Читать онлайн «Кульбиты на шпильках». Страница 26

— Светлана, вам, наверное, много раз говорили, что у вас шикарная фигура?!

— Говорили. А кто это звонит? — удивилась я необычному началу разговора.

— Мы хотим сделать вам неожиданное предложение. Мы — это журнал Playboy. Давайте встретимся, мы покажем вам наш журнал, посмотрите, какие известные женщины становились участницами наших фотосессий, и насколько красиво и пристойно это выглядит.

— А давайте!.. Как раз у меня скоро выходной. Я подъеду к вам, и мы все обсудим.

Буквально через час раздался еще один телефонный звонок:

— Свет, привет! Это Наташа Землякова.

Я расслабилась: Наташа — моя давняя приятельница-журналистка, с которой мы сделали не одно забавное интервью. И работа с ней всегда оставляла благоприятное впечатление.

— Ну, ты готова сниматься для Playboy? Тебе, наверное, уже звонили. Не пугайся, я буду писать текст, а снимать будет мой муж — Тимур Гриб (к сожалению, некоторое время спустя они развелись. — С. Х.).

Тогда я подумала: «Раз своя „тусовка“, тем более профессиональная, подставы никакой не будет и качество гарантировано. На самом деле, что я теряю: мне семнадцать лет, я молодая и рисковая, слава богу, фигура у меня без изъянов. Рискну приключения ради». И отправилась на эту встречу.

Мне предложили сниматься топлес, обещали, что все будет эффектно и очень красиво. Кроме того, за эту работу причитался вполне приличный гонорар. Я согласилась, но родителям ничего не сказала. Мне было любопытно надеть красивое, сексапильное платье, а потом снять с себя почти все и оказаться перед объективом камеры.

Ребята меня сразу предупредили, что съемочный процесс будет длительным — работать будем примерно два дня, и, чтобы мне не возвращаться заполночь на «Озеро Круглое», а рано утром не приезжать снова, они предложили мне пожить пару дней в их квартире. И мы, отработав полный день в студии, вечером приезжали к ним домой, вместе ужинали, а потом долго обсуждали, что у нас получилось, а с чем еще нужно будет поработать, смеялись и искали новый образ…

Меня захватил этот процесс переодевания и позирования: во время съемки я чувствовала себя как рыба в воде. Тогда я даже была готова сниматься в кино с эротическими сценами, если это будет интересно и захватывающе. Тем более что и гонорар за подобные «откровения» запрошен был бы соответствующий. Конечно, сегодня я уже выросла их этих штанов. И мне это неинтересно. Но тогда…

Самое главное, что результат получился очень эффектным. Маме эта публикация понравилась. И даже Аркаев, когда открыл журнал, сказал: «Ну что ж, красиво…» — и ни выговора, ни оргвыводов не последовало. А некоторые газеты потом написали: «…Для нормальной женщины съемки топлес, за которые еще и деньги платят, да по всему миру тиражируют, — гордость. А для спортсменок, которых воспитывают в жутко пуританском и каком-то кондово-средневековом стиле, — почитай, подвиг».

Некоторые мои поклонники специально приезжали из-за границы, чтобы купить этот журнал. Но это мы долгие годы были такими дикими. Европейские женщины давным-давно ввели моду на загар топлес, и все европейские пляжи уже много лет переполнены всевозможными обнаженными женскими бюстами всех цветов кожи и размеров. А съемка для Playboy, я считаю, оказалась настолько высокохудожественной, что до сих пор — а прошло уже одиннадцать лет! — она вызывает интерес. Хотя я стала совершенно другой, гораздо лучше и уже нет того по-детски угловатого тела… А та съемка все еще кого-то будоражит.

Но самое обидное, что ни одного журнала у меня не осталось.

Я их все раздарила, а когда спохватилась, их уже в продаже не было. Главное я тогда поняла, что камера меня любит, я фотогенична и смело могу идти на любые творческие эксперименты, используя новые образы.

Мне всегда нравилось изменять себя, свой внешний облик.

В спорте существуют закоренелые традиции: девочки в художественной гимнастике в основном зачесывают волосы в пучок, а у нас, в спортивной гимнастике, — это в основном хвостик или «бараночка», если длинные волосы. Я всегда зачесывала волосы назад, считая, что у меня высокий лоб и, когда он открыт, — это красиво. Если локоны отрастали, я завязывала их в хвостик. А в ушах у меня была целая коллекция сережек — порой по пять штук чуть ли не в каждом ухе. Каждая дырочка имела свой смысл: покорила трудный элемент — проколола и вставила новую сережку, выиграла Олимпиаду — еще проколола, пережила свою первую романтическую встречу — еще сережка. Тем не менее такой вид не придавал моему стилю легкомысленности. Я выходила на помост, крепко стиснув губы. Этот сжатый рот и острые скулы придавали моему лицу строгость и подчеркивали, насколько я опасная соперница.

