Читать онлайн ««Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!». Страница 40

Считая себя главной ударной силой, комбриг по-прежнему искал Швыдко и настаивал на продолжении танковой атаки вдоль немецких позиций. Более осторожный командир немногочисленного полка самоходно-артиллерийских установок полковник Реутов предпочитал, чтобы прорвавшаяся группа оставалась пока на месте. Чертов холм был для них пустым звуком. Они не могли видеть опасность, исходящую от этого одиноко торчавшего кургана.

Мало кому известный в верхах командир батареи «зверобоев» капитан Пантелеев взял инициативу в свои руки. Он твердо намеревался отбить пока еще недостаточно укрепленный Чертов холм и закрепиться там. В этом он видел спасение сотен людей, которых взял под свое командование, и возможность развивать наступление дальше.

Мотоциклы разведки немного задержались в низине, переваливая через влажное песчаное русло. Знаками показали, что танки и самоходки здесь пройдут.

Но, уяснив наконец план наступавшей бронетанковой группы, немцы усилили минометный огонь по ложбине. Здесь русские танки и новые тяжелые самоходки обязательно сбавят ход.

Туда же развернулись три 75-миллиметровки и два зенитных автомата – все, что имелось поблизости и уцелело после боя. Срочно вызывали еще какие-то силы, а младший лейтенант Чистяков упорно шел бок о бок с машиной старшины Дудника, где находился капитан Пантелеев, то ли поддерживая, то ли подгоняя пять уцелевших танков комбата Швыдко.

Взрывы мин вовсю плясали в низине, поднимая фонтаны мокрого песка, ломая тальник, срывали кору и ветки с нескольких старых ветел, прижившихся издавна в когда-то тихой низине. Противотанковые пушки пока молчали, но Чистяков, высунувшийся по грудь из люка, видел, как разворачивается ближайший ствол, метрах в семистах.

Он дал команду взять еще левее, выигрывая «на переправе» через низину еще какое-то расстояние. Там скорость наверняка замедлится до 10–15 километров в час, и неизвестно, насколько быстро машины перевалят через русло ручья.

Разведка на мотоциклах, догадливые ребята, разделились. Один БМВ шел вверх по склону, второй спрятался за ветлами, намереваясь встретить танки и показать путь. Серов толкнул командира и показал налево.

– Горит дот… и пушка, кажись.

– Одной проблемой меньше.

По мотоциклу за ветлами сосредоточили огонь минометы. Второй БМВ догоняли снаряды 37-миллиметрового автомата и пулеметные трассы. Для пулеметов расстояние было великоватое, но быстрый треск зенитки обкладывал БМВ фонтанами мелких взрывов.

Разведчики резко свернули и пошли вдоль холма. Прямой путь был для них слишком опасен. Мотор с трудом тянул на крутом склоне, и они надеялись пройти на хорошей скорости зигзагами. Не получилось.

Зенитка, рассчитанная на поражение увертливых воздушных целей, поймала БМВ на вираже. Мотоцикл резко разворачивался, выбрасывая из-под колес комья земли, когда снаряд взорвался возле коляски.

Разведчики пытались быстро отсоединить исковерканную коляску со смятым колесом и продолжить путь. Наверняка они куда охотнее бросились бы убегать прочь. Но понимали, что семь бронированных машин не обойдутся без разведки.

Их накрыло сразу двумя-тремя снарядами, мелкими, весом шестьсот граммов, но этого хватило, чтобы разбить, зажечь мотоцикл. Из трех человек экипажа уцелел лишь один, сумевший отбежать и залечь среди травы.

«Тридцатьчетверки» преодолевали низину и русло каждая по-своему. Более опытные механики выбирали место и скорость сами. В некоторых пытались руководить командиры. Сенченко и его механик-водитель, мгновенно приняв совместное решение, перемахнули русло, лишь слегка снизив скорость, за ним проскочили таким же манером еще два танка. Обе самоходки с опытными механиками также миновали низину без задержек.

Швыдко и его осторожный механик-водитель двигались следом за самоходками. Последняя «тридцатьчетверка» застряла. Неожиданно обвалился кусок берега, машина забуксовала в мокром песке.

– Вперед, – теребил механика младший лейтенант, командир танка.

Вокруг рвались мины. Десантники отбежали в сторону, подхватив раненого товарища. Еще одно тело, пробитое осколками, осталось лежать в песчаном русле. К «тридцатьчетверке» уже пристрелялась противотанковая пушка, снаряд взрыл фонтан песка, второй пролетел в метре, врезавшись в обрыв.

– Не лезь! – орал механик, сталкивая с плеча сапог младшего лейтенанта, который лез не в свое дело. – Разверни лучше башню и открывай огонь.

