Читать онлайн «Тайные коды боевых искусств Японии». Страница 9

Многие адепты школы Тэндай в силу ряда исторических обстоятельств оказались очень боевитыми и даже агрессивными. Если Сингон прославилась своим влиянием на культовую практику ниндзя, то Тэндай породила прежде всего такое явление, как монахи-бойцы (сохэи). Об их истории мы расскажем позже. Правда, существовали сохэи, которые и не принадлежали к школе Тэндай, но народная молва связывала этих бритоголовых воинов, нередко становившихся просто бандитами, именно с тэндайской традицией.

Существует много легенд и историй о том, как самураи, посвященные в дзэнскую мудрость, достигали совершенного мастерства в боевых искусствах. В западной литературе принято утверждать, что все боевые искусства Японии базируются на дзэн-буддизме.

Именно в дзэн-буддизме берут свои истоки многие знаменитые японские искусства, возникшие в период господства самураев, например, чайная церемония (тя-ною – «путь чая») или сайдо, монохромная живопись (суми-э), икебана, или «путь цветка» (кадо), каллиграфия, разбивка миниатюрных садов и многое другое; причем все они носили ярко выраженный этический характер. Эта направленность проявилась под воздействием дзэн-буддизма и в боевых искусствах.

Дзэн-буддизм учит, что в своем высшем проявлении природа Будды абсолютно пустотна, она стоит вне каких-то конкретных феноменов нашего мира и логическому мышлению неподвластна. Ее можно познать лишь в момент просветления, внезапного и интуитивного озарения. «Пустота и есть Будда. Будда и есть ты сам», – гласит известное дзэнское изречение.

Таким образом, речь идет о пробуждении, которое дается как внезапная вспышка сознания, когда человек осознает себя и Пустотой, и Буддой одновременно. Он в вечности, для него существует лишь одно «вечно длящееся настоящее», без Вчера и Завтра. При этом он пребывает в состоянии «отсутствия мыслей» (мунэн), его разум не замутнен ни одной идеей, более того – он сам как бы отсутствует, растворяется в общей ткани Вселенной.

Это состояние, которое должно быть присуще не только дзэнскому подвижнику, но и истинному воину, именуется «муга» – «не я» (санскр. – «анатман», кит. – «у во»). Рушатся границы между внешним и внутренним, между человеком и окружающим его миром, между субъектом и объектом. Все говорит со всем, и все находится во всем. Это созвучие всего со всем обозначается знаменитой фразой «нет ни меня, ни другого» (досл. «не-я, не-он»). Именно в таком состоянии китайские мастера советовали заниматься ушу, рассматривая его и как метод, и как конечную цель совершенствования. То же мы встречаем и в практике самураев: знаменитый фехтовальщик Мусаси Миямото учил, что «истинный удар мечом исходит из Пустоты», а высшее боевое мастерство приходит лишь тогда, «когда обретешь состояние самозабытия и самоотсутствия».

«Очищенное сознание» становится «отполированно-гладким», не случайно такой непоколебимый покой духа дзэн-буддисты сравнивали с чистым зеркалом и стоячей водой. Именно отсюда в самурайские боевые искусства, а затем в каратэ пришли знаменитые принципы «разум, как поверхность озера» (мицу-но кокоро) и «разум, как ровный свет луны, [что равномерно освещает все предметы вокруг, не задерживаясь ни на чем]» (цуки-но кокоро). Лишь в этом состоянии человек может увидеть истинный мир, т. е. такой, какой он есть на самом деле – не искаженный и не замутненный субъективными ощущениями и мыслями. А это и означало проникновение в сущность мира (кэнсё). Внешняя и внутренняя стороны мира – одно и то же, между ними не существует никакой разницы, равно как священное и обыденное слиты воедино. Такое видение мира на самом деле именуется «нёдзэ», и к нему должен стремиться как дзэнский монах, так и всякий истинный воин.

Первые идеи дзэн-буддизма пришли в Японию из Китая уже в VIII–IX веках, а с XII века начинается бурное проникновение на Японские острова дзэнских школ. Проповедник Эйсай (1140–1215) приносит в Японию учение Риндзай (кит. – Линьцзи), Догэн (1200–1253) – учение Сото (кит. – Цаодун), ставшие первыми, а затем и самыми крупными дзэнскими школами в Японии.

Прежде всего учение Дзэн провозглашало теорию «сокусин дзёбуцу» – «стать Буддой в этом теле», т. е. еще при жизни человека, без дополнительных перерождений. Эту идею мы можем встретить и в Сингон. Стать Буддой можно, «взирая на собственную изначальную природу». Это означает, что основной упор делался на медитативную практику, хотя существовали многие другие способы, ведущие к «пробуждению сознания».

