Читать онлайн «Страницы олимпийского дневника». Страница 15

Не повезло на этот раз и олимпийскому факелу.

Олимпийский огонь был зажжён в Норвегии от камина в домике основоположника лыжного спорта С. Нордхейма в Моргедале. В сопровождении почётного эскорта огонь пропутешествовал через океан и через всю Америку. За 18 дней он проделал путь около 13 тыс. км на лыжах, автомашине, самолёте, вертолёте и снова на лыжах. По пути с факелом случилось происшествие. Когда он двигался эстафетой по американской земле, в городе Сода-Спрингс на факел было совершено покушение. Какие-то особенно отчаянные любители сувениров проникли в машину и украли запасные факелы и плёнку с кинокадрами олимпийской эстафеты, а настоящий факел уцелел лишь благодаря счастливой случайности (его внесли в один из номеров гостиницы). Но на этом злоключения священного огня не кончились.

Во время церемонии открытия, задолго до того, как должно было состояться торжественное зажжение олимпийского огня, этот огонь вдруг… вспыхнул, так сказать, ни с того ни с сего.

Среди организаторов началась суматоха: был нарушен порядок церемонии. «Может быть, — предположил один из американских журналистов, — в наш атомный век факел будут теперь зажигать на расстоянии?»

Но всё объяснялось гораздо проще. Американцы старались сделать максимум возможного, чтобы Игры прошли гладко, а эти сверхстарания подчас и вызывали различные накладки.

Задолго до церемонии открытия репетировали на арене хор и оркестр. В это же время, заткнув уши кулаками и забравшись в укромный уголок, в сотый раз повторяла слова олимпийской клятвы Кэрол Хенс. Решили провести репетицию и те, кто отвечал за светильник. Просто время они выбрали не очень подходящее — разгар церемонии. Убедившись, что светильник работает хорошо, они спокойно погасили пламя.

Но вот на вершине белого склона, сплошной стеной встающего перед трибунами Ледяной арены и составляющего фон, возникает фигура лыжницы. Это Андреа Мид-Лоуренс, прославленная американская слаломистка, завоевавшая на Олимпиаде в Осло 2 золотые медали. Плавно и в то же время быстро, без палок, несётся она с горы, держа в одной руке факел. Восемь солдат мчатся вслед почётным эскортом. Спустившись вниз, застывает на мгновение лыжница, словно античная статуя, — высокая, стройная, в гордой позе. Затем передаёт факел конькобежцу Кеннету Генри, олимпийскому чемпиону 1952 г. Совершив круг почёта, Генри зажигает от факела светильник, который теперь возгорается уже полноправно. У подножия громадной Башни наций, украшенной гербами стран-участниц, он будет гореть все одиннадцать дней Олимпиады, потребляя в час 175 л бензина, о чём не преминули сообщить все американские газеты.

Церемония продолжается. Звучит музыка. Потом замолкает. Из рядов американской делегации выходит невысокая, хрупкая девушка. Неторопливо, в полной тишине идёт она, сопровождаемая только флагом своей страны, и поднимается на трибуну.

Это Кэрол Хейс, лучшая фигуристка мира, чьим замечательным искусством мы любовались несколько дней спустя.

Немного волнуясь, подняв правую руку в красной варежке, а левой держа кончик знамени, она звонким, хорошо слышным голосом произносит слова торжественной клятвы, возвещая от имени спортсменов, что они готовы вступить в честную спортивную борьбу во славу спорта и за честь своих стран.

Снова звучит американский гимн. Гремит артиллерийский салют — восемь залпов по случаю VIII Белой олимпиады, в воздух взлетают сотни цветных баллонов. Делегации покидают арену. И в ту же минуту, словно ожидавший конца церемонии, снег вновь густыми хлопьями повалил на Скво-Вэлли. В общем, как в сказке, где по мановению волшебника совершаются чудеса.

Торжества в честь открытия Игр окончены, начинаются будни Олимпиады.

Комендант токийской Олимпийской деревни прибыл в Вечный город и начал осваиваться в римской Олимпийской деревне за месяц до того, как туда приехал его итальянский коллега.

А всего, не считая туристов, в Рим съехалось около 3 тысяч японских представителей — специалистов строительства и торговли, службы обеспечения порядка и городского транспорта, ветеринарии и организации соревнований. Как рассказывают, — прибыл даже специалист по изучению итальянской системы варки кофе «эспрессо». Все они, обвешанные кино- и фотоаппаратами, вооружённые блокнотами, ручками, словарями и справочниками, деловито ходили по городу, задолго до начала соревнований рассаживались на трибунах стадионов, проникали в раздевалки и служебные помещения и без конца фотографировали, записывали, снимали.

Всё это, в общем-то, не казалось странным. Четыре года пролетят незаметно, и в 1964 г. олимпийский огонь запылает в японской столице.

И хотя в Риме собрались представители более чем 80 стран, в Токио, по мнению президента МОК Э. Брэндеджа, ожидается ещё больше — около 100 делегаций. Вот японцы и готовятся: стараются не «потерять лица», организовать Игры не хуже, чем это сделали итальянцы. А это-то как раз и нелегко сделать.

Итальянцы не ударили лицом в грязь. Они справились с организацией сложнейшего спортивного мероприятия, каковым являются олимпийские игры. По словам одной французской газеты, они даже «переорганизовали» их, были слишком расточительны. И действительно. С первых шагов по древней римской земле чувствовалось, что город живёт Олимпиадой.

Пассажир, вышедший на площадь перед крупнейшим в Европе вокзалом Термини, прежде всего наталкивался на огромный транспарант, освещённый круглые сутки. Он бросался в глаза и днём, но вечером и ночью горел словно мощный маяк, освещающий дорогу усталому путнику. На транспаранте была изображена схема Рима с указанием основных спортивных центров — ЭУР, «Форо Италико», термы Каракаллы, базилика Масценция, Олимпийская деревня. А это были те конечные пункты, куда и направляли свои стопы все путники, прибывающие в Рим. Число их в общей сложности составило немногим менее четверти миллиона.

Естественно, что прежде всего путники всё же отправлялись в отель. Их в Риме множество, начиная с таких, как «Эксельсиор» или «Гранд-отель», появление в которых постояльца без галстука могло свалить в обморок портье, но в которых цена за номер валила с ног постояльцев, и кончая совсем скромными, где горячая вода шла, когда хотела, где для того, чтобы подняться в лифте, надо было опускать в щёлку монету и где не следовало выставлять на ночь ботинки, так как их могли украсть.

Хозяева делали всё, что могли, чтобы использовать Игры. Вставляли в номера лишние кровати и брали дополнительную плату, устанавливали обязательное питание-пансион, заведомо зная, что постояльцы всё равно не будут успевать пользоваться им, а оплачивать вынуждены и т.п.

Но и власти принимали меры. Переодетые иностранными спортсменами и туристами инспекторы заходили в отели под предлогом поисков свободных номеров и проверяли, не превышаются ли установленные пределы оплаты.

Многие туристы жили в кемпингах вокруг Рима, многие снимали частные комнаты, селились в палатках или в привезённых с собой трейлерах.

Но, в общем, приезжие туристы были, как правило, людьми не бедными. Судите сами.

Если б человек захотел приобрести билеты на самые лучшие места для всех соревнований Олимпиады, ему потребовалось бы заплатить около 200 тысяч лир (одна церемония открытия обошлась бы в 12 тысяч). Стоимость номера в лучшем отеле достигала 8 тысяч в день (а этих дней было пятнадцать). И наконец, такое, например, питание, какое было предоставлено спортсменам в Олимпийской деревне (т.е. отличное, но без вин и деликатесов), тоже обходилось тысяч в пять. Одним словом, поездка на Игры влетела бы в полмиллиона. Если же брать худшие места на стадионах, жить в захудалых отелях и скромно питаться, то эту цифру следует уменьшить раз в пять. Однако и это приблизительно двухмесячный заработок квалифицированного рабочего. Но вот обеспеченный местом в отеле, с пачкой билетов в кармане счастливый приезжий выходит на улицу. Он сияет не меньше, чем южное римское солнце, подогревавшее воздух до 30–35 градусов ежедневно.

И первое, с чем сталкивается приезжий, — это уличное движение. Вспоминается итальянский анекдот: поражённый быстротой и беспорядочной ездой итальянского шофёра, один англичанин спросил: «Какое же у вас, в конце концов, движение — левостороннее или правостороннее?» «Мы ездим ни справа, сэр, и ни слева, — ответил шофёр, — мы ездим в тени».

Действительно, машины мчались по узким и кривым римским улицам со сказочной ловкостью и с относительным уважением к правилам. Но мчались ли? Вернее было бы сказать: скакали, т.е. они мгновенно срывались с места, с огромной скоростью проносились десяток метров и надолго замирали в одной из бесчисленных пробок, которыми были накрепко забиты узкие горловины римских улиц.