Читать онлайн «Иллюстрированная история эротического искусства. Часть первая». Страница 11

Тем же отрицательным путем мы можем получить весьма убедительное доказательство и нашего второго положения: а именно того, что для возможности возникновения индивидуального художественного творчества необходимы еще особые движущие силы в форме потребностей. Если классовые противоречия и неотступно сопутствующая им роскошь служат важнейшими рычагами развития и процветания искусства, то отсюда мы естественно можем вывести то, что искусство должно пасть и исчезнуть повсюду там, где доминирует тенденция к устранению классовых противоречий и к уничтожению роскоши. Если мы окинем взглядом исторический ход развития с этой точки зрения, то увидим, что этот вывод находит себе полное подтверждение повсюду, где имеется налицо такого рода движение. При этом тут может идти речь, конечно, только о таких движениях, которые отличаются особой интенсивностью и на продолжительное время подчиняют своей власти более или менее обширные местности и более или менее многочисленные части населения. Образцом такого движения могут служить движения гуситов и анабаптистов.

Вакханка. Французская литография с картины Нима.

Основные тенденции обоих этих движений состояли в практическом осуществлении христианского коммунизма. Последний требовал, чтобы образ жизни каждого был ограничен в пользу всех окружающих, чтобы ни у кого не было больше, чем у других, чтобы никто не терпел нужду. Этот принцип не осуждал ничего так резко, как именно роскошь. В период неразвитого товарного производства осуждение роскоши было вполне последовательно, так как тут роскошь могла иметь место действительно только за счет всего общества. В силу необходимости осуждение должно было прежде всего направлено в сторону наиболее дорогой формы роскоши, искусства. Исторически доказуемым результатом этой тенденции и является то, что ни одно художественное произведение не запечатлело наличности этих движений и их сравнительно продолжительного господства. Движения эти нашли выражение исключительно в сатирических нападках, с которыми они обрушивались на своих врагов, или же в лучшем случае в карикатурах, исходивших от их противников. То, что показывают нам в этом отношении гуситское и анабаптистское движения, подтверждают и другие, аналогичные; во всех них искусство было мертво. Иногда его убивали даже насильственно; вспомним хотя бы истребление картин. Даже это должно быть признано вполне последовательным. Но совершенно в другом смысле, чем это может показаться с первого взгляда. Поверхностные исследователи этого явления впадали всегда в непростительную ошибку, утверждая, будто оно знаменует собою победу антикультурных элементов над культурными. Это совершенно бессмысленно. Уничтожение искусства никогда не было для этих движений целью борьбы, а всегда лишь боевым лозунгом. С искусством боролись столь радикальными средствами потому, что оно, в качестве главного атрибута потребности в роскоши, служило наиболее резко выраженным сопутственным явлением тенденции к классовым противоречиям, носителями которой были богатые, и потому еще, что оно стояло в резком противоречии с собственными потребностями.

Месть Овидия. Гравюра. XVI в.

И. Хопфер. Похищение. Символическая гравюра. XVI в.

Сюда же относится и общеизвестный упрек в ненависти к искусству, выдвигаемый против реформации. Безусловно, нельзя отрицать того факта, что реформация отнюдь не плодотворно влияла на развитие искусства. Однако и здесь речь шла не о принципиальной вражде к искусству, а лишь о неприязни к нему в переносном смысле. Так называемое отсутствие фантазии у протестантизма было обусловлено чисто экономически истинным содержанием реформационного движения. Оно никогда не было ничем иным, как борьбой эксплуатируемой массы с эксплуатацией папства; современники понимали это гораздо лучше, чем большинство позднейших историографов Реформации. Если эта борьба устремлялась, между прочим, и на изображения святых, то последние служили также лишь олицетворениями папской эксплуатации. Таким образом, и здесь враждебное отношение к искусству не было целью борьбы, а лишь боевым лозунгом. Это с одной стороны. С другой же, ослабляя в материальном отношении церковь и требуя в первую голову прекращения материального могущества церкви, Реформация лишала ее вместе с тем и возможности быть заказчицей для искусства. Реформатская церковь стала, так сказать, церковью бедных, в противоположность католической, которая в известном смысле осталась церковью богатых. Таким образом, не из-за отсутствия художественного импульса и не потому, что религиозность протестантизма была менее интенсивной, исчезли из церквей изображения святых, а просто-напросто вследствие отсутствия материальных движущих сил. Одно обусловило другое: ограничение папской эксплуатации завершилось ограничением роскоши. Бедность стала программой дня, добродетелью.

Г. С. Бехам. В женской бане. Гравюра на дереве.

Л. Кранах. Влияние ревности.

Если возникновение и развитие искусства зависит вообще от наличия потребностей, то тенденция этих потребностей должна естественно обусловливать и то, какое именно искусство разовьется в данной стране; экономическая организация нации должна обусловливать содержание и эмоциональную ценность искусства. Так оно и было всегда в действительности.

Общеизвестно, например, преобладание в искусстве немецкого Ренессанса так называемых чисто немецких семейных наклонностей. Ни в какой другой стране искусство не изображало так правдиво семейную жизнь, как то мы наблюдаем в немецких изображениях Марии и Иосифа. Между тем это есть не что иное, как художественное последствие тогдашнего общественного строя Германии. Мелкое ремесло было в то время преобладающим типом экономического развития Германии, и никакая другая страна не имела столь ясно выраженной мелкобуржуазной физиономии. Между тем мелкобуржуазный строй находит всегда свое выражение в развитии семейной жизни именно потому, что такая жизнь является для него экономической необходимостью.

Другим общеизвестным явлением, относящимся одинаково к искусству всех стран, служит то, что дьявол в произведениях средневекового искусства и вообще по тогдашним понятиям представляется в образе простого, доброго малого, шутника и насмешника, между тем как дьявол Ренессанса изображается уже всегда безжалостным, страшным мучителем. Это различие есть тоже не что иное, как правдивое отражение изменившихся социальных условий, которые повлекли за собою новый экономический строй, так как и религиозные представления являются всегда не чем иным, как только идеологизацией действительной жизни. Бедность, нужда, — самый ад, — все это было вполне невинно в эпоху натурального хозяйства. Иначе обстояло дело в Ренессансе. Новое время, которому положил начало новый экономический строй, представило перед массами весь ужас нужды и лишений. Теперь уже ад и его повелитель не могли представляться людям в простом, иногда даже комичном свете, теперь ад должен был, естественно, казаться вместилищем самых страшных страданий, а дьявол — жестоким и кровожадным мучителем.

Третьим интересным фактом представляется то, что в XV столетии в искусстве повсюду начинает появляться портрет. До тех пор изображения удостаивались только короли, да и те были в большинстве случаев типовыми. С XV века в искусстве появились портреты купцов, бургомистров, поэтов, художников и т. п. Это тоже служит лишь выражением изменившегося общественного порядка. Возникновение буржуазии и ее превращение в господствующий класс принесло с собою освобождение отдельной личности и привело к индивидуализму. Таким образом, и в искусстве место типического занял отличительный признак средневекового искусства, индивидуальность. Типы превратились в портреты. Первой формой последних были портреты «жертвователей». На картинах, которые жертвовали церкви, в изображении святых можно было всегда подметить черты лица жертвователя. Люди старались теперь прославлять уже не только божество, как некогда монастырские художники, но в гораздо большей мере самих себя.

Г. С. Бехам. Источник юности. Гравюра на дереве.

Насколько преобладание известной художественной техники данной страны обусловливается данным общественным строем ее, доказывает наглядно немецкое искусство XVI столетия своей, специфически ему присущей особенностью. Каждому сразу бросается в глаза, что в то время ни в одной другой стране не было стольких мелких мастеров и что особенно гравюра на дереве нигде не играла такой выдающейся роли, как в Германии. Ни один более или менее крупный итальянский, французский или испанский художник не вкладывал такого усердия и старания в гравюры по дереву, как большинство немецких мастеров, из которых в эпоху можно назвать лишь произведениях которых не играла бы наиболее видной роли резьба по дереву. Это явление обусловливается той исторической миссией, которую принуждена была взять на себя в то время Германия. Этим-то и объясняется всецело выдающаяся роль названной отрасли искусства. Главнейшей целью в Реформации было экономическое отделение Германии от Рима. Вследствие этого уже в XVI веке в Германии велась ожесточенная политическая и религиозная борьба. Решающими в этой великой борьбе должны были быть массы: это обусловливалось как новым экономическим строем, так и тем обстоятельством, что тут речь шла не об эмансипации отдельных индивидуумов, а об освобождении широких народных масс из цепких когтей папской эксплуатации. Поэтому-то и нужно было насколько можно рельефнее показать этим массам частную и публичную мораль и политические интересы эпохи, а также придать особую пластическую ясность и религиозным потребностям. Далее нужно было вырвать повсюду почву из-под устарелых понятий и взглядов, осудить их навеки и в то же время распространить и возвеличить другие, новые. Это совершалось день изо дня даже в самых отдаленных уголках Германии; ибо повсюду еще у старой эпохи были свои верные клевреты и агенты. Чтобы, однако, иметь возможность действительно успешно говорить с массами, необходимо было особое, легко понятное и вообще легкое средство агитации, средство, при помощи которого можно было бы таким образом популяризировать объекты спора, чтобы они становились понятными как простому крестьянину, так и горожанину. Такое важное средство и представляла резьба по дереву. Она была в то время вообще единственным средством для продолжительной, неустанной агитации.