Читать онлайн «Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами». Страница 34

Мне повезло: так называемые «обычные» животные интересуют меня ничуть не меньше животных диких и вымирающих. Я с удовольствием смотрю в зоопарке на гепардов и гривистых волков. Однако с ними не пообщаешься так, как с барашком Пиплом или с шаловливой стайкой толстопузых карликовых козочек[6], которые закидывают копытца мне на грудь и вымогают орешки. В девяти случаях из десяти я предпочту погладить бархатистую морду ослика, а не издалека полюбоваться двугорбым верблюдом или поиграть в гляделки с горделивым сычом-эльфом. Близость к большому свирепому зверю, безусловно, щекочет нервы и добавляет удовольствия. Однако, если я скучаю по острым ощущениям, то всегда могу включить фантазию, покрепче прижать ухо к земле и вслушаться в мягкую поступь Шипли по ковру гостиной. Тем не менее в начале 2009 года я искренне ответил «да» на предложение Вики, специалиста по кошачьему поведению: она пригласила меня съездить в Кент и сунуть руку в пасть тигру.

Мы поехали в заповедник дикой природы неподалеку от Ашфорда. Я очень давно не подходил к большим кошкам и совсем мало знал о том, как следует себя с ними вести. Мое воображение рисовало картину: я стою в вольере с тиграми, кормлю их, треплю за загривок, обнимаю… Сейчас я диву даюсь, как спокойно я себе это представлял. Тем более после того, как Вики рассказала о своей подопечной по кличке Ронья. Тигрицу вызволили из какого-то восточноевропейского цирка, где ей покалечили лапу и, как следствие, сильно испортили характер. Наверное, мое спокойствие объяснялось тем, что у меня тогда был серьезный экзистенциальный кризис. Подходили к концу самые важные отношения в моей жизни, и мне оставалось только одно – быть философом. Я прожил на свете тридцать три года, причем восемь с половиной из них – в счастливом браке с умной и красивой женщиной. Я многого достиг в профессии. Погибнуть от зубов гигантской кошки – еще не самая мрачная перспектива. Я легко мог придумать картины и пострашней.

Вики не соврала: я действительно сунул руку в пасть тигру, примерно на три десятых секунды. Правда, нас разделяли прутья, и было плохо видно, где заканчивается моя рука с жареной куриной ножкой, а где начинается тигриная пасть. Ронья подходить ко мне не пожелала, и я покормил другую тигрицу, Инди, размером поменьше, – сачканул, можно сказать. Зато теперь будет чем ответить шутникам, которые дразнят меня за страх перед лошадьми. Пять минут назад я покормил еще и снежного барса. Это изумительное создание с гибким хвостом-валиком заставило меня по-новому взглянуть на мою привычку хвастать размерами Ральфовых лап.

Наступил черед манулов, чьи габариты были для меня попривычней. Вообще, если бы не их странная форма ушей и не круглые зрачки, манулы почти не отличались бы от домашних полосатиков. Однако эти лапочки при малейшей возможности охотно бросятся на человека. Один котик мне моргнул, и я машинально начал насвистывать – тем самым свистом, которым обычно зову своих питомцев. Убедившись в отсутствии рядом бравых смотрителей, я украсил свист короткими бессмысленными причмокиваниями.

– Ты что делаешь? – удивилась Вики.

– Сам не знаю. Вырвалось.

– Вряд ли он понимает твой язык.

Да, наверное. Кто я для этого манула? Какой-то слюнтяй-белоручка, который возомнил себя хозяином и притащил свои глупые «кошачьи» привычки в эти, можно сказать, джунгли. Да здешние обитатели скорее разорвут уютный кошачий домик в клочья, чем свернутся в нем клубком. Манул прав, но неужели обязательно смотреть на меня с такой злостью? Создание он, безусловно, симпатичное, однако тоже не без изъянов. Возьмем, к примеру, шерсть. Она так и вопит об уходе. Я не большой любитель купать-вычесывать котов, но на эту шкурку с удовольствием вылил бы бутылочку теплого арганового масла и дорогого шампуня.

В поведении кошек, которых показывала мне Вики, я узнавал горделивые манеры моих собственных питомцев – ярко выраженные, преувеличенные. Тигры, леопарды и львы не мяукают. Марк, главный смотритель заповедника, рассказал, что тигры ведут себя скорее как собаки. Однако все эти животные издают звук, который смотрители называют «хурчанием» и который напоминает мурлыканье. Нас водила по заповеднику сотрудница по имени Сара. Когда она позвала одного гепарда, Мефистофеля, тот ответил коротким «чириканьем» – так же «пел» во время кормежки Брюер, покойный брат Ральфа и Шипли. У здешних кошек тоже есть гендерные предпочтения, свойственные кошкам домашним. Ронья, как и Бутси, больше привязана к женщинам. Она даже затаила зуб на смотрителя Фрейзера, когда тот укоротил свою длинную женственную прическу. Ронья, как и Шипли, обожает кромсать книги, правда, больше любит не романы Джона Ирвинга, а телефонные справочники.

Удивительное открытие: оказывается, в рамках своей работы в заповеднике Вики угощала Ронью очень крепкой кошачьей мятой – и получала на редкость игривую кошку. Когда Вики заводит разговор о кошачьей мяте, возникает вопрос: почему эта женщина бродит тут при свете дня, одна, без кучи мордоворотов-телохранителей? Она должна скрываться в жутко подпольной подземной нарколаборатории: на лице – зловещее выражение, на теле – шелковый халат, в руках – дорогущий набор весов и гирек. Вики – знаток своего дела. В прошлом она посоветовала мне парочку невероятно действенных средств. Одно из них привело Бутси с Пабло в такое состояние любовного угара, что я стал переживать за свою коллекцию долго-играющих пластинок на верхней полке. Второе средство убедило Ральфа, будто он способен разнести в щепки антикварный комод высотой четыре фута. Однако Вики заверяла, что на своих самых крупных клиентах использует чистую, беспримесную траву, а это – совсем другое дело: одна затяжка такой травки начисто сносит голову нормальному домашнему коту.

Во времена моей поездки в заповедник в Интернете появилось видео про львенка Кристиана. В 1969 году его купили в знаменитом универмаге «Харродс» и вырастили в своей квартире двое хиппи, Джон Рендалл и Энтони Берк. Ссылка на видеоролики приходила на мою электронную почту по три раза на дню. Камера запечатлела трогательную встречу Джона, Энтони и взрослого Кристиана на бескрайних просторах Африки через год после того, как льва выпустили на волю. У него уже был свой прайд, и Джона с Энтони вовсю уверяли, что Кристиан их не вспомнит. Лев помедлил, присмотрелся, рванул навстречу гостям и кинулся им в объятья. На лицах ребят светилось такое неподдельное счастье, что мороз шел по коже. Подобная сцена оставила бы равнодушным лишь кусок железа. К видеороликам монтировали разную музыку – то душещипательную, то бравурную, – однако их это не портило. Миллионы потрясенных любителей животных задавали множество вопросов. Главные: «Неужели дикий зверь способен так сильно любить своих хозяев?» и «Ни черта себе! В “Харродсе” и правда продавали львов?»

Интернет наводнили фотографии. Кристиан на церковном дворе, где любезный викарий разрешил Джону с Энтони тренировать питомца. Кристиан на диване с Джоном и Энтони. Кристиан опирается передними лапами на черно-белый телевизор и всем своим видом показывает: «Кто? Я? Что? Ничего я не делал!» Моя собственная жизнь представляла собой некую отредактированную версию 1969 года, и история домашнего льва манила меня невероятно. Я ехал из заповедника домой, где теперь обитали лишь коты, и думал – может, вот оно, Решение? Поселиться вместе с другом, который тоже носит вельвет и бакенбарды, вести беспечную холостяцкую жизнь и растить нашего собственного большого кота… О нас пойдет слава как о людях добрых, смелых и ломающих предрассудки. Слава эта будет крепнуть с каждым днем. За ней неизбежно последуют шикарные вечеринки и фото на обложке журнала «Элль декор».

Тут я вспомнил, как смотрительница заповедника Сара рассказывала о проблеме со львами – те мочатся в поилки. Мои соседи, Дебора и Дэвид, недавно закончили тяжелую работу – выкопали у себя в саду пруд. М-да, возможны эксцессы… Тигры отпадают по той же причине: мощь их струи я получил возможность оценить вблизи. К тому же в памяти всплыла морда одного угрюмого льва. Сара поведала, что тот подрался с соперником, получил страшную рану когтем на яичках и едва избежал кастрации. Конечно, в комнате ожидания ветеринарной клиники я насмотрелся всякого, но это, по-моему, перебор.

С манулом совладать полегче, однако попробуй засунь его в кошачью корзину! Пожалуй, самым соблазнительным выглядел Артем – снежный барс, которого я кормил в заповеднике. Он, безусловно, будет прекрасно смотреться на любимой овчине Ральфа. Если я возьму себе будущего детеныша Артема, никто не обвинит меня в подражании Джону и Энтони.

Однако и тут было не все гладко. Одному снежному барсу в заповеднике недавно удалили часть кишечника – котик случайно переел конской гривы. Грива взялась из зловонного сарая с мертвыми тушами, в который Вики и Сара разрешили мне глянуть одним глазком. Такой сарай, видимо, неотъемлемая часть усадьбы с большими кошками. В моем саду для подобного сооружения не хватит места. Мне было очень тяжело, когда страдал Джанет, но сейчас самое трудное уже позади. Вряд ли я выдержу, если ворчливый снежный барс рухнет в углу комнаты и пожалуется на боль в животе. Спасать его и решать всякие проблемы наверняка будет здорово, однако новые встряски мне ни к чему. Они не улучшат жизнь, а усложнят. Да и вообще, усадьба с большими кошками – не совсем мое. Так я себя утешал, пока осторожно, не спеша ехал назад в то место, которое привык называть домом.