Читать онлайн «Белый Доминик». Страница 29

Я, должно быть, как гусеница проскользил по головам сомк- нувшихся паломников! Я знаю только, что в конце концов я ока- зался в нише ворот, не в состоянии двигаться назад или впе- ред, но статуя пропала у меня из виду, и поэтому я не испытывал больше на себе ее колдовского влияния. Магический заряд толпы проходил мимо меня. "В церковь! " раздался призыв из сада, и мне показалось, что это был голос старика: "В цер- ковь! ". "В церковь! В церковь! " переходило из уст в уста. "В церковь! Дева Мария повелела так! " и вскоре все слилось в один многоголосый спасительный вопль, который разрядил напря- жение.

Чары развеялись. Шаг за шагом, медленно, как гигантское сто- ногое мифическое чудовище, высвободившее голову из петли, толпа двинулась назад из прохода.

Последние в толпе окружили старика, протиснувшись мимо ме- ня, и стали отры вать лоскуты от его одежды, пока он не ос- тался почти голым. Они целовали их и прятали как реликвию.

Когда улочка обезлюдела, я направился к акации, утопая в разбросанных повсюду цветах.

Я еще раз хотел прикоснуться к месту, где покоился прах моей возлюблен ной. Я ясно чувствовал: это в последний раз.

"Неужели я тебя снова не увижу, Офелия?! Ни разу больше! " спрашивал я в своем сердце. "Один единственный раз я хотел бы увидеть твое лицо! "

Порыв ветра доносил из города: " Будь благословенна, царица милосердия! " Невольно я поднял голову.

Луч несказанного света осветил статую.

На крошечное мгновение, такое короткое, что удар сердца по сравнению с ним показался мне человеческой жизнью, статуя превратилась в Офелию и улыбнулась мне. Затем снова засиял на солнце каменно и неподвижно золотой лик статуи богородицы.

Я заглянул в вечное настоящее, которое для обычных смерт- ных является лишь пустым и непонятным словом.

XIV

ВОСКРЕСЕНИЕ МЕЧА

Незабываемое чувство охватило меня, когда я однажды решил взглянуть на наследство моего отца и наших предков. Я обследовал этаж за этажом, и мне казалось, что я спускаюсь от столетия к столетию в средние века.

Искуссно расставленная мебель, выдвижные ящики, полные кружевных платков; темное зеркало в сияющей золотой раме, в котором я увидел себя, молочнозеленого, как призрак; потемнев- шие портреты мужчин и женщин в старинных убранствах, чей внешний вид менялся в зависимости от эпохи, - во всех лицах было явное семейное сходство, которое иногда, казалось, ускользало, когда блондины становились брюнетами, чтобы затем опять снова прорваться к совершенству изначального образ- ца, как-будто сам род вспоминал о своем истоке.

Золотые, украшенные драгоценностями коробочки, некоторые из которых сохраняли остатки нюхательного табака. Казалось еще вчера ими пользовались.

Перламутровые шелковые стоптанные дамские туфельки на высо- ком каблуке странной формы, которые, когда я их поставил вмес- те, вызвали в моем воображении юные женские образы: матерей и жен наших предков. Трости из пожелтевшей резной слоновой кос- ти; кольца с нашим гербом, то крошечно маленькие, как для детских пальчиков, то снова такие большие, как-будто их носил великан. Сюртуки на которых ткань от времени так одряхле- ла, что казалось, дунь на нее - она рассыпется.

В некоторых комнатах пыль лежала таким слоем, что я утопал в ней по щиколотку, и когда я открывал дверь, из этой пыли об- разовывались горки. Под моими ногами появлялись цветочные ор- наменты и морды зверей, когда я, шагая, очищал от пыли лежа- щий на полу ковер.

Созерцание всех этих вещей так захватило меня, что я недели мог проводить среди них. Иногда знание, что на земле кроме меня живут еще какие-то люди, полностью покидало меня.

Однажды, еще мальчишкой, учась в школе, я посетил маленький городской музей, и помню, какое сильное утомление и усталость вызвало у нас осматривание многих старинных, внутренне нам чуждых предметов. Но насколько здесь все было иначе! Каждая вещь, которую я брал в руки, хотела мне чтото рассказать; ее собственная жизнь струилась из нее. Прошлое моей собственной крови было в каждом предмете и становилось для меня странной смесью настоящего и прошедшего. Люди, чьи кости давно разло- жились в могилах, продолжали дышать здесь. Мои Предки, чью жизнь я продолжаю носить в себе, жили в этих комнатах. Их су- ществование начиналось здесь с крика грудного ребенка и за- канчивалось хрипом смертельной схватки, они любили и печалились здесь, веселились и горевали, их сердца были привязаны к вещам, которые и сейчас стоят здесь, такими, какими они их ос- тавили. И эти вещи снова начинают таинственно шептать, когда я дотрагиваюсь до них.

