Читать онлайн «Правда и ложь о русской водке. АнтиПохлебкин». Страница 23

И как же быть с иностранными источниками? Иностранные гости посещали Россию во все времена – и по делам, и просто полюбопытствовать, и в составе дипломатических миссий. И чуть ли не все из них составляли достаточно подробные описания, на которых во многом, а в ряде случаев и в основном, базируются наши знания о своей родине в те далекие времена. Но, увы, именно пятнадцатый век, назначенный автором «Истории водки» временем рождения дистилляции на Руси, практически не оставил свидетельств о себе – даже иностранных. Иосафат Барбаро – фактически единственный свидетель. Впрочем, даже если он и единственный, как он мог не заметить того бума винокурения, который непременно должен был царить в Московском государстве по логике автора? Достаточно невинные патриархальные мед и брагу заметил, запрет на их изготовление заметил, а вино и монополию на него не увидел. Более того, Барбаро отмечает, что вышеупомянутым запретом великий князь обратил народ к «хорошей жизни». О какой «хорошей жизни» могла идти речь, если бы вместо запрещенных меда и браги народ вовсю употреблял бы монопольное «горячее вино»? Именно упоминание о «хорошей» (читай: трезвой) жизни яснее ясного говорит о том, что во времена путешествия Барбаро винокурения как заметного явления в общественной жизни не существовало.

Таким образом, какой-либо объективной связи исторической цели с винокурением в данном случае не обнаруживается.

Шестой признак – появление новых видов «торговых точек» (кружечных дворов и царевых кабаков), запрещение продажи водки в частных лавках всех видов.

Постановка вопроса не вызывает никаких возражений. Ответ же на него дает сам В. В. Похлебкин. В главе 4, посвященной хронологическому обзору мер государственного регулирования, он приводит точную дату:

Больше во всей книге ни слова не говорится о поиске каких-либо иных дат или признаков появления кабаков. Следовательно, в строгом соответствии с мыслью автора, мы имеем право связать «сосредоточение торговли водкой в руках царской администрации» с установлением монополии, а значит, «можем установить время появления водки в России», а именно 1553 год. Но этот год не вписывается в выбранный В. В. Похлебкиным период с 1448 по 1478 год, поэтому в своих выводах об «Определении времени изобретения винокурения в России» (стр. 127/66) он этот признак вообще не упоминает. Кстати, 1533 год никак не мог быть годом основания первого «царева кабака», так как указанный год является годом провозглашения трехлетнего младенца Ивана (тогда еще не Грозного) великим князем Московским (царем он станет через 14 лет, в 1547 году). Что же касается «царевых кабаков», то приведу выдержку из серьезного исследования историков И. Курукина и Е. Никулиной, основанного на строго документальной основе:

Седьмой признак – статистические показатели роста пьянства.

Об этих показателях в книге говорится лишь применительно к гораздо более поздним временам. В отношении исследуемых в данном разделе XIV-XV веков никаких статистических данных В. В. Похлебкин не приводит.

Восьмой признак – возникновение иных, более свободных от патриархальных уз и морали, общественных и бытовых отношений.

Девятый признак – появление новых конфликтных ситуаций в обществе и заметное ускорение социального расслоения и дифференциации старого общества, его классов.

Рассмотрение восьмого и девятого признаков волей-неволей приходится объединить, так как в книге существует одно-единственное косвенное их подтверждение:

Я уже не первый раз повторяю, что не претендую на доскональное знание истории. В этом я не отличаюсь от среднестатистического читателя, знания истории которого ограничиваются, как правило, средним образованием, чтением художественной литературы и просмотром фильмов на историческую тематику. Но при этом я отношусь к категории читателей недоверчивых. И считаю себя вправе требовать от исследователя если не точных цитат из используемых исторических источников (пусть не полностью, хотя бы частично), то хотя бы ссылок на них. Ведь в распоряжении ученых, как правило, находится чрезвычайно ограниченный набор дошедших до нас документальных свидетельств далекой эпохи. И историкам не всегда удается устоять перед искушением распространить какое-либо явление, описываемое в одном, максимум в нескольких источниках, на все общество в целом и на этом основании дать представление о господствующих в те времена нравах и экономических, производственных и хозяйственно-бытовых отношениях.

Давайте представим себе, что в результате каких-либо катастрофических событий через пятьсот лет на земле останутся только единичные отрывочные свидетельства из современных СМИ. В распоряжении историков окажутся газетные сообщения о чернобыльской аварии, о гей-параде в Нидерландах, о нескольких авиакатастрофах, о вооруженном конфликте на Кавказе… Ясно, что все эти сообщения будут единичными и однозначно тенденциозными. Напряженно обдумав и всесторонне исследовав эти исторические материалы, исследователь напишет и опубликует труд, в котором будет утверждаться, что конец XX – начало XXI века были абсолютно катастрофическими для жителей нашей планеты. Полный упадок нравов, господство гомосексуальных отношений привели к деградации населения, что, в свою очередь, не могло не сказаться на всех сторонах экономической и общественной жизни. В первую очередь пострадал технический прогресс. Падение нравов и сократившееся за счет этого население привели к элементарной нехватке специалистов, техника стала разваливаться, рушиться. Войны за сохранение прежних нравственных порядков стали обычным делом, но ревнители старинных обычаев, как правило, проигрывали.

Научное сообщество, всесторонне обсудив эту концепцию и горячо поспорив, в конце концов принимает ее, рекомендует для школьных и вузовских учебников, и наши потомки будут иметь совершенно искаженное представление о нашей с вами действительности.