Однажды я вдруг решила кардинально изменить свой стиль. Летом 1994-го у нас был тренировочный сбор в Италии. Мы с Леной Грошевой в это время носили хвосты, слегка подпорченные химической завивкой. Это был результат очередного эксперимента — большой конский хвост, трудно поддающийся расчесыванию. В это время в Италии стояла жуткая жара, и нужно было что-то делать с нашими головами. Мы отправились в парикмахерскую и коротко постриглись. Избавившись от своих грив, почувствовали себя лучше некуда. Но когда мы прилетели в Москву, наши мамы в аэропорту нас не узнали. Вся команда вышла, а нас нет. Они переглянулись: где же наши девчонки, неужели опять что-то натворили? Смотрят на Аркаева, а тот стоит и смеется. Мы с Грошевой частенько влипали в какие-нибудь истории и всегда попадались с поличным: то нас отлавливали, когда мы бегали за печеньем или за мороженым, то застукивали в комнате у мальчишек, где мы смотрели «видик». Повеселившись над фокусом со сменой имиджа, мы решили обнаружить себя и выглянули из-за широких спин наших гимнастов. Родители, увидев, что мы сделали с волосами, чуть в обморок не упали. На что мы, такие самостоятельные, заявили: мол, наши волосы, что хотим, то с ними и делаем.

С этими стрижками мы выступали на первом командном чемпионате мира в Дортмунде. Именно там, на вольных, под музыку «Кармен», я, совсем не похожая на длинноволосую испанку, настолько вошла в образ, что чувства, навеянные музыкой, захлестнули меня, и я одарила судей и зрителей обворожительнейшей улыбкой. Зал взорвался аплодисментами. С того момента я четко поняла, что теперь смогу владеть и своими эмоциями, и зрительным залом.

Позже я научилась делать свои «фирменные» прически. Уже на Олимпиаде в Сиднее хоть и была с короткой стрижкой, но уложила волосы короной. Сколько же на них было вылито лака — бедные мои волосы. Но «корона» получилась шикарная. И мне потом рассказывали, что многие дамы, приходя в салон, говорили: сделайте мне прическу, как у Хоркиной. Это было очень приятно.

Мои стилистические эксперименты не оставались не замеченными фотографами. Все чаще стали приглашать на фотосессии в самые разные журналы. Я снималась для мужского журнала Maxim, модного журнала Vogue, издаваемого в Италии, российского и французского «Мадам Фигаро», Cosmopolitan, Elle, Harper bazaar, для журналов «Лица», «Атмосфера», «Женские секреты», для светско-спортивного журнала «Спортклуб»… И такие опыты мне предлагались потом неоднократно. Особенно нравилось экспериментировать со мной известному фотохудожнику Виктору Горячеву. Каждый раз его фотосессии были для меня настоящей актерской работой. Мы экспериментировали с макияжем, с прическами, с нарядами. То я становилась барышней из начала XX века, то космической дивой Милой Йовович из «Пятого элемента»…

Глядя на себя в зеркало, я училась понимать, что мне больше к лицу, что могу использовать, а что категорически не подходит. Училась стильно одеваться, ориентироваться в модных и не модных марках. И поняла, что мне больше подходит классика, именно в ней я чувствую себя максимально комфортно. Мне идут узкие брюки: фигура позволяет и ноги, слава богу, не кривые. Я могу носить и очень короткие, и очень длинные юбки.

Все складывалось в шкатулочку моего личного опыта. Причем я не только нарабатывала интеллектуальный багаж, но и зарабатывала. Эти опыты были замечены крупными фирмами, и мне начали поступать предложения участвовать в рекламных компаниях. Достаточно продолжительное время я была лицом компании Samsung, спортивной фирмы Reebok, швейцарской часовой фирмы Longines. Гимнасты сборной России, в том числе и я, снимались в рекламных роликах многих молочных продуктов. Но эти контракты заключались не нами, а федерацией. Основные финансовые потоки в этом случае шли на нужды российской команды, хотя и нам кое-какие денежки перепадали. Это были выгодные контракты, и мы имели возможность помочь нашей федерации сводить концы с концами, ведь наступило время, когда государство не обращало серьезного внимания на развитие спорта в стране.

Работа с прессой сопровождала мою спортивную жизнь постоянно. Я даже не заметила, как журналисты сделали меня светским персонажем. Даже в 1999 году, два года спустя после съемок для Playboy, они упорно продолжали ворошить эту историю. Приходилось постоянно объяснять всем, что пошла на это из любопытства: почему все девушки в журналах такие красивые, может, и я такой буду? Ведь когда я пришла в сборную, была неотесанным подростком: бревно, да и только, никакого выражения лица, глаз, жалкий хвостик на голове. Меня потихоньку растили, воспитывали, раскрывали, исправляли, и настоящий гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Я стала не только сниматься, но и изучать модные глянцевые журналы.