Читать онлайн «Йога. Искусство коммуникации». Страница 62

Итак, находим следующее: «Начиная с середины пятого века нашей эры в Индии растёт интерес к культам женских божеств и практике магико-религиозных ритуалов, с помощью которых их отправители надеялись достичь освобождения от «мира иллюзий» или обрести сверхъестественные способности. Такого рода практики были отнюдь не новы — по мнению Т. Бхаттачарья в том или ином виде их можно проследить до Вед, однако в то время о них мало упоминали в ещё формировавшейся религиозной литературе и почти не выражали в искусстве, из чего можно сделать вывод, что они не имели достаточной поддержки в среде людей образованных, но отправлялись низшими социальными слоями. Их влияние медленно, но неуклонно распространялось, до тех пор, пока в средние века по всей стране не возникли группы посвящённых (как индуистов, так и буддистов), практикующих таинственные ритуалы с целью обретения мистических способностей, которые, как они верили, откроют им путь к высшим формам существования.

Ранний буддизм никогда не отрицал возможности сверхъестественных явлений. Сам Будда Шакьямуни, по преданию, за одну ночь вырастил манговое дерево из камня, а также умножал своё тело (творил «нирманические тела») средствами аспханака-йоги, но такого рода чудеса совершались только по одному разу и с целью продемонстрировать превосходство буддизма над другими учениями. Причём сам же Будда наказывал своим ученикам не пользоваться магическими силами в личных целях, поскольку это могло отвлечь от пути, ведущего к нирване. Тем не менее всегда существовали и монахи-отшельники, жившие вне монастырей в одиночестве или в относительном одиночестве, от которых, возможно, и стали распространяться магические практики.

Это направление в буддизме, как и в индуизме, известно под общим названием «тантризм». «По свидетельству тибетских источников, буддийские тантры появились в основном после времён Дхармакирти, приблизительно в седьмом веке» (нашей эры, равно как индуистские, что однозначно снимает вопрос о том, что было раньше — Тантра или «Йога-сутры», составление которых датируется временем не позднее третьего века нашей эры, с учётом обстоятельства, что Патанджали систематизировал в своей работе то, что уже было ранее! — В.Б.).

...Мистические ритуалы отправлялись некоторыми втайне (гухья) от буддийской общины; из таких подвижников постепенно составилось общество «Гухьясамаджа». Хотя они и не противопоставляли себя общине, но, чтобы заявить о себе открыто и быть признанными, им необходимо было иметь «сангити» — книгу изречений-стихов, произнесённых Буддой, — таковой стала составленная в третьем веке «Гухьясамаджа-тантра» (при этом, как и в случае с возникшим спустя столетия после ухода Татхагаты учением Махаяны использовалось демагогическое утверждение о том, что предлагаемая модифицированная доктрина была якобы дана Буддой его избранным ученикам, но не проповедовалась ранее открыто только потому, что ещё «не пришло время». Именно под такой маркой были созданы впоследствии различные тексты, приписываемые как Шакьямуни в буддизме, так и Патанджали в йоге. Впрочем, ближе к нашему времени появилась мода ссылаться не только на вымышленных «учителей» йоги, например «мудреца Ваману», но также на мифические тексты типа «Йога-корунта» — В.Б.).

Через «Гухьясамаджа-тантру» в буддизм вводились следующие инновации (аналогичные новшествам, внесённым когда-то тантристами в йогу Патанджали):

1) положение о том, что освобождение не зависит от умерщвления плоти и отрицания мирских удовольствий (в противовес жёстким ограничениям раннего буддизма);

2) состояния Будды можно достичь в кратчайший период, даже при нынешней жизни;

3)  переосмысление категории «праджня» — женского энергетического начала...

Таким образом в «Гухьясамаджа-тантре» были систематизированы все наличествующие на то время формы мистицизма, и эта новая система получила название «Ваджраяна» – «Алмазная колесница».

Тезис о том, что когда Будда являлся в мир в облике Дипанкары и Кашьяпы он не проповедовал тайных мистических доктрин из-за «неподготовленности слушателей» был использован потому, что «...Вероятно возник достаточно сильный протест против проповеди «вседозволенности», о чём мы можем лишь косвенно догадываться по такого рода сохранившимся отрывкам текстов:

«Почему, о Великий Повелитель Татахагат, ты произносишь столь недостойные слова на столь славном собрании?» Тот выразил изумление и молвил: «О, Кулапутра, не говори так. Поведение, о котором я сказал, известно как «поведение бодхи», которое чисто и не загрязнено, и считается таковым Буддами, постигшими истинно-сущее...» Как только он закончил, бодхисаттвы пришли в ужас и упали без чувств (каковым было на самом деле поведение махасиддхи, от которого те, главным качеством кого является сострадание ко всему живому падают без чувств, мы узнаем чуть позже).

