Читать онлайн «Я выбираю жизнь. Целительная сила человеческого духа». Страница 3

В 20-е годы основное направление психологии перестало изучать психику как таковую. Психология отвернулась от таких понятий как воля, сознание и осознавание. Ее все более сужающийся интерес обратился к проблемам, которые считались «научными».

Но в моей семье разделяли представления психолога Уильяма Джеймса, который писал: «Разрыв между наукой и религией необязательно будет вечным, как это кажется на первый взгляд… научный подход, который сейчас сурово отрицает индивидуальность, когда-нибудь будут рассматривать скорее как полезную эксцентричность, а не победившую точку зрения, как это сегодня уверенно утверждается научными сектантами».

Сразу же после открытий Уильяма Джеймса, которые сейчас вновь привлекают интерес и воображение многих психологов, основной курс психологии резко повернул от возможности сближения с религией и философией и стал сурово безличным, что заставило одного психолога пошутить: «Вначале психология потеряла душу, затем разум и, наконец, она потеряла сознание».

Во время обучения психологии в колледже я осознавала, что та психология, которую я изучаю, не соответствует моему пониманию. Я знала по собственному внутреннему опыту, что тело слушается разума, что мы действуем на основе мысленного образа и представления о себе, и предвидела, что предметом психологии будет сознание.

Ради того, чтобы соответствовать требованиям преподавателей, добиваться их одобрения и хороших отметок, мне приходилось быть в основном русле той науки, которой я отдала свое сердце. Но одновременно с этим я прекрасно помню свое ликование по поводу радостного открытия: есть что-то неподвластное логике. Мне нравилось тогда повторять: «Очевидное различие между наукой и религией лежит в нашем невежестве», и эту уверенность я сохранила до сих пор. Мы многого не знаем о том, как устроен мир, кто мы, для чего мы, какова природа разума, природа жизни, природа действительности, но я уверена, что, какова бы ни была истина, она внутренне остается неизменна.

В детстве сознание всегда было в центре моего внимания. Когда взрослые хотели меня в чем-то убедить, они говорили: «Сознавай», «Осознавай», часто повторяли: «Не поступай неосознанно». В результате интереса моих родителей к восточной и западной мысли я познакомилась с людьми, имеющими сильно развитые способности к саморегуляции. Их необыкновенные способности принимались нами, детьми, как нечто само собой разумеющееся, поскольку дети воспринимают так все, что составляет их жизнь. Частью моей жизни была саморегуляция по системе йога, и представление о том, что разум играет важную роль в исцелении, воспринималось мною почти всегда как нечто само собой разумеющееся.

Когда я была маленькой, у нас в семье часто говорили о связи тела и разума. С раннего детства помню, что, когда у меня болел живот, мне говорили: «Ты же хозяйка своего желудка», а если я жаловалась на зуд от комариного укуса, то слышала: «Постарайся мысленно сделать так, чтобы ощущение прошло или превратилось в какое-то другое чувство».

Когда мне было одиннадцать лет, мы некоторое время жили зимой в Канаде. Мы занимали летний дом на берегу залива Виктория. С большой террасы можно было во время прилива бросать камешки в воду. Источниками тепла в доме служили камин в общей комнате и большая дровяная плита.

Наверху располагалось несколько больших спален, и у меня с братом Дугом было по такой спальне. Наши младшие сестры вместе с родителями спали внизу, где теплее, наверху же было так холодно, что каждое утро я видела замерзшую воду в кувшине на столике у зеркала. Схватив в охапку одежду, я спешила вниз и одевалась на кухне, рядом с раскаленной плитой, которая обогревала всю комнату. Вечером все повторялось в обратном порядке: я поднималась наверх в последний момент, уже облачившись в пижаму, ныряла в кровать между ледяными простынями и там дрожала, свернувшись калачиком.

Однажды папа вошел ко мне и, увидев меня, дрожащую, сказал: «Вытяни ноги и пошли кровь вниз к ступням. Представь себе, что ты протянула ноги к печке, и им становится все теплее и теплее». Это сработало почти мгновенно, и скоро моим ногам стало уютно и тепло. Этот способ согревал меня в Канаде, и с тех пор много раз помогал во время походов, игр на холоде и катания на лыжах. В то время не было приборов БОС, но когда мои ноги начинало покалывать и они согревались, я чувствовала это своей собственной биологической обратной связью.

