Читать онлайн «Мы такие же люди». Страница 26

Девочка ловко увернулась, но женщина быстро нагоняла ее. Словно заяц, преследуемый борзой, девочка, казалось, инстинктивно предвосхищала каждое движение своей преследовательницы. Но, как искусно она на уклонялась, та в конце концов ее поймала. Девочка продолжала сжимать окурок в кулаке. Она отчаянно отбивалась и кричала, стараясь вырваться. Женщина бросила ее на землю и принялась разжимать ей кулак. Когда ей это удалось, девочка прекратила визг и вскочила на ноги без всяких признаков обиды или гнева. Возвращаясь к амбулатории, она посмотрела на меня и усмехнулась.

Случается, что аборигены из зарослей направляют за куревом посыльного. Однажды, проходя вместе с Гарри по поселку, я заметил старика в набедренной повязке из коры, которого раньше не встречал. Рядом со стариком лежали копья с каменными наконечниками. Его открытая, приветливая улыбка казалась удивительно молодой для такого старого человека. На поясе у него висела помятая жестянка для табака. Я дал ему немного дешевого табаку, из которого делают ужасные самокрутки - их иногда называют "сигаретами темнокожих". Не многие белые могут курить этот табак. Когда у меня кончился запас хорошего табака, я попробовал курить "сигареты темнокожих", но после нескольких затяжек чувствовал нечто вроде опьянения.

Когда старик открыл свою жестянку, я заметил в ней кусок дерева с замысловатой резьбой.

- Посланнический жезл, - объяснил мне Гарри.

- Может быть, он разрешит мне посмотреть на этот жезл? - спросил я у Гарри.

Гарри поговорил со стариком на родном языке. Тот вынул жезл и положил его мне на ладонь. Это был плоский кусок дерева с зарубками.

- Спроси его, что означают зарубки, - попросил я Гарри.

Они поговорили с минуту, и Гарри сообщил мне, что жезл дал старику абориген с островов Крокодайл, посылая его в миссию за табаком. Чтобы выполнить поручение, старику пришлось плыть на лодке.

- Оставит ли он мне этот жезл, если я дам ему табаку?

- Ясное дело, - ухмыляясь, сказал Гарри.

Я насыпал табаку в жестянку, а жезл взял себе. Старик, по-видимому, был очень доволен сделкой. Вскоре об этом стало известно другим. В тот же вечер трое аборигенов явились ко мне с тремя свежевырезанными посланническими жезлами. Жезлы были разные, но, как выяснилось, все они означали одно и то же: просьбу снабдить табаком.

Как мне объяснили миссионеры, зарубки на посланническом жезле ничего не означают. Эти жезлы лишь напоминают тому, кому их вручают, что он должен передать какое-то известие или о чем-то попросить. Но мне все-таки казалось, что зарубки на жезле, принесенном стариком, имеют особый смысл.

Нужда аборигенов в табаке острее всех других насущных потребностей.

Однажды я сидел в своей комнате и смотрел через окно на берег, где. искали себе пищу кроншнепы. Внезапно они поднялись в воздух и улетели. По тропинке, протоптанной от дома к морю, шли гуськом четыре аборигена. Они были разрисованы розовато-коричневой глиной. На лице у каждого была выведена белая поперечная полоса. Она тянулась от уха до уха, проходя под глазами и через переносицу. Остальная часть лица была, выкрашена в ужасный розовато-коричневый цвет, придававший этим аборигенам устрашающий вид. Их волосы были облеплены глиной. У одного из мужчин глаза были обведены белым; белые полосы тянулись по щекам, сходясь под подбородком.

Каждый нес в левой руке тяжелое копье с каменным наконечником, а в правой - копьеметалку. На руках у них были плетеные браслеты, на бедрах повязки. На шее у каждого висела маджинджи. Мужчины смотрели прямо перед собой и шли легкой настороженной походкой.

Эти аборигены из "дикого" лагеря направлялись к хижинам лагеря Гарри.

- Только этого не хватало, - пробормотала сестра Пик.

Я схватил свою записную книжку и поспешил вниз. Сестра Пик что-то говорила мне вслед, советуя быть осторожнее.

Я догнал аборигенов. Тот, что шагал последним, оглянулся и недовольно посмотрел на меня. Так хозяин смотрит на собаку, если она увяжется за ним, когда он спешит на работу. Я понял, что порчу впечатление, которое они рассчитывают произвести своим появлением. Все же я продолжал идти за ними, пока мы не вышли на поляну перед лагерем Гарри.

Весь лагерь пришел в движение. Женщины стояли группами, держа на плечах младенцев. Дети постарше жались к матерям. Мужчины выбегали из хижин, держа в руках копья, и становились в ряд перед своими жилищами.

