Читать онлайн «Как-то раз Платон зашел в бар… Понимание философии через шутки». Страница 23

Другими словами, Мэттингли полагает, что Макиавелли был овцой в волчьей шкуре.

Эта загадка десятилетиями ставила людей в тупик:

Мужчина стал свидетелем страшной аварии, в которую попал его сын-велосипедист. Подхватив мальчика на руки, он положил его на заднее сиденье машины и рванул в ближайший госпиталь. Когда мальчика на каталке вкатывают в операционную, хирург восклицает:

— Боже мой! Это мой сын!

— Как такое могло случиться?

Па-ба-ба-бам! Хирург — мать мальчика.

Сегодня этой загадкой не смутить даже Раша Лимбо[7]: число женщин-врачей в нашей стране скоро сравняется с числом эскулапов-мужчин. И за это мы должны быть благодарны философии феминизма, мощно распространившейся в конце XX века.

Когда радиостанция ВВС провела среди своих слушателей опросного они считают величайшим философом XX века, ни одна женщина не вошла в лидирующую двадцатку (победил Карл Маркс). Женщины-философы были в ярости. Где греческий философ-неоплатоник Гипатия? Где средневековая эссеистка Гильдегард Бингенская? Почему в список не попала Элоиза, тогда как Абеляр, столь же активно учившийся у нее, как и она у него, все-таки собрал некоторое число голосов (хотя тоже не попал в верхнюю двадцатку)? А как насчет Мэри Астелл, предтечи современного феминизма, творившей в XVII веке? А где наши современницы — Ханна Арендт, Айрис Мердок, Айн Рэнд? Быть может, образованные люди не знают об этих великих философинях из-за того, что наше научное сообщество насквозь пропитано мужским шовинизмом? А может быть, в этом следует винить шовинистов — современников этих дам, которые не готовы были принимать их всерьез?

Мировой феминизм начался с работы Мэри Уолстонкрафт[8] «В защиту прав женщины», ставшей семенем (или все-таки яйцеклеткой?), из которого взошло все женское движение. В этом труде она бросила вызов самому Жан-Жаку Руссо, утверждающему, что женщине необходимо лишь самое минимальное образование.

После публикации книги «Второй пол» философа (и любовницы Жана-Поля Сартра) Симоны де Бовуар феминизм обрел новую, экзистенциалистскую интерпретацию. Де Бовуар объявила, что никакой природной женственности не существует: это понятие — лишь смирительная рубашка, наброшенная мужчинами на слабый пол. На самом деле женщина вольна сама решать, что значит быть женщиной.

Насколько же прочна концепция женственности? Неужели тот тип репродуктивной системы, который достается нам при рождении, никоим образом не влияет на нашу половую идентификацию? Некоторые феминистки, вдохновленные идеями де Бовуар, считают именно так. Они полагают, что при рождении человек вовсе не обладает половой идентификацией: ею награждают его позднее общество и родители. Причем в наше время усвоить определенную гендерную роль оказывается куда сложнее, чем в предшествующие эпохи.

Три гея стоят на углу улицы. Мимо них проходит шикарная фигуристая блондинка в коротком облегающем полупрозрачном платье. Один из геев говорит другому:

— Иногда я жалею, что не родился лесбиянкой!

Так что же, правда, что традиционные гендерные роли — лишь изобретение общества, призванное удержать женщин в подчиненном положении? Или все же эти роли определены биологически? Эта загадка по-прежнему вызывает ожесточенные споры у психологов и философов. Некоторые серьезные мыслители придерживаются концепции биологической предопределенности половых различий. К примеру, Фрейд, объявивший, что «анатомия — это судьба», неустанно доказывал, что роль женщины в обществе определяется строением ее тела. Непонятно, правда, какими анатомическими особенностями он аргументировал идею о том, что глажение белья — это чисто женская работа.

Отдельный вопрос — влияет ли биологическая предопределенность на мужчин. К примеру, причастны ли анатомические особенности к тому, что мужчины часто выбирают себе спутницу жизни, руководствуясь самыми примитивными критериями?

Мужчина, который встречался одновременно с тремя женщинами, никак не мог решить, на какой же из них жениться. Тогда он решил дать каждой из них по пять тысяч долларов и посмотреть, как они их потратят.

Первая потратила все на себя: сходила в модный салон, сделала новую прическу, маникюр, побывала у косметолога, купила несколько новых нарядов.

Мужчине она сказала, что сделала все это для него: она очень его любит и хочет всегда оставаться для него привлекательной.

Вторая купила мужчине множество подарков: новый набор клюшек для гольфа, несколько новых компьютерных устройств, дорогую одежду. Она заявила, что решила истратить все деньги на него, поскольку очень его любит.

Третья купила на эти деньги акции на фондовом рынке и заработала сумму, в несколько раз больше первоначальной. Тогда она отдала мужчине его пять тысяч, а остальное положила на их общий счет. Она сообщила ему, что сделала инвестиции в их совместное будущее, поскольку очень его любит.

— На какой же из них он женился?

— На той, у которой были самые большие сиськи.

Этот анекдот — антифеминистский, или антимаскулинно-шовинистический? Обоснуйте.

А вот и еще один анекдот, подтверждающий, что мужчины и женщины от природы устроены принципиально по-разному: ведь первый человек был свободен от социальных стереотипов, а следовательно, абсолютно непосредственен:

Господь в райском саду подходит к Адаму и Еве и объявляет:

— У меня для вас есть два подарка. Я хочу, чтобы каждому досталось по одному, но вы сами должны решить, кто что возьмет. Итак, первый подарок — это способность писать стоя.

— Это мне! — тут же кричит Адам. — Писать стоя — это круто! Это клево! Я хочу это уметь!

— Хорошо, Адам, — говорит Господь. — Тогда, Ева, забирай оставшийся подарок. Это множественный оргазм.

Социальные и политические последствия феминистического движения неисчислимы: право голосовать, законы, защищающие жертв изнасилования, отсутствие дискриминации на работе. Правда, в последнее время активность феминисток вызывает неизбежную реакцию отторжения у многих мужчин. В конце концов это привело к рождению нового явления — неполиткорректных анекдотов.

Тот факт, что любой анекдот, высмеивающий феминисток, автоматически становится неполиткорректным, как бы добавляет ему изюминку: «Я знаю, что это против сегодняшней либеральной философии, но что, теперь и посмеяться уже нельзя?» Преподнося анекдот таким образом, рассказчик как бы заявляет о своем неуважении к принятым правилам. Это способно сделать анекдот еще смешнее, а заодно создать для рассказчика некоторые проблемы социального свойства — что в полной мере относится к следующей, совершенно неполиткорректной истории:

Самолет, совершающий трансатлантический рейс, попадает в жестокий шторм. Салон трясет все сильнее, — и вдруг, в довершение всех несчастий, в одно из крыльев ударяет молния. Тут одна из пассажирок совершенно теряет разум: словно обезумев, она выскакивает в проход и орать: «Я не хочу умирать! Я еще слишком молода! Но если мне суждено умереть, я хочу как следует запомнить мои последние минуты на Земле! До сих пор еще ни один мужчина не смог заставить меня почувствовать себя женщиной. Сейчас самое время! — Есть ли здесь кто-нибудь, кто поможет мне ощутить себя женщиной?»

На минуту в салоне повисает тишина. Пассажиры, забыв собственный страх, все как один смотрят на бьющуюся в истерике женщину. Наконец со своего места в дальнем ряду поднимается высокий, загорелый, черноволосый красавец. Он медленно идет по проходу, расстегивая рубашку.

— Я могу дать тебе почувствовать себя женщиной! — заявляет он.

Никто не двигается с места. На лице девушки отражается возбуждение. Мужчина сдергивает с себя рубашку. Поигрывая мускулами на груди, он подходит к трепещущей девушке и протягивает рубашку:

— Иди, погладь!

Шквал неполиткорректных анекдотов, в свою очередь, вызвал к жизни множество анекдотов обратного свойства. Они начинаются как типичные шовинистические шуточки, но неожиданная развязка демонстрирует полное торжество женщины.

Два крупье скучают у стола для игры в кости. К столу подходит очень симпатичная блондинка и ставит 20 000 долларов на один бросок.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я буду играть без одежды? — интересуется она. — Так мне обычно больше везет.

С этими словами она раздевается догола и бросает кости с криком: «Давай, давай, детка, мамочке нужен новый наряд!» Как только кости падают на стол, она начинает прыгать, как ненормальная, с криком: