Читать онлайн «Энциклопедия целебного чая». Страница 6

Монахи монастырей Дайтокудзи исповедовали дзэн-буддизм,[7] появившийся, как и чайная церемония, сначала в Китае в VI в. Культура чаепития привилась на японской почве в XII–XIV вв. К XVI в. японский дзэн-буддизм пережил уже свою собственную историю, в результате которой наиболее популярной оказалась школа Риндзай (китайское название Линьцзи), именно она и покровительствовала созданию монастырей и садов Дайтокудзи.

Дзэн-буддизм, несмотря на свое отрицание жизненной суеты, оказался лучшим наставником в достижении профессионального мастерства в самых различных занятиях человека. Особый психологический тренинг, исповедовавшийся адептами школы дзэн, был полезен и воинам, и актерам, и медикам, и художникам. Дзэнские монахи не только искали наикратчайшие пути к озарению, но и разрабатывали теории о самом быстром и эффективном достижении цели в любом деле — в борьбе, рисовании и стихосложении, в танце и аранжировке сада или букета, в приготовлении чая.

Среди двух десятков садов Дайтокудзи, создаваемых в течение столетий (с XVI–XVII по XVIII–XIX вв.), есть и такие сады, как, например, сады около чайного домика, в которых древняя символика и жанровый канон как бы скрыты за естественностью расположения деревьев, кустов, камней и цветов. Маленький уголок земли, отведенный под «чайный» сад, является целым миром, где, проходя по извилистой дорожке к чайному домику, вы успеваете пережить разные эмоции, подсказанные вам причудливыми поворотами. Несколько шагов по маленьким камням — и остановка, затем медленное движение по широким камням. Вы ищете взглядом, как удобнее повернуться, чтобы вступить на следующий, будто убегающий от вас камень, — ив это время перед вашими глазами скользит, мерцая и изменяясь, солнечный свет, пронизывающий густоту зелени. Запах цветущих кустов и деревьев делает собравшийся в темных углах воздух тягуче медовым. Голоса птиц, кажется, доносятся откуда-то извне — с верхушки деревьев или открытых солнцу мест.

Момент созерцания, как подготовка к молчаливо-сосредоточенной церемонии чаепития, присутствует в «чайном» саду. Вся динамика сада, вся его архитектоника, определяемая единственной дорожкой, построены на замедлениях и остановках, на «притаенности», полускрытости. К чайному домику не полагается идти прямо, его надо обнаружить в конце пути. Он никогда не стоит в центре композиции, но как бы присутствует в самом духе сада, во всех его потаенных уголках.

Характер созерцания, которому вы предаетесь в дзэнском храме, зависит от содержания наблюдаемой садовой композиции. Это может быть простая рощица, где, кроме странной пустоты, нет ничего условного и символического, может быть и так называемый сухой ландшафт или сад камней, в котором с помощью камней разной величины и формы, гальки и песка создается условная картина мира. Изображаемые горы, реки и моря, острова, животные и птицы символизируют еще и человеческие страсти, законы изменения земных судеб, примеры тому — один из самых знаменитых садов дзэнского комплекса Дайтокудзи — Дайсэн-ин и сад камней монастыря Рёандзи.

Такие сады настраивают на философско-созерцательный лад не только монахов. Любой посетитель сада может испытать в нем отрадные минуты проникновения в бездонные глубины времени и освобождения от ограниченности земных форм и пространства. Для утонченных жителей Страны восходящего солнца, дорожащих традицией чайной церемонии, чай — не просто напиток. С ним связывают многие культурные обычаи и обряды, внешне напоминающие священнодействие.

Речь идет не о черном душистом чае (ко-тя), прибывшем на острова из-за границы, а об особом зеленом чае (о-тя), который пьют без сахара и особенно любимыми разновидностями которого являются пенящийся напиток из самых молодых побегов «Усу-ча» и густой, как суп, «Кой-ча».

Существует целое искусство приготовления такого чая — тя-до, проникнутое строгостью буддизма и ставящее целью помочь душе обрести покой. Как и многие другие элементы японской культуры и религии, заимствованные из Китая, оно приспособлено к образу жизни и мышления островитян. Веками соблюдаются правила и декорум — жесты, церемониальные выражения, предметы, которые окружают людей во время чаепития. Полная же церемония возможна лишь в интимной обстановке специальной чайной комнаты в чайном домике, где хозяева принимают самых почетных гостей.