Здесь же был стеклянный угловой шкаф с медалями на красном бархате, золотыми и до сих пор блестящими; с почерневшими се- ребрянными лицами рыцарей, словно умерших. Все они были положе- ны в ряд, каждое с маленькой табличкой, надпись на которой поблекла и стала неразборчивой, но страстное желание исходило от них. Пристрастия, которых я раньше никогда не знал, навали- лись на меня, льстили и вымаливали: "возьми нас, мы принесем тебе счастье. "

Старое кресло с чудесными резными подлокотниками - само почтение и спокойствие, манило меня помечтать в нем, говоря: "Я хочу рассказать тебе истории старины". Потом, когда я ему дове- рился, меня одолела какая-то мучительная, старческая, бессло- весная тоска, как будто я сел не в кресло, а окунулся в тя- жесть древних страданий. мои ноги отяжелели и одеревенели, как будто парализованный, который здесь сидел целое столетие захо- тел освободиться, превратив меня в своего двойника.

Чем ниже я спускался, тем мрачнее, суровее и беднее была обстановка. Грубый, крепкий дубовый стол; очаг вместо изящ- ного камина; крашенные стены; оловянные тарелки; ржавая железная перчатка; каменный кув- шин; затем снова комнатка с зарешеченными окнами; разбросанные всюду пергаментные книги, изгрызанные крысами; глиняные ретор- ты, использовавшиеся алхимиками, железный светильник; колбы, в которых жидкости выпали в осадок: все пространство было на- полнено безотрадным светом человеческой жизни, обманчивыми на- деждами.

Вход в подвал, в котором должна была находиться хроника на- шего перво-предка, фонарщика Христофора Йохера, был закрыт свинцовыми дверями. Попасть туда не было никакой возможности.

Когда мои исследования нашего дома закончились и я, сразу после долгого путешествия в царство прошлого, снова пришел в свою комнату, меня охватило чувство, что весь с головы до кон- чиков пальцев я заряжен магнетическими влияниями. Древняя ат- мосфера нижних комнат сопровождала меня как толпа призра- ков, вырвавшихся на свободу из тюремных стен. Желания, не исполнившиеся при жизни моих предков, выползли на дневной свет, проснулись и стремились теперь ввергнуть меня в беспо- койство, одолевая мои мысли : "Сделай то, сделай это; это еще не закончено, это выполнено наполовину; я не могу уснуть, пока ты вместо меня этого не сделаешь! " Какой - то голос мне нашепты- вал: "Сходи еще раз вниз к ретортам; я хочу рассказать те- бе, как делают золото и приготавливают философский камень; сейчас я это знаю, тогда же мне не удалось это, потому что я слишком рано умер, "- затем я услышал снова тихие слова сквозь слезы, которые, казалось исходили из женских уст: "Скажи моему супругу, что я всегда, вопреки всему, его любила; он не верит этому, он не слышит меня сейчас, потому что я мертва, тебя же он поймет! "-"Отомсти! Преследуй ее! Убей ее! Я скажу тебе где она. Не забывай меня! Ты наследник, у тебя обязанность кровной мести! "-шипит горячее дыхание мне в ухо, и мне кажется, что я слышу звон железной перчатки. - "Иди в жизнь! Наслаждайся! Я хочу еще раз посмотреть на землю твоими глазами! "-понуждает меня зов парализованного в кресле.

Когда я изгоняю этих призраков из моего сознания, они ста- новятся бессознательными частичками наэлектризованной жизни вокруг меня, которая исходит от предметов в комнате: что-то призрачно трещит в шкафу; тетрадь , лежащая на краю стола ше- лестит; доски потрескивают, как будто по ним кто-то ступакт; ножницы падают со стола и вонзаются одним концом в пол, как бы подражая танцовщице, которая стоит на носочках.

В волнении я хожу туда - сюда: "Это наследие мертвых"-чувс- твую я. Зажигаю лампу, потому что наступает ночь, и темнота де- лает мой мозг слишком чувствительным. Призраки как летучие мыши: "свет должен спугнуть их; не следует позволять им боль- ше тревожит мое сознание! "

Я заставил желания умерших замолчать, но беспокойство приз- рачного наследия будоражит мои нервы.

Я шарю в шкафу, чтобы отвлечься: мне в руки попадает игрущ- ка, которую мне однажды подарил отец на Рождество: коробка со стеклянной крышкой и стеклянным дном; фигурки из дерева ака- ции: два крохотных человечка, мужчина и женщина, и вместе с ними змея. Когда кусочком кожи трешь по стеклу, они электризу- ются, переплетаются, разъезжаются в разные стороны, прыга- ют, липнут, то кверху, то книзу, а змея радуется и выделывает разные удивительные "па".