Читать онлайн «Академия Родная». Страница 24

Сив: "Спирт".

Генерал сует другую бутылку: "А это?"

Сив: "Бензин".

Генерал: "Ну так действуйте, товарищ курсант!"

Сив берет бутылку со спиртом и выливает содержимое в бутылку с бензином. Взболтал до полной однородности и показывает генералу, мол все нормально смешано. Затем подходит к обычному водопроводному крану в углу лаборатории и добирает в смесь воды, не доливая бутылку на одну четверть. А затем затыкает горлышко ладонью и начинает все это трясти, как припадочный. Протряс хорошенько и поставил на преподавательский стол отстояться. Пока отстой шел, залез Сив к себе в портфель и достает использованную капельницу. Оторвал кусок виниловой трубки от ловушки воздуха, а тот конец, где иголка, в банку со смесью запихал. Взял вторую бутылку, где изначально спирт был он около стола на пол поставил. Потом ртом чуть через трубочку подсосал и слил самотёком нижний слой в эту бутылку. Поднял её, понюхал, потом на язык попробовал и протягивает генералу: "Пить вполне безопасно, товарищ генерал!"

Генерал бутылку взял, тоже понюхал, но пробовать не стал и говорит: "Товарищи курсанты, мне надо это на анализ отнести. Приказываю быть на месте, занятие продолжать по плану. Я скоро вернусь".

Через часик снова приходит. В руках распечатка анализа, скорее всего хроматографию делали. Начинает зачитывