Читать онлайн «Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая». Страница 35

Процесс об ожерелье положил начало потоку карикатур. Все они выражали резко неприязненное отношение к Марии Антуанетте; отношение это поддерживалось, сверх того, и аристократией, которая чувствовала себя оскорбленной обвинением кардинала Рогана. Большинство этого рода гравюр носит крайне циничный характер. Эротизмом проникнута анонимная гравюра «За чтением процесса». Она изображает Марию Антуанетту в постели, в чрезвычайно соблазнительной позе, читающую отчет о знаменитом процессе об ожерелье. К тому же периоду относятся, по всей вероятности, и две карикатуры — «Сельские развлечения» и «Сельские празднества», иллюстрирующие, очевидно, вышеупомянутый памфлет «Сельская жизнь в Трианоне». Они изображают связь Марии Антуанетты с ее шурином графом д'Артуа. Людовик XVI представлен в виде рогатой собачонки, изумленно взирающей на откровенные и бурные объятия влюбленных. К началу революции относятся еще две карикатуры: «Моя конституция» и «Последнее благословение Неккеру». Первая изображает генерала Лафайета на коленях перед обнаженной Марией Антуанеттой. Эта карикатура имеет в виду, вероятно, те интриги, которые затеял Лафайет вместе с королевой против графа д'Артуа в самом начале революции. Вторая карикатура изображает аналогичную ситуацию и направлена против мнимого предложения Неккера[24] преподнести королеве все свое состояние в два миллиона франков для покрытия ее долгов. Карикатурист предполагает принятие этого предложения и показывает, каким образом королева благодарит Неккера за подарок. Граф д'Артуа, главный кредитор Марии Антуанетты, стоит тут же и дает Неккеру «последнее благословение», так как, благодаря его благородному поступку, он получит теперь свои деньги. Обе карикатуры принадлежат, несомненно, одному и тому же художнику и носят еще следы стиля рококо. На нахождение в Тюильри потайного железного шкафа, который открыл предательство Мирабо, направлена еще одна эротическая карикатура, которую можно было бы назвать «Договор». Мария Антуанетта ведет переговоры с могущественным народным трибуном и выплачивает ему ту сумму, за которую он продался двору. Мирабо дает расписку в получении этих денег — лежа на кровати в объятиях королевы. Не менее цинично-эротический характер носит и карикатура «Подруги», направленная против пресловутой дружбы Марии Антуанетты с герцогиней де Полиньяк, известной своей извращенностью; эта карикатура написана на ту же тему, что и вышеупомянутый памфлет «Французская Мессалина, или Ночи герцогини де Полиньяк». Извращенный, садистский характер носит другая карикатура: прежний любовник королевы, граф д'Артуа, получил отставку, его место заняла «La liberte» («свобода». — Ред.), которая намеревается совершить над Марией Антуанеттой насилие. Более цинично, чем на этой гравюре, никогда еще не изображалась месть свободы королевской власти.

Австриячка Мария Антуанетта пользовалась наибольшей антипатией, поэтому-то против нее и направлялись самые ожесточенные нападки. Нападки на Людовика XVI были гораздо более снисходительны. Тем не менее и он фигурировал в эротической карикатуре, и притом не только пассивно, в роли рогоносца и комичного зрителя своей участи, но и активно. Как насильника над справедливостью изображает его карикатура «Гибнущее правосудие». Людовик XVI собирается изнасиловать беспомощную Фемиду, — она и так еле жива, весы ее сломаны, меч грозит выпасть из слабеющих рук. По всей вероятности, эта карикатура относится к пристрастной роли короля в процессе об ожерелье. Аналогичную сцену воспроизводит карикатура «Monsieur Veto a foutu le tiers etat» («Месье Вето насилует третье сословие». — Ред.). Месье Вето — так называли Людовика XVI, который обладал, как известно, правом вето по отношению к постановлениям генеральных штатов, — пытается совершить насилие над молодой красивой женщиной, которая держит в руках вечные человеческие права и символизирует тем самым третье сословие; придворная аристократия стоит тут же в образе старой кокотки и разыгрывает роль старой сводницы. Эта гравюра является карикатурой на попытку Людовика в союзе с аристократией лишить третье сословие всех его революционных завоеваний. Чрезвычайно резкий характер носит карикатура следующего содержания: республика категорически требует от Людовика XVI «Отдай все!», и тот послушно отказывается от своих привилегий в пользу победоносной революции. Еще циничнее, пожалуй, изображение защиты Национального собрания от нападения европейской коалиции. Сюда же относится карикатура 1792 года «Последние уступки Людовика XVI свободе». Коалиция монархической Европы против революционной Франции дала повод к многочисленным эротическим карикатурам.

Эротические карикатуры на духовенство и аристократию эпохи революции не столь редки, да их и появлялось значительно больше, так как и аристократия, и духовенство в продолжение всей революции играли активную роль в общественной и политической жизни. По содержанию своему они весьма сходны между собой, — все они большей частью представляются цинично-сатирическим комментарием к общеизвестным историям о развращенности духовенства и аристократии. Церковь весьма долгое время пользовалась такой ненавистью, что представление об ее служителях было равнозначаще разврату; иначе как в связи с каким-нибудь эротическим мотивом их вообще не изображали. Нам известно несколько серий таких карикатур, которые изображали исключительно развращенность монахов и галантных аббатов. Например, одна серия посвящена всевозможным половым излишествам и извращениям духовенства. Однако не все они заходили так далеко. Нередко карикатура ограничивалась какой-нибудь просто галантно-эротической ноткой, как, например, «Искушение святого Антония». Но такие карикатуры стали появляться лишь в период упадка революционной волны.

Эротическая карикатура не ограничивалась, как, казалось, можно было бы предполагать, одними лишь врагами революции, — она исходила из всех лагерей и носила одинаково циничный и грубый характер. Когда народ своими цинично-эротическими памфлетами и карикатурами обрушивался на ненавистную австриячку, тогда он находил верных союзников и сторонников в лице дворянства, враждебного придворной партии, в лице Роганов, д'Артуа и других. С другой стороны, противники революции не упускали случая обрушиваться самым циничным образом на главарей революции, — духовные зачинщики ее, Руссо, Вольтер и другие, служили такими же мишенями нападок, как Дантон и его товарищи. К третьей категории относились те, которые стояли «над партиями», иначе говоря, те, для которых каждое революционное событие, каждая новая фигура были удобными случаями для излияния циничного остроумия. Такова, например, карикатура «Великое бегство антиконституционной армии», изображающая поражение первой европейской коалиции, направленной против революционной Франции. Чем же были побеждены австрийцы и пруссаки? В первых рядах революционной армии находятся публичные женщины из Пале-Рояля, известные танцовщицы и т. п., а перед таким войском неминуемо спасует любой враг. Эта карикатура является, с одной стороны, осмеянием европейской реакционной коалиции, с другой же — оклеветанием революционной Франции. Революция, согласно этой карикатуре, вступила в связь с подонками общества; здесь втаптываются в грязь и действительно национальные героини, как, например, известная де Мерикур, которая тоже изображена в передних рядах армии наряду с нимфами Пале-Рояля.

Как охотно пользовались в то время повсюду эротическими мотивами, доказывают, между прочим, многочисленные сатирические произведения Италии, Бельгии и Голландии. В качестве примера укажем гравюру «Роды национального Конвента». На ней изображено семиголовое чудовище, которое рождает конституцию для Голландии, Батавскую республику, причем роль повивальной бабки исполняет дьявол.

Эротические карикатуры издавались в Париже нередко целыми сериями; нам известны серии, состоявшие из сорока и пятидесяти отдельных карикатур. Каким выгодным товаром были эти эротические карикатуры, явствует из того, что они переиздавались во всевозможных формах, т. е. копировались различными художниками; это было вполне возможно, так как охраны собственности не существовало.

Неприятности верховой езды. Галантное изображение retrousse. Французская гравюра. Ок. 1800.

Как ни многочисленны были в эту эпоху непосредственно личные карикатуры и как ни мало более или менее видных представителей революции избегли участи быть мишенью циничного остроумия, все же среди эротических карикатур численно преобладали карикатуры общего характера, не направленные против какого-нибудь определенного лица. При этом особой популярностью пользовались всевозможные цинично-эротические мотивы. С другой стороны, широко распространились композиции портретов на манер знакомого нам уже из эпохи Ренессанса портрета епископа Джовио. Эти портреты, составленные частью из фаллических атрибутов, частью из обнаженных тел и эротических комбинаций, назывались обыкновенно «портретами с натуры». Этим мотивом пользовались часто и для личной карикатуры. Таким образом изображались как современники, так и исторические лица. Особенно популярны были такого рода портреты Руссо и Вольтера. Когда начался процесс об ожерелье, на улицах Парижа тотчас же появились фаллические портреты главных участников, кардинала Рогана и графини Ламот. Наряду с ними в обращении находились «портреты с натуры» и королевы, и короля, а впоследствии и других выдающихся личностей, графа д'Артуа, герцога Орлеанского, Дантона, Мирабо и многих других. Справедливость требует сказать в оправдание изготовителей этих портретов, что если такие лица, как граф д'Артуа или Мирабо, и изображались в фаллическом виде, то это было очень близко к действительности. В связи с этим следует указать на характерную черту эпохи, которая подтверждается и произведением Вивана Денона, о котором речь будет ниже: эта характерная черта проявляется в преобладании в эпоху Французской революции фаллического элемента. Этим эпоха Французской революции существенно отличается от старого режима, смелость которого сводилась к раскрытию и изображению интимных прелестей женской красоты. Большую роль играет теперь вновь и гротеск. С нашей стороны было бы очень близоруко, если бы мы не заметили, что и в этом обнаруживается существенное различие обеих эпох: в эпоху Французской революции, несмотря на всю ее грязь и хаос, снова пробуждаются дремавшие до сих пор могучие силы и незримыми нитями влекут ее к Ренессансу и ко всем другим поворотным пунктам истории, знаменующим движение вперед и ввысь.