Итак, возможность саморегуляции не была для меня новостью. В какой-то степени это было естественным умением, таким же естественным, как умение ходить или говорить. Я понимала, что могу научиться успокаивать боль в животе ли вылечить свое больное горло точно так же, как могу научиться играть в теннис или водить машину.

Как мы увидим дальше, для Гэррета мысль о том, что он может исцелить себя, становилась естественной по мере того, как он узнавал из опыта, что разум может управлять телом.

С появлением чувствительных приборов, дающих информацию о тех процессах нашего организма, с которыми чувства обычно не поддерживают обратной связи (например, о том, как работает сердце или сколько кислоты выделяет желудок) все, кто занимается психической саморегуляцией (а постепенно и весь научный мир) получают объективные доказательства того, что с помощью разума и создаваемых в воображении образов, то есть визуализации, мы произвольно можем изменять сердечный ритм или количество желудочного сока.

Когда я изучала теоретическую и клиническую психологию, все эти не вызывающие сомнения и приобретенные на собственном опыте знания о саморегуляции были отложены в сторону или, по крайней мере, существовали отдельно от моего университетского образования.

Большая часть моей ранней профессиональной работы была связана с диагностикой. Сначала я была ассистентом судебного психолога в Санта-Барбара в Калифорнии, потом психологом при Нью-Йоркской еврейской гильдии слепых, а позже – в Бруклинском психотерапевтическом центре. Кроме того, я с большим интересом стажировалась в области индивидуальной и групповой психотерапии. И все же это, с философской и теоретической точки зрения, существовало как бы отдельно от моего внутреннего представления о потенциальных возможностях человека.

Весной 1970 г. я приехала из Нью-Йорка в город Топика (Канзас), чтобы, как я тогда думала, какое-то время погостить у родителей. В это время Фонд Менингера проводил увлекательную и полезную программу по произвольной саморегуляции, и мне представилась возможность принять в ней участие.

Родители решили продолжить свои исследования в области саморегуляции и разработать способы, которые бы не только предоставили людям возможность убедиться в ее существовании, но и научили бы их произвольно управлять физиологическими и психическими процессами, которые обычно происходят бессознательно. Родители прослушали курс психологии в Чикагском университете, а затем при Фонде Менингера разработали программу произвольной саморегуляции. К этому времени я уже около двенадцати лет жила в Нью-Йорке, и когда приехала навестить их в Топику, большая часть подготовительной работы для этой программы была завершена. Цель своего исследования родители видели в том, чтобы доказать возможность произвольной саморегуляции и сделать ее измеряемой.

В 1969 г. мои родители участвовали в организационном съезде Общества по исследованию БОС. Это научное начинание привлекло внимание ученых по всей стране и дало Эльмеру с Эллис возможность изучить процессы саморегуляции у нескольких людей с необычными способностями. Первым из них был Свами Рама, замечательный индийский йог из Ришкеша.

Эльмеру позвонил доктор Даниэль Фергюсон, психиатр, окончивший Школу психиатрии при фонде Менингера и практиковавший в городе Сан-Пол (Миннесота). Доктор Фергюсон предложил исследовать в лабораторных условиях йога с необыкновенным уровнем психофизиологической регуляции. Такая возможность была очень заманчива.

Свами Рама приехал на короткое время весной 1970 года. Тогда же с ним были проведены переговоры о том, чтобы он вернулся на более длительный срок осенью. Одновременно с этим Эльмер и Эллис собирались провести экспериментальную программу по развитию творческих способностей с помощью тета-волн мозга. Когда мне предложили принять участие в этой программе в качестве одного из испытуемых, я не смогла отказаться.

Чтобы остаться в Топике на целый год (столько длилось исследование), я должна была найти новую работу и вскоре стала клиническим психологом в Канзасском центре по приему и диагностике заключенных. Центр принимал и обследовал людей, осужденных за преступления и приговоренных к наказанию. Наша задача состояла в том, чтобы определять, надо ли переводить данного человека в новое место заключения или его можно условно освободить.