Читать онлайн «Болезни кожи. Освободиться и забыть. Навсегда». Страница 17

Острая детская потребность в матери может иметь различную природу. Наиболее распространены два варианта.

В первом варианте обычно существует сочувствующая мать, старавшаяся в детстве всячески обласкать ребенка, у которого были проявления экссудативного диатеза. К сожалению, очень часто именно такая заботливая мать является реальной причиной превращения детского диатеза в нейродермит. Дело в том, что не только ребенок испытывает потребность в матери, но и мать испытывает не меньшую потребность в нем.

Ребенок и мать взаимно стремятся друг к другу. Потом, когда в связи с развитием ребенка он постепенно начинает отдаляться от матери, она инстинктивно обнаруживает возможность удерживать его рядом, «лелея болезнь». Стремление же к ласке, вниманию и заботе у человека постоянно, поэтому не странно, что бессознательно «ребенок» начинает «подыгрывать» матери, дабы и далее оставаться рядом с ней, в ее нежных родительских объятиях. Так закрепляется, внушается болезненное состояние, а больной застревает в роли «ребенка».

К сожалению, это очень распространенная история, и по-человечески она хорошо понятна. Даже смерть матери не изменяет положения вещей: во-первых, в роли «матери» могут выступать другие близкие люди; во-вторых, «мать» может быть мнимым партнером по «внутреннему диалогу».

Кстати, проявления нейродермита на такой психологической основе чаще всего расположены на видных местах: личико, шейка, ручки (открытые части). Хотя, конечно, возможны и другие, видные «маме», места.

Во втором случае формирование нейродермита и застревание человека в роли «ребенка» связаны с некоторым дефицитом материнской любви, когда мать не может все свое внимание уделять одному ребенку. Конкурентами же являются братья и сестры. Имея проявления экссудативного диатеза, ребенок невольно использует свое страдание для привлечения материнского внимания. История в целом очень похожа на вышеизложенную, но проявления нейродермита, как правило, гораздо более гротескны: чтобы привлечь внимание матери в условиях «конкуренции», они должны бросаться в глаза. При этом обычно имеют место также повышенная раздражительность или даже агрессивные чувства не только в отношении тех членов семьи, которые «отнимали» мать, но и в отношении самой матери.

Психосоматические, в том числе и кожные, заболевания часто связывают с нарушениями раннего развития соматического «Я» младенца, вызванными неправильным и недостаточно эмоциональным телесным контактом между матерью и ребенком. При этом часто мать имеет нереалистично завышенный образ идеальной матери и идеального ребенка. Беспомощный и телесно несовершенный новорожденный для матери – тяжкое оскорбление, она воспринимает ребенка первично дефектным, а его соматические потребности – как очередное оскорбление. Защищаясь от этого, мать навязывает ребенку свое собственное бессознательное требование совершенства, по большей части в виде жесткого контроля всех его жизненных проявлений, в особенности телесных функций. На протест ребенка против этого насилия, оставляющего эти потребности неудовлетворенными, мать реагирует непониманием и враждебностью (Аммон, 2000).

Психосоматическое расстройство ребенка также может быть выражением бессознательного собственного внутреннего конфликта матери. Психосоматические заболевания всегда возникают у маленьких детей, когда вместо живого телесно-эмоционального контакта матери и ребенка выступает эмоциональный уход матери или непроизвольный контроль всех жизненных проявлений ребенка. Психосоматическое заболевание ребенка проявляется всегда, когда ребенок использовался матерью как инструмент в борьбе со своими собственными неразрешенными внутренними конфликтами. Это может происходить также в том случае, когда мать воспринимает притязания ребенка на эмоциональное внимание как угрозу собственной личности и эмоционально уходит в себя. В обоих случаях искажаются нормальные взаимоотношения. Ребенок должен, так сказать, взять на себя функцию защиты матери, чтобы, например, поддержать ее в соперничестве с супругом или вообще заменить его (Галимова, 2004).

На раннее развитие психики младенца также всегда влияют бессознательные страхи родителей, их желания и ожидания. При психологическом обследовании пациентов с кожными заболеваниями было выявлено, что матери в их воспоминаниях часто приписаны две противоположные характеристики. С одной стороны, мать часто описывают как отказывающуюся от близкого телесного контакта, что может привести к преждевременному развитию физической и психической автономии. В этом случае воспоминание переживается как ужас матери перед тем, что младенец пожрет ее, впитает в себя, опустошит. С другой стороны, мать часто воспринимается чрезмерно близкой и зависимой в ее физических и психологических требованиях к ребенку. В этой ситуации мать вспоминают как особенно интересующуюся физической болью ребенка, но неспособную почувствовать его психическую боль и справиться с ней.