«Ваджраяна сделала значительный вклад в индийскую культуру, введя элементы йоги в обычный ритуал...» (тем самым йога так или иначе неизбежно подверглась тантрической профанации — В.Б.).

Возникнув в третьем веке нашей эры Ваджраяна, однако, приобрела, как уже говорилось, широкую известность и популярность лишь к средине седьмого века, через посредство учений и работ 84-х «сиддхов» — «совершенных» (есть упоминания от 80-ти, 108 и др.). Их творчество явило собой новый качественный этап развития учения.

Б. Бхаттачарья писал: «Собственно буддизм есть вызов и отречение от брахманизма; Ваджраяна же – вызов буддизму».

Суть вызова была следующей: «Теми же действиями, из-за которых смертные гниют в аду на протяжении собственных обращений, йогин освобождается» («Жнянасиддхи», с.I, шл.15). Постичь природу вещей — «ваджра» — означает осознать их абсолютную пустоту (имея в виду взгляд с уровня человеческого сознания).

«Когда праджня смешивается со вселенским состраданием (не обычным, не человеческим состраданием – В.Б.), не остаётся ни думающего, ни думания; это есть положение недвойственности (адвая), называемое бодхичитта, это – несокрушимая истина, это – Ваджрасаттва, истиннопросветлённый (самбуддха), это – совершенная мудрость» («Хеваджра-тантра»).

Утверждая йогические практики, буддийские тантры учат, что человек связывается эмоциями и привязанностями, но ими же и освобождается, достигая самараса – самоотождествления: «Всё сущее должно быть постигнуто, как высшая истина собственной природы; нет ничего иного, кроме себя...» («ХТ»).

И вот, обладая такой специфической «духовностью» йоги тантры, махасиддхи Падмасамбхава по приезде в Тибет соединил её с воззрениями религии бон — так называемой чёрной веры, ритуалы которой издревле отправлялись жрецами шен. Несомненный интерес представляет тот факт, что символика нацизма была заимствована непосредственно из иконографии бон, неизменным символом которой является видоизмененная буддийская свастика (по-тибетски «юнгдрунг», что значит «вечное и нерушимое»). Кроме того, у нацистской Германии (как и в коммунистической России, направлявшей экспедиции в Шамбалу — см. О. Шишкин: «Битва за Гималаи», М., «Олма-прессс», 1999) были в Тибете обширные оккультные интересы, о чём свидетельствуют документальные источники (см. Повель, Бержье «Утро магов», Киев, «София», 1994).

В мифологии бон была известна некая страна Олмо, которую часто отождествляют с Шамбалой: «Возможность посетить которую открывается только для духовно возвышенных людей» («Тибет...», с.49).

Очевидно Гитлера, склонного к вере в сверхъестественное, чёрная вера Тибета привлекала именно возможностью управления богами и людьми, принося кровавые жертвы (чтобы остановить, например, наступление советских войск, по приказу фюрера затопили берлинское метро, в котором погибло около двухсот тысяч мирных жителей).

«Дело в том, что кровь жертвы давала жизненную энергию богам (этой религии — В.Б), нагам, духам земли и самим бонским жрецам. В бон работали с энергетическими процессами, причём работали «по-чёрному» («Тибет...» — далее даётся ссылка на номера страниц данной работы — В.Б.). Для бон нет ничего невозможного, здесь бог и жрец – одно и то же лицо, они являют абсолютное тождество. А если жрец — это бог, то по отношению к любому живому существу он может позволить себе всё что угодно (с.53).

Практика бон требует от жреца жестокости: безо всякого страха он должен уметь уничтожать и держать в подчинении. Для этого необходимо особое воспитание исполнителя, его бестрепетность в любой ситуации, и потому ритуальное убийство часто осуществляется просто с целью тренинга личности жреца. Тибетская мудрость жёстко гласит: «Неспособность (очевидно здесь опущено слово «убивать» – В.Б.) есть не добродетель, а бессилие» (с.54)