Визит был явно неожиданным: обороняющиеся не были раскрашены.

Четверо раскрашенных воинов приближались по заросшей густой травой поляне. Я следовал за ними на некотором расстоянии. Тут я заметил старика, шагавшего рядом со мной. Другой старик шел позади меня. Оба они казались обеспокоенными и переговаривались взволнованными голосами. Все происходящее казалось мне нереальным, напоминая кадры из кинофильма о жизни туземцев.

Я подошел ближе к четырем раскрашенным аборигенам, которые теперь остановились. Старик, шедший рядом со мной, схватил меня за плечо. Я понял, что он беспокоится за мою жизнь.

- Полетят копья, - жалобно сказал он. - Бывают ошибки - попадают не в того, в кого метят. Отойдем! Может быть ошибка, если стоять близко.

Я отошел было назад, но любопытство взяло верх над осторожностью, и я снова приблизился, стараясь разглядеть выражение лиц и движения четырех разрисованных воинов.

- Бывают ошибки, - с огорчением твердил старик, Молитвенно вздымая руки, словно снимая с себя ответственность за любую "ошибку". - Копье летит, попадает не в того, в кого метят...

Я опять отошел назад.

- Я боюсь что-нибудь упустить, - объяснил я старику.

- Бывают ошибки, - безнадежно повторил он.

Стоило мне сделать шаг вперед, как он начинал твердить: "Бывают ошибки".

Четверо мужчин из лагеря Гарри выстроились в пятидесяти ярдах от раскрашенных "агрессоров". Высокий стройный абориген с гордым видом прохаживался перед ними мерным шагом. Он все время что-то говорил и сдержанно, с достоинством помахивал своими копьями, словно эта ссора была недостойна его участия.

Четверо разрисованных воинов зорко следили за ним. Они то выкрикивали что-то, принимая вызывающие позы, то припадали к земле, сведя колени и расставив ступни. Хотя воины двигали плечами, раскачивались и подергивались, их головы словно застыли от напряжения; они не отрывали глаз от "оратора" и вооруженных копьями мужчин позади него.

Я подошел ближе.

- Бывают ошибки, - мрачно сказал старик.

На полпути между обеими группами, но несколько в стороне, стояла старая женщина. Она во весь голос выкрикивала какие-то слова и размахивала худыми руками сначала в направлении одной группы, потом другой. Каждое слово она подкрепляла жестом. Как я узнал позже, это была старшая из четырех жен аборигена из лагеря Гарри; на самую молодую претендовал самый свирепый воин.

Крики старухи сливались с более сдержанными речами "оратора", репликами женщин и гортанными звуками, которые издавали четыре воина.

Самый размалеванный из четырех - возжелавший чужую жену - выступил немного вперед; его спутники, отдыхая, воткнули наконечники копий в землю. Он пригнулся к земле, соединив колени, и закусил маджинджи стиснутыми зубами.

Должно быть, слова противника привели его в ярость, потому что он ловким движением переложил копье из левой руки в правую наставил его в копьеметалку. Выбросив вперед левую ногу, он балансировал на носках, покачиваясь, как готовая к атаке змея.

Казалось, бросок копья неминуем. Наступила напряженная тишина. Все застыли в ожидании. Но воин опустил копье и снова принял позу наблюдателя: старуха продолжала кричать, а "оратор" - произносить свою величавую речь.

Зачарованный выражением лица воина, требовавшего себе жену, я подошел ближе.

- Бывают ошибки, - причитал старик.

Лицо воина исказилось, изо рта вырвалось свирепое рычание. Внезапно он пригнулся и вскинул" копье над головой, держась за оба конца. Он слегка согнул копье, как фехтовальщик, пробующий рапиру, потом резким движением поднес его ко рту, вцепился в него зубами и стал грызть. Он впал в неистовство. В уголках губ выступила пена, он вращал глазами. Сдавленные звуки вырывались у него из горла.

Толпа аборигенов стояла неподвижно, словно в ожидании чего-то ужасного. Я весь дрожал.

Воин взмахнул копьем. Казалось, оно вот-вот взовьется в воздух. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я начал дрожащими пальцами вертеть самокрутку.

- Дай и мне закурить, - жалобно попросил старик.

Я машинально сунул ему в руку свою самокрутку. Мое внимание было приковано к неистовствующему воину.

- Дай и мне закурить!

Я сунул другую самокрутку в чью-то протянутую руку.

- И мне!

Я раздавал щепотки табака и курительную бумагу, не отрывая глаз от война, готового метнуть копье. Одни аборигены сворачивали самокрутки, другие подступали ко мне с нетерпением во взгляде.