Читать онлайн «Пара, в которой трое». Страница 74

Так вот у Насти остались какие-то знакомства с венгерскими девочками, с которыми она занималась, когда те были совсем маленькими. И эти связи Насти послужили толчком к моей новой деятельности.

В Венгрии появился лидер в женской сборной Кристина Цако, иногда ее называют Чако. Но мне кажется, правильнее произносить Цако, потому что мы, фигуристы, знаем такой прыжок – цак. Его и придумал отец Кристины. Он жив и здоров, принадлежит к тому поколению, в котором сверкал Джон Миша Петкевич. Господин Цако очень пожилой мужчина, Кристина – поздний ребенок. Мама Кристины занималась конькобежным спортом, а потом взяла на себя роль тренера дочки. От нее-то мне и поступило предложение поставить Кристине программу. До этого я никогда и ни от кого не получал подобных приглашений, поэтому решил попробовать.

Приехал в Чехию, в местечко Рошица недалеко от Брно, где они арендовали лед. Я обрадовался такому маршруту, потому что собирался повидаться с Ростиком Синицыным и с Наташей Карамышевой в Праге. И надо же – в тот же год датская федерация прислала мне приглашение, чтобы я поставил программу первому номеру датской сборной Майклу Тилсону То есть у меня появились уже ученики в спорте.

Я приехал в Чехию в первых числах июня, и у меня было, по-моему, десять, а может, семь дней на постановку короткой программы. Кристина не новичок в спорте, она уже участвовала в чемпионатах мира и находилась на пятнадцатой-четырнадцатой позиции в списке сильнейших. Наташа в это время помогала первой французской танцевальной паре Маньот – Лаванши. Через три-четыре дня звоню из Чехии во Францию и говорю: «Наташа, я уже все сделал». Она мне: «Ты что, обалдел? Ты должен деньги отработать, будь любезен, десять дней простой на катке по четыре – пять часов. Тебе же платят почасовую оплату. Ты не чистым искусством занимаешься».

Я и не ожидал, как мне будет интересно вновь войти в спортивный мир, погрузиться в жесткие законы фигурного катания, что можно, что нельзя. Все последние годы я более или менее следил за чемпионатом мира, более того, я обязан был это делать, потому что полагается знать, кто чем дышит, что изменилось в фигурном катании. Во всяком случае, я знал, что нового в нашем виде спорта, плюс Наташе как олимпийской чемпионке приходят ежемесячные отчеты из ИСУ, сообщения с конгрессов, где вводят новые правила.

Необычно оказалось и работать с человеком, никогда в жизни не занимавшимся хореографией. Кристине не приходилось слышать балетных терминов: атетют, раунд верее. Мой английский со времен школьного обучения остался на том же уровне – хеллоу, гуд бай, сенкью. А приходилось общаться, используя специфические термины. Я со словариками туда поехал, ночами выписывал нужные слова. Но если люди хотят друг друга понять, то и на основе самого примитивного языка с помощью мимики и жестов можно создать некий международный язык. Кристина ловила каждое мое слово буквально с открытым ртом. Любая моя просьба находила ответ, она все делала. Я сразу вспомнил, как Игорь Борисович Москвин говорил: «Нет слова «не могу», есть слово «не хочу». У нее и отсутствовало слово «не могу», она пыталась сделать все, что я придумывал. Тут моя фантазия и разыгралась.

Конечно, приятно сознавать, что она с этой программой стала серебряным призером чемпионата Европы. Специалисты отметили и мою работу, и то, что Кристина сделала огромный шаг вперед. Она действительно талантливая девочка. Одно плохо: она не в состоянии следить за своим весом. Я таких фигуристок не встречал никогда. Она сезон начинала с плюсом в девять килограммов. Когда я приехал к Кристине на следующий год, она пыталась сесть на гербалайф, на какие-то диеты. И мама над ней постоянно, как клуша, стояла. Но ее распирает, ничего нельзя поделать. Красивая девочка, лицо такое круглое, скорее русское, чем мадьярское. Бровастая. Сильная – при этих «плюс девяти» мощнейшие прыжки. Если бы смогла чуть-чуть сбавить, пусть не девять килограммов, а хотя бы пять… А так следом за лишним весом идут травмы. Она не справляется со своей массой, у нее начинают рваться ахиллы, проблемы с коленями. И важнейший старт сезона, Олимпийские игры, она пропускает из-за травмы. Вполне вероятно, что она могла бы там оказаться второй-четвертой.

Произвольную программу я придумал, взяв музыку из очень популярного на Западе фильма «Семейка Адамс», а в короткой использовал вальс из «Маскарада». «Щелкунчик» – это следующая короткая программа, произвольную она сохранила, не поменяла, что, конечно, было ошибкой. Я сделал ей и показательный номер, использовав мотивы из нашего спектакля «Еврейская баллада». Зато последняя короткая программа удалась больше всего, я сделал ее на музыку Дебарса. Наташа называет ее шедевром. Наверное, шутит. Жалко, что Кристина с ней уже не попала на соревнования. Она заканчивала выступать в 2000 году.

В Дании Майклу Тилсону я тоже в течение пяти дней готовил программу. Приезжал из Москвы уже с конспектом. Не успел оглянуться, как тут же образовались еще какие-то спортсмены, которые предложили мне делать с ними программы.

Поначалу и Кристина, и Майкл совершали одну и ту же ошибку – они сами предлагали музыку. Многие подбирают музыку, уже использованную другими фигуристами, и она в какой-то степени получается заигранна. Они не способны новаторски подходить к этому процессу. Стала модной музыка из фильма «Титаник» – и все под нее начинают кататься. Появился фильм «Гладиатор» – все гладиаторы.

Мы долго спорили с Майклом, но в конце концов пришли к тому, что я буду предлагать ему варианты музыки, а если он ни с одним не согласится, то, пожалуйста, пусть выбирает сам. Я поставил для него короткую программу, последнюю, что сделал к 2000 году, он с ней и выступал, – «Тарзан». Не привычный, а смешной «Тарзан». Произвольную он оставил с прошлого года, она у него под музыку из фильма «Железная маска». В ней он «играет» близнецов, один из которых сидит в тюрьме в железной маске, а другой правит страной.

Мне понравилось ставить программы, правда сложившимся спортсменам. Совсем недавно я получил страничку из Интернета, которую мне прислала Кристина. В ней сообщается, что в ноябре 1999 года я был признан лучшим хореографом мира у фигуристов. Самое смешное, из первых пяти перечисленных пятым оказался Кристофер Дин, а четвертой шла Татьяна Анатольевна Тарасова. Они набрали по семьдесят голосов, а я – восемьсот! Для меня подобное, мягко говоря, выглядело большой неожиданностью. Я так и не понял, кто этим занимался. Кто провел в Интернете голосование? Я же всего две программы сделал. А Тарасова и Дин занимались все-таки фигуристами куда более солидного уровня. Я решил так: мои ребята, наверное, выступили на каких-то соревнованиях, там прозвучали со своими программами, пока воспитанники знаменитых тренеров, стоящие по спортивным результатам значительно выше Кристины и Майкла, еще, наверное, не включились в большие турниры.

Кристина, к сожалению, не попала на чемпионат Европы и мира 2001 года. Послали молодых. Майкл на родине, по-моему, один, как Гамлет, на все Датское королевство. Вот и весь мой опыт возвращения в спорт. Я знаю, что Ростик Синицын не только ставил программы немцу Влащенко, но и начал ездить с ним на соревнования. При нашей встрече в Праге он сказал: «Игорь, ты не можешь себе представить, я такой дурак. Я снова втянулся в эту грязную игру, где нужно ходить по судьям, где нужно договариваться. А я теперь не пойми кто, я из Днепропетровска, вроде как теперь с Украины. Но живу в Чехии, тренирую немца, а хожу по русским». Я рад, что этого пока мне в жизни делать не пришлось.

На датчанине моя «спортивная карьера» не закончилась, после него я поставил программу украинскому спортсмену. Мне кажется, она получилась интересной, я уже имел право на свое мнение, все ж занимался не чужим для меня делом. Поставил «Цыганочку» артистке цирка на льду, той, что крутит хулахупы.

Вначале я был категорически против включения в состав труппы артистов цирка. Какую драматургию могут нести циркачи? К счастью, выяснилось, что я ошибался, я совершенно не учитывал зрительский интерес, когда, например, в том же «Фаусте» темные силы вдруг начинают прыгать на льду сальто, и это поднимает представление на иной уровень. И при желании или умении драматургический ход можно найти и в цирковых элементах. У нас в театре выступало много акробатов на льду, которые, раскатавшись у нас, с успехом уезжали в Америку. Невозможно посчитать, сколько поколений сменилось в театре, для меня все слилось в сплошные уходы – то один исчезнет, то двое. Не смена поколений, а латание дыр. Однажды в Англию от нас уехали сразу пять или шесть человек. Причем пришли ко мне с сообщением, что у них уже контракт подписан, как это обычно, за день до отъезда. Отличная кузница кадров из театра получилась. Мы как-то посчитали на нашем празднике, когда нам исполнилось четырнадцать лет, сколько человек прошло через коллектив. Получилось – более ста! Правда, включая и людей из администрации. Для одной только Англии я подготовил десятка два исполнителей. Но надо отдать им должное, они в программке пишут, что из театра Бобрина. Это приятно.