Надо сказать, что матери детей с кожными заболеваниями сталкиваются с очень сложной, а порой и непосильной задачей постоянно утешать своего капризного, беспокойного младенца. Их функция – служить «защитным покрывалом» своему ребенку, – вероятно, исполняется только отчасти, так как требования ребенка превосходят уровень терпеливой заботы, который может обеспечить достаточно хорошая мать. Такие дети страдают не столько от физического дискомфорта из-за пораженной кожи, сколько от чувства переполняющей их первичной агрессии. При этом они лишены адекватного материнского «зеркального» ответа – восхищения и любви к их собственному болезненному телу. Разочарование матери телом ребенка естественно отражено в ее ответе на его требования и впоследствии будет влиять на собственные установки ребенка и его представление о себе (Пайнз, 1997).

Таким образом, фактор нарушенных, неудовлетворительных отношений «мать—дитя» играет определенную роль в возникновении кожных заболеваний. Вместе с тем болезнь чаще всего имеет продолжение, то есть характеризуется хроническим течением. В связи с этим возникает и другой вопрос: какое влияние на течение болезни оказывает фактор среды?

Многие авторы делают акцент на связь между тем значением, которое болезнь приобретает для семьи в целом, и типами взаимоотношений матери и ребенка, влияющими на динамику заболевания в процессе лечения. Роль этой связи настолько велика, что болезнь становится своеобразным членом семьи, и образуется устойчивая триада: мать, болезнь, ребенок. Там, где болезнь служит способом заполнения эмоционального дефицита, она условно желательна. Все, что связано с процессом лечения, играет большую роль (соблюдение диеты, прием лекарств, выполнение медицинских процедур и т.д.). Связи в этой триаде устойчивы, постоянны и неизменны. В этом случае течение нейродермита приобретает хронический характер с постоянной симптоматикой. Когда болезнь для матери – повод для выражения своего эмоционального отвержения и неприятия ребенка, а для ребенка – единственное средство обратить на себя внимание, нейродермит развивается в сторону нарастания тяжести симптомов. Чем сильнее неудовлетворенная потребность ребенка в родительской любви, тем тяжелее симптомы (Ревякина и др., 1992).

Резюмируя, можно отметить: личностные нарушения матери, ее бессознательные конфликты и страхи являются патогенным фактором, влияющим на возникновение психосоматических симптомов, в том числе нейродермита. Однако существуют и различия во взглядах. Одни исследователи делают акцент на недостаточности тактильного контакта, другие говорят об избыточности такого контакта, о наличии в раннем детстве длительного периода телесного успокаивания. Таким образом, как чрезмерный физический контакт, так и его отсутствие могут играть роль в этиологии нейродермита.

Ранняя стадия развития младенца предполагает, что еще не произошло разграничение внутри самого ребенка, и он не способен различать внутреннее и внешнее, «Я» и «не-Я». Отсутствует не только психическая структура, но также психические и соматические границы. Соответственно, те тревожные матери, которые, отказывая детям в тактильных ощущениях, затрудняют первичную идентификацию, резко ограничивают ее возможности. Первичная идентификация  – ощущение единства с матерью до того, как младенец обнаружит независимое от него существование объектов. Она противопоставляется вторичной идентификации , которая имеет место после того, как младенец уже научился отличать себя от другого (Спиц, 2001).

Подчеркивается значение кожи как средства общения между матерью и младенцем в тот период, когда мать обеспечивает понимающее окружение, которое и закладывает у ребенка основы первичной идентификации. Это один из основных и древнейших каналов их довербального (несловесного) общения, по которому невербальный аффект (лат. affectus – душевное волнение, страсть) передается соматически и доступен для наблюдения. Невербальные аффекты младенца могут найти свой выход через его кожу. Кожа будет зудеть, «плакать» (мокнуть), раздражаться. Ее поведение определяется способностью матери принимать и утешать своего ребенка, поскольку кожа связана с представлениями об объектах. Она устанавливает границу между «Я» и «не-Я» и содержит в себе «Я» матери и «Я» ребенка. Вмещающий объект – мать – реально воспринимается ребенком как кожа, и материнская способность вместить тревогу ребенка интроецируется (лат. intro  – внутрь и jacio  – бросаю, кладу) ребенком. Это дает начало его понятию о внешнем и внутреннем пространстве, ведет к феномену ложной независимости и к неспособности признать отдельное существование самого себя и объекта (Пайнз, 1997).