Посредине помещения — квадратная выемка, где на керамическом поддоне тлеет древесный уголь. Над ним — котел, похожий на чугунок. Гостей рассаживают возле него с двух сторон на ватных подушках — дза-бутонах, придерживаясь субординации. Сидеть, скрестив ноги, считается развязным, а вытянув их в сторону соседа — неприличным. Сидят лишь на собственных пятках, подложив под колени дзабутон.

Хозяйка священнодействует тоже на коленях. Деревянным черпаком наливает кипяток в фарфоровую пиалу, ополаскивает ее, тщательно вытирает края салфеткой. Кладет в чашку-пиалу щепотку мельчайшего порошка церемониального зеленого чая «Тен-ча», доливает кипяток и взбивает содержимое бамбуковой мешалкой-мутовкой до густоты сметаны, пока зеленоватая пена не поднимется до краев. Первую чашку с поклоном подает первому гостю.

Вся церемония предполагает некоторый аскетизм в деталях. Принимать участие в ней может не больше пяти человек, причем общество подбирается очень тщательно. Гости должны быть одеты соответствующим образом, предусмотренным ритуалом. Больше того, перед началом чаепития они проводят 20–30 минут в передней комнате, где сбрасывают с себя вместе с обувью будничную суету и настраиваются на возвышенный лад. Вся обстановка чайного домика тоже лишена излишеств — здесь все гармонично и способствует сосредоточенному размышлению.

Чаепитие и сопутствующая ему неторопливая беседа длятся 4–5 часов. Чайная церемония позволяет совместить будничное и праздничное, она успокаивает душу, помогает самоуглублению и самосозерцанию, воспитывает сдержанность, уравновешенность, философское восприятие мира. Словом, чайная церемония — это, скорее, пиршество ума, чем желудка.

Чай на Востоке был известен с глубокой древности. Россия первая среди европейских стран познакомилась с чаем: монголы, буряты, калмыки употребляли напиток из кирпичного чая уже в XV в., сибирские землепроходцы, побывавшие у китайских границ, оценили силу напитка в XVI в. Чаевничать на Руси начали лет 300 назад, когда чай появился в московских лавках наравне с другими товарами. Никто уже и не вспомнит о том, что чай — чужак, иностранец, который прижился в России.

В Москву чай привез посол царя Михаила Федоровича Василий Старков, возвратившийся в 1638 г. из Монголии. Царское посольство получило в качестве подарка от Алтын-хана четыре пуда «китайской травы» — это и был чай. При царском дворе чай пришелся по вкусу, хотя его оценили вначале только как лекарство. Постепенно чай приобрел признание и стал распространяться среди знати и богатых. «Питие доброе, — признавали бояре, — и когда привыкнешь, гораздо укусно.»

В XVI-начале XVII в. вслед за продвижением в Восточную Сибирь русских военных отрядов, которые рассказывали о встречах с китайцами, готовыми торговать своими товарами, отправились и русские купцы. XVII веком следует датировать установление относительно постоянных торговых связей России и Китая через Сибирь. В 1680 г. русское правительство впервые вступило в дипломатические отношения с Китаем, и уже в 1689 г. между Россией и Китаем был заключен Нерчинский договор, по которому устанавливались взаимовыгодные торговые отношения между двумя странами. Торговлю чаем взяло в свои руки частное купечество, которое покупало его в столице Китая и перевозило сухопутным путем. Однако русские караваны, идущие с севера, встречали разного рода препятствия, вплоть до выдворения с территории Китая. После запрета частной караванной торговли в Пекине в 1706 г. торговля велась, главным образом, стихийно в пограничных районах, вдали от китайских центров. В конце концов на закате XVII в. было найдено главное и постоянное место, где съезжались русские и китайские купцы, — г. Урга, будущий Улан-Батор, столица Монголии. Так продолжалось вплоть до Петровской эпохи. В 1727 г. был заключен мирный договор России с Китаем (на реке Буре, поэтому он называется Буринским), по которому главным торговым пунктом было назначено место на дороге из Верхнеудинска (ныне Улан-Удэ) в Ургу — прямо на тогдашней границе между Россией и Китаем. На этом месте с русской стороны вырос поселок Кяхта (ныне он относится к Бурятии), а с китайской — Май-майчен (ныне монгольский Алтан-Булак). Существовал и другой путь получения чая — морской, из китайского города-порта Кантона, расположенного в провинции Гуандин. Кяхтинский чай считался лучше кантонского, но и стоимость его была значительно выше, так как доставка дешевых сортов чая сухопутным путем стала невыгодна.