Дзэнская секта Риндзай, известная своими монахами-бойцами, выработала особые методы «пробуждения» сознания монахов. Монахам давались для обдумывания вопросы, которые не имели логического ответа. Это могли быть либо парадоксальные вопросы (кит. – «гунъань», япон. – «коан») типа «Где ты был до своего рождения?», либо спонтанные диалоги с учителем, требующие естественных ответов без раздумий («В чем суть буддизма? Когда ты поел, помой за собой миску!»), либо даже резкие удары, которыми наставник заставлял ученика «пробудиться» (естественно, на определенном этапе развития сознания ученика). Все это должно было разрушить логические условности мира, показать потенциальную неразличимость возможного и невозможного, внешнего и внутреннего.

Секта Сото в основу своей практики положила «беспредметную», или «пустотную», медитацию (сикан тадза), считая ее основным методом развития сознания и достижения «пробуждения». В этом смысле Сото противостояла секте Риндзай с ее многочисленными «коанами» – словесными загадками и другими экстремальными методами обучения. В медитационных залах (дзэндо) секты Риндзай монахи сидят лицом друг к другу, а в секте Сото – спинами, чтобы не отвлекаться. Часто сеансы самопогружения могут длиться часами; например, в периоды так называемого «великого сэссиина», в мае – августе и ноябре – феврале, раз в месяц сидячая медитация (дзадзэн) практикуется с раннего утра (с 3.30, фактически с ночи), заканчиваясь в 9.30–10 часов вечера.

В ряде дзэнских школ, например, Сёицу-ха и Хатто-ха, активно использовали сложные эзотерические методы, известные как миккё – «тайное учение». Они включали произнесение сакральных формул и звуков (мантр и дхарани), медитацию на изображении мандалы, что в китайском варианте и большинстве классических дзэнских школ отсутствует.

После прочтения многих популярных книг нередко может сложиться впечатление, что дзэн-буддизм представляет собой некую крайне либеральную форму буддизма, где нет ни строгой доктрины, ни жесткой дисциплины, где лишь утверждается: «Хочешь есть – ешь, хочешь спать – спи». На самом деле, предоставляя своим последователям простор для интуитивного духовного поиска, дзэн-буддизм является едва ли не самой строгой буддийской сектой со сложнейшими методами духовной практики и подвижничества.

Самым большим помещением дзэнских монастырей является зал для медитаций, или «зал размышлений» (кит. – «чаньтан», япон. – «дзэндо»), хотя сама медитация в разных монашеских обителях может заметно различаться. В дзэндо царит дух покоя, какой-то особой внешней медлительности, подчиненной духовному поиску. Обычно монахи восседают на небольшой платформе (тан), приподнятой на несколько сантиметров над уровнем пола.

В дзэндо сеансы медитации порой продолжаются по нескольку часов, а чтобы сознание «не засыпало» и находилось в вечно бодрствующем, чистом состоянии, вся группа монахов время от времени встает и неторопливо совершает небольшой круг по залу, после чего опять погружается «в созерцание своей внутренней природы и Пустоты». Обычно по залу ходит старший монах с небольшой палочкой или метелочкой от мух, которой он иногда резко бьет по плечам медитирующих монахов, «пробуждая» их.

Помимо практики сидячей медитации (дзадзэн) в дзэнских монастырях одним из основных способов «пробуждения сознания» являются беседы со старшим наставником, или роси (дословно – «старый учитель»). Эти беседы именуются тэйсё или кодза. Сидячая медитация обязательно должна подкрепляться практикой сандзэн – личными наставлениями мастера один на один с учеником, обычно раз-два в день. Монах и сам может прийти к наставнику, если у него есть ответ на тот вопрос или тему, которые ему дал мастер. Такой добровольный сандзэн называется докусан. В конце каждого дня монахи обязательно приходят к своему непосредственному наставнику, сообщают о своих достижениях в этот день и о планах на завтра.

Распорядок дня и сам ритм жизни в китайских и японских монастырях могут быть различны, но так или иначе они подчинены классическим правилам «жизнь в смирении», «жизнь в труде», «жизнь в служении».

Каждый дзэнский монах помимо общей буддийской практики выполняет четко закрепленные за ним хозяйственные и ритуальные обязанности – это и есть «жизнь в служении».

Дзэнские монахи регулярно участвовали в хозяйственных работах, что означало реализацию принципа «жизнь в труде». Знаменитой стала поговорка китайского чаньского патриарха Байчжана (720–814): «День без работы – день без еды». Рассказывают, как однажды монахи, обеспокоенные тем, что уже старый Байчжан ежедневно изнуряет себя работой, спрятали его сельскохозяйственные инструменты. После этого Байчжан заперся у себя в келье и перестал принимать пищу. Инструменты пришлось вернуть.