотинца исчезли под танком. То, что осталось после этого, представляло собой не более чем вдавленную в землю и смешанную с грязью бесформенную и отвратительную на вид массу, которая должна была скоро впитаться в почву матери-России, не оставив о себе памяти.

Через несколько минут, к удивлению немецких бойцов, русские танки продолжили свой путь, не принимая дальнейшего участия в бою. Очевидно, было что-то не в порядке в связи между танками и пехотой, либо же советские командиры недооценили численности немцев. В любом случае, с исчезновением танков, которые теперь двигались в сторону немецкого тыла, к стрелкам вернулось их мужество, и они, исполненные желания мстить, ринулись на незащищенную русскую пехоту.

Судьба снайперов, обнаруженных противником, всегда оказывалась незавидной. Их боялись и ненавидели, а потому, заметив их, всегда обрушивали на них самый интенсивный огонь. Снайпера же, который попал в плен, ждала жестокая расправа. По этой причине я принимал меры предосторожности перед каждой атакой, чтобы быть уверенным, что я смогу спрятать свою винтовку, если это будет необходимо. На этот раз я приготовил тайник для нее под несколькими ящиками из-под боеприпасов. Как раз перед тем, как русские атакующие достигли немецких траншей, я положил свое снайперское оружие в заранее вырытую яму, а вместо него взял в руки свой пистолет-пулемет МР40.