Читать онлайн «Эмоции на 100%. Для тех, кто не любит врачей и лекарства». Страница 8

Диапазон человеческих потребностей чрезвычайно велик. Кроме биологических потребностей, человеку свойственны потребности материальные, духовные (любовь, стремление к познанию и т. д.), эстетические и другие. Количество и характер их постоянно изменяются. Они неидентичны не только у разных людей, но и у одного и того же человека в разные периоды и даже моменты его жизни. К тому же любая, даже самая элементарная потребность и связанные с нею эмоции могут быть разной силы. «Голод есть голод, – писал К. Маркс, – однако голод, который утоляется вареным мясом, поедаемым с помощью ножа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором проглатывают сырое мясо с помощью рук, ногтей и зубов».

Расширение круга потребностей сопряжено с увеличением факторов, влияющих на эмоциональную сферу, и расширением диапазона возможных эмоциональных состояний, которые, в свою очередь, влияют на активность организма, направленную на удовлетворение потребности. В связи с этим можно сказать, что все без исключения жизненные процессы, и в том числе умственная деятельность, сопровождаются определенными эмоциями, благодаря которым эти процессы поддерживаются на оптимальном для организма уровне.

Не нужна ярость, когда хорошо известны способы поражения противника…

Потребности порождают эмоции, характер же этих эмоций зависит не только от того, какова потребность, но и от того, насколько реальной представляется возможность ее удовлетворения. Так, например, такая потребность, как любовь, являющаяся именно потребностью, хотя и очень сложной, «сформированной влияниями социальной среды, этикой и мировоззрением данного общества… в зависимости от обстоятельств… порождает эмоции радости, восторга, благодарности, печали, негодования» (П. В. Симонов, физиолог).

Всегда ли удовлетворение потребности сопряжено с изменением в эмоциональной сфере? На этот вопрос автор информационной теории эмоций П. В. Симонов отвечает: «Не всегда». Согласно этой теории, удовлетворение потребности может происходить и без эмоционального аккомпанемента. Но это возможно лишь при условии полной информированности о способе и пути достижения цели. Если человек имеет полную информацию о том, как удовлетворить возникшую у него потребность, то эмоции, как отмечает П. В. Симонов, «способны скорее помешать деятельности, чем способствовать ей. Не нужна ярость, когда хорошо известны способы поражения противника и борющийся вполне ими располагает. Нет причин для тревоги и страха, если обладаешь средствами эффективной защиты. Не будет ни радости, ни торжества, если в заранее определенное время, совершив серию строго определенных движений, окажешься у цели, достижение которой никогда не вызывало сомнения».

Таким образом, путем повышения информированности можно, казалось бы, достичь такого положения, когда необходимость эмоций отпадает. Это вытекает и из формулы, предложенной П. В. Симоновым: Э = П (Ин – Ии), где Э – эмоции, П – потребность, Ин – информация необходимая и Ии – информация имеющаяся. Если информированность полная, то Ин – Ии = 0, а следовательно, и Э = 0. Теоретически это так, но в жизни человек не может превратиться в абсолютно информированную систему. Такая возможность обычно несовместима с законами жизни и представляется практически нереальной. Человек может быть более или менее полно информирован только о путях удовлетворения самых элементарных потребностей. Но даже в этом случае он, по-видимому, не обходится без эмоций, так как эмоции всегда сопутствуют мотивациям. И когда вы во время обеденного перерыва, казалось бы, совершенно спокойно направляетесь в столовую, то это спокойствие вряд ли может быть абсолютным, так как вы руководствуетесь мотивацией голода и сопровождающими ее отрицательными эмоциями, которые в процессе насыщения подвергаются изменениям в зависимости от качества съеденной пищи и обстановки, в которой прошел обед. Если же человека совершенно лишить эмоций, то его поведение может соответствовать поведению упомянутых выше больных с эмоциональной тупостью, находящихся на лечении в психиатрической больнице.

«Главное действие всех людских страстей заключается в том, что они побуждают и настраивают душу человека желать того, к чему эти страсти подготавливают его тело».

Нет страстей (эмоций) – и мы обречены на пассивность, так как если в норме у человека положительные эмоции – цель, а отрицательные – стимул к активной деятельности, направленной на достижение этой цели, то при отсутствии эмоций человек лишается и цели, и стимула, ему незачем пользоваться даже уже известной информацией о пути удовлетворения потребности. Без эмоций человек перестает желать. Он не только не может желать любви, приносящей радости и страдания, или творческой работы, но лишается и желаний совершать действия, направленные на удовлетворение своих физиологических потребностей. В таком случае в поддержании жизни организма можно было бы рассчитывать лишь на инстинкты – опыт, запрограммированный в процессе жизнедеятельности предшествующих поколений. Но, во-первых, инстинкты человека, по-видимому, не так сильны, как у животных, а, во-вторых, останется ли человек человеком, если будет действовать подобно роботу, удовлетворяя лишь строго определенный круг потребностей, замкнутый извечным физиологическим циклом?

Может быть, эмоции у человека могут быть полностью подменены разумом? Пожалуй, нет, ибо отсутствие эмоций ведет не только к двигательной пассивности, но и к пассивности мыслительных процессов. Все это обрекает человека на безынициативность и не только двигательную, но и интеллектуальную бездеятельность. Если бы шахматиста не волновали перипетии шахматной игры и не привлекали сопутствующие победе приятные эмоциональные переживания, делающие эту победу желанной, если бы напряженный интеллектуальный труд математика не сопровождали досада и удовлетворенность, негодование и восторг, то вряд ли шахматы приобрели бы всемирную популярность, а математика достигла бы таких успехов, которые ярко иллюстрируют безграничные возможности конкретного и абстрактного человеческого мышления.

Без эмоций, пишет архитектор Вл. Перлин, у человека «исчезает способность реагировать на цвет, вкус, форму, выделять какую-либо предпочтительность. Нет возможности распознавать предмет, сравнивать его с другим на базе чувственных отношений. Нет запаха приятного и неприятного, нет вкуса, потому что потребности являются теперь не в виде желаний: жажды, голода, озноба, – не в чувственной форме, а в виде доводов рассудка. Исчезли ревность, любовь, сочувствие. Лишившись способности сочувствовать, люди перестали понимать стремления других. Под воздействием одних и тех же „абсолютно верных“ рассудочных доводов они, как автоматы, „все вдруг“ принимаются за ликвидацию для всех одинаковых потребностей… Если говорить серьезно, потеря человеческих чувств, эмоциональных способностей означает гибель в человеке решительно всего человеческого, а с исчезновением физиологических эмоций прекращается всякий контакт с окружающим».

«Лишившись способности сочувствовать, люди перестали понимать стремления других».

Надо сказать, что мнение о том, что жизнь человека, жизнь человеческого общества немыслимы без эмоций, не противоречит основным положениям информационной теории. Информированность несомненно влияет на характер и силу эмоций и дает возможность в какой-то степени управлять ими, снижать потенциал и длительность отрицательных эмоций, вредно влияющих на физиологические системы человека (и прежде всего астенических эмоций, тревоги, страха, обусловленных напряженным ожиданием непредвиденных неприятностей).

Дефицит информации о методах преодоления трудностей на пути к цели является причиной отрицательных эмоций, выраженность которых обратно пропорциональна нашей информированности о том, как преодолеть эти трудности. Если мы, хотя бы пунктирно, представляем себе эти методы, то нас окрыляет надежда; эмоции при этом, как правило, имеют стенический характер и помогают решению стоящих перед нами задач.

Объем информации может быть далеко не полным, путей к достижению цели – несколько, иногда много. Выбор наиболее верного из них обычно сопряжен с сомнениями, иногда с риском. В зависимости от успешности нашего продвижения к цели, мы можем переживать радость или огорчения, волнение поиска или удовлетворенность, и все эти эмоции корригируют нашу деятельность и способствуют ее продуктивности, приближая, а иногда и отдаляя, заветную цель.

Если мы не надеемся достичь цели или, мало того, уверены в ее недостижимости, если мы совершенно не представляем себе путей реализации потребности, то возникающие при этом эмоции носят главным образом астенический характер. Это растерянность, обреченность, отчаяние, страх. О людях, попавших в беду в открытом море и не знающих путей к спасению, Ален Бомбар говорит так: «Когда корабль тонет, человеку кажется, что вместе с кораблем идет ко дну весь мир; когда две доски пола уходят у него из-под ног, одновременно с ними уходит все его мужество и весь его разум. И даже если он найдет в этот миг спасательную шлюпку, он еще не спасен. Потому что он замирает в ней без движения, сраженный обрушившимся на него несчастьем. Потому что он уже больше не живет. Окутанный ночной тьмой, влекомый течением и ветром, трепещущий перед бездной, боящийся и шума, и тишины, он за каких-нибудь три дня окончательно превращается в мертвеца». Человека, не знающего пути к спасению, может охватить паника. Но бросьте в душу его искру надежды в виде пароходного дымка на горизонте – и вы увидите, как вспыхнут его глаза, как руки потянутся к веслу, как лихорадочно заработает он изо всех сил, стремясь приблизиться к рассекающему гребни волн плавучему оазису жизни. На смену астеническим эмоциям у него в этот период пришли эмоции стенического характера, что преобразило все его поведение.