Но взрывы мин и летящие с воем болванки словно застопорили «шестимесячного» младшего лейтенанта, не имевшего опыта. Башню развернул наводчик и открыл огонь. Тем временем механик, дав ровный и сильный газ, выполз из песчаной ловушки и перемахнул русло в другом месте.

– Вот так, лейтенант! – проговорил сержант-механик. – А ты зассал… криком ничего не решишь.

Оскорбленный командир танка хотел поставить механика на место, но очередной снаряд со звоном сорвал подкрылок, отрикошетил от земли и с воем ввинтил в небо рикошет. Младший лейтенант благоразумно промолчал и припал к башенному прицелу.

Если первую половину пути машины прошли, в общем, благополучно, но, начав подъем, они поневоле снизили скорость. Это был самый опасный участок пути. По танкам и самоходкам били сверху вниз три противотанковые пушки, и не в лоб, а в менее защищенные борта.

Сейчас, когда двигатели ревели в полную силу, а машины едва выжимали пятнадцать-двадцать километров в час, Пантелеев с тоской подумал, что, может быть, зря он затеял эту опасную атаку. Снаряды выли совсем рядом, получила попадание его самоходка, но броню не пробило.

Разрывы мин отплясывали какой-то безумный танец, окружив машины сплошным кольцом взлетающей и опадающей земли. Одна из 80-миллиметровок ударила в борт «тридцатьчетверки». Броневая защита выдержала, но экипаж ударило по мозгам крепко. Машина вильнула, пошла бестолковым полукругом, затем выровняла ход.

Снаряд врезался в моторное отделение другой «тридцатьчетверки». Сразу взвились языки огня. Экипаж выскакивал на ходу. Двое танкистов, поопытнее, отбежали и залегли в траве. Третий заметался, выбирая укрытие, и угодил под прямое попадание. Мелькнул подброшенный обрубок тела без ног, разлетелись клочья комбинезона. Что произошло с четвертым членом экипажа, не видел никто.

Танки и самоходки, делая немыслимые зигзаги, упрямо шли к вершине холма. Подъем оказался не только гораздо круче, чем рассчитывал Пантелеев, но замедляли движение многочисленные промоины, бугры, воронки и не до конца просохшая почва. Капитан с растущей злостью думал, почему их не поддержит тяжелая артиллерия? Ведь все начальство уже знает, что они углубляют прорыв.

«Пока совещаются да раздумывают, – матерился в душе капитан, – добьют нас здесь».

Снаряд ударил в самоходку Чистякова, выбил сноп искр, но не взял семь сантиметров брони. А «тридцатьчетверку» возьмет! Ивана Васильевича Пантелеева, взвалившего на себя всю ответственность за рискованную атаку, ощутимо тряхнуло – болванка прошла рикошетом.

Две мины рванули едва не под гусеницами. Комья мокрой земли забили смотровую щель, осколки звякнули о броню. Очередной снаряд взрыл землю рядом с машиной Сенченко. Кажется, фрицы пристрелялись, а до вершины Чертова холма еще далеко.

То, о чем не слишком озаботились командиры с большими звездами, их грамотные ораторы-замполиты и представители больших штабов, сидевшие в надежных блиндажах и снимавшие напряжение водкой, взял на себя Никита Коньков.

Еще три дня назад он командовал стрелковой ротой. А сегодня, когда Пантелеев повел на прорыв уцелевшие танки и самоходки, вчерашний ротный Коньков возглавил остатки нескольких батальонов. Чутьем повоевавшего солдата он понял ошибку командира «зверобоев» и среагировал с такой же быстротой, как уничтожил дот с его тяжелым орудием.

Он приказал развернуть все четыре миномета, «максимы», «дегтяревы», противотанковые ружья и бить по 75-миллиметровкам. Это была главная опасность для медленно карабкавшихся на склон бронированных машин.

Вражеские батареи обычно уничтожаются тоже артиллерией. Но в распоряжении капитана Конькова имелись кроме минометов лишь «сорокапятка» легкого танка Т-70 и трофейная пушка «пятидесятка» со смятыми станинами и кое-как прикрученным колесом.

Коньков гвоздил опасные для бронетехники противотанковые пушки всем, что имел под рукой. Все четыре миномета, и наши, и трофейные, раскалились от непрерывной стрельбы, благо мин немцы запасли в достатке. Один из минометов вел огонь по 37-миллиметровым зенитным автоматам на склоне. «Максимы» опустошали патронные ленты одну за другой. Помощники едва успевали доливать воду в кожухи, а легкораненые торопливо набивали патронами брезентовые ленты.

Бронебойщики стреляли, видя, что толку от них мало. Старались получше целиться. Тяжелые пули звякали о щиты и казенники пушек, не принося ощутимого вреда. Один из выстрелов свалил артиллериста, заставив пригнуться других. «Дегтяревы» перегревались, рассеивая диск за диском. Тоже почти впустую, но свистевшие пули нервировали артиллеристов – хоть какой-то толк.