Читать онлайн «Первая любовь (сборник)». Страница 73

Лица гостей действительно немыслимы: отекшие старики, их женщины в букле, пот на котором забит литрами духов. Нико глубоко заглатывал воздух, наслаждаясь последними мгновениями затишья перед скандалом. Напряжение не позволяло ему даже смотреть по сторонам – цвета расплывались, отдельные фигуры заслоняли собой все остальные, как, например, высокий брюнет в бежевом костюме, с кровожадной ухмылкой марширующий возле женщины с теннисными мячиками грудей и икр. Нико проклинал собравшихся, каждую пуговицу на их одежде, каждую пряжку их обуви, нервничал, никак не мог до конца выдохнуть и сглотнуть. Он напряженно ожидал, что с минуты на минуту музыка затихнет и в шуршащей, чавкающей тишине придется сбивчиво признаться, что вместо предполагаемой группы из двадцати проектировщиков работал он один и еще немного помог дед.

Задумчивая Нина стояла рядом. Тихонько напевая, она витала так далеко от земли, что ее внимание не могли привлечь ни надушенные старики, ни молодые бизнесмены со взглядами-кошельками, ни женщины-муляжи, делящие ночь на три, ни громкое приветствие банкира, ошпарившего рукопожатием заснеженные руки Нико.

Непроницаемый, но сладкий, как кусок рафинада, банкир ласково похлопал Нико по пояснице. Сияя, выплюнул с немецким акцентом приглашение веселиться, кивнул в сторону распухшего салатами стола, узкими рысьими глазенками, с мужским акцентом, метнулся в сторону голых бедер в бордовых шортах. Между делом вклеил пресный, как облатка, комплимент Нине. И как бы между делом небрежно бросил: «В полночь милости прошу зайти ко мне, ведь заслужил, не так ли?»

Нико похолодел, ожидая рокового вопроса о работе, но банкир скрылся, оставив отходить от мелкой дрожи, пробивавшейся то там, то тут, то по всему телу одновременно.

Нина билась, как бабочка на нитке, – Нико крепко держал ее за руку. Казалось, все эти люди, улыбающиеся размазанной пудрой лиц, прятали за спинами сачки, нетерпеливо выжидая, когда нить порвется, чтобы можно было приступить ко второй части вечера – большой охоте. Тогда пожилые дамы, стриженные ежиком охранники, официантки, секретарша в боа из собачьего меха, девицы с треугольниками кружевных трусиков под коротенькими юбочками, пихая друг друга, бросятся ловить освободившуюся бабочку. Забудутся, протягивая руки с сачками – поймать бабочку, голубой лоскутик конфетти, устав прикидываться, сольются в громадный разноцветный тефтель жадные личики блондинок, ненасытные отбивные физиономий инвесторов и директоров, меховые микрофоны костлявых журналистов, лоскутки шелка, шерсти и крепа дорогих костюмов. Нина грызла печенье и пряталась в воротник платья от взгляда, кусающего поцелуем в кровь. Правда, холеный спонсор проекта смотрел не на нее, а на медную шевелюру своей бывшей жены – за плечом Нины. А еще Нина раздумывала, как хорошо было бы высвободиться и летать под потолком, обливая собрание горчицей и ярко-лиловой краской хрена со свеклой. За раздумьями над направлением мазков и техникой их наложения она не заметила, что в центре зала, вокруг пустого стола, сомкнулось плотное кольцо массивных темных фигур, словно они, догадавшись о провале молодого выскочки, переоценившего свои возможности, теперь слетелись, как слепни на пятнышко крови, и совещались, чем бы его построже, пожестче наказать.

Нико засуетился. Нерешительно продвигаясь туда, перебирал в уме, что они могут с ним такое страшное сотворить – отдать частному зоопарку на прокормление хищникам, продать рабом в Афганистан, связать и морить голодом в камере. Вдруг его взгляд выхватил румянец на Нининой щечке, ее задумчивую фигурку, кудряшку, выбившуюся из прически. Нико еще сильнее сжал ее ладонь. «Ну нет», – почти проревел он про себя. И, распихивая потные тела локтями, решительно двинулся в гущу собравшихся.

Здесь тоскующему Нико предстал на черном офисном столе сияющий крошечными зеркалами макет башни. Откуда она взялась? Он выпустил Нинину руку, потерял ее и перестал ощущать даже собственное присутствие. Пододвинулся поближе, пересчитал прямоугольники окон на сорока шести этажах башни. Разделил на сто крупных зеркал отделки, умножил на периметр квадратного четырехэтажного основания башни, вычел мраморные треугольники и разбросанные симметричные статуи на верхних этажах под прозрачным куполом, но так и не успел получить давно искомую единицу, башню размыли слезы, она расплылась. Нико заметил аккуратную подпись деда в уголке ватмана с чертежом, на котором стоял и вызывающе тянулся к потолку макет, словно выжидая время, когда начнет расти, пробьет потолок, вонзится в голубое небо и выше – в черное чрево межзвездной пустоты.

Банкир с кривой самодовольной улыбкой издалека рассматривал семейку молодых архитекторов. То, что и он, и она все еще девственники, не смогло укрыться от взгляда, маслянистого и густого, как нефть. «Бедняги, так напряженно чертили, что им было не до того», – хохотнул про себя банкир, серебристая недобрая нитка блеснула в его глазах, но затонула в трясине насмешки – он остался доволен. Со вчерашнего вечера по его команде строительные бригады уже двигались на своих грузовиках из Турции, Молдовы и Китая.

Потягивая крепкий коктейль, банкир с улыбкой вспоминал о своих колебаниях год назад, когда он просчитывал вероятность успешного исхода – спроектировать и выстроить башню в столице этой странной страны, раскинувшейся равнинами и плоскогорьями, деревнями, полями и лесами между Западом и Востоком, на приступах вечной мерзлоты.

Хоть банк и гарантировал сохранение капиталов на все последующие жизни, его хозяин не особенно верил в эту красивую сказку. Банкир не ожидал, что хотя бы один человек, давным-давно совершивший вложение, отколет странную шутку – родится снова. Такого не происходило и не должно было произойти никогда. После смерти вкладчиков все их сбережения отходили банку. Старик Гарькович впервые потребовал свои деньги назад. Но банкир не запаниковал и не испугался, поняв, что вкладчик разыскал его, разыскал по тому же чудному стечению обстоятельств, которые однажды столкнули на улицах города и этих двух влюбленных, вместе похожих на медальон с барочного дворца. Загадочный вкладчик жил тускнеющей год от года надеждой, ждал случайной встречи, невероятности, которая сведет его с хранителем своего прошлого. Упрямый старик не желал уйти в сырую землю, оборвав нить, связывающую с прошлым, которое всегда более истинно, ведь с каждым годом, а тем более с каждой новой жизнью душа изнашивается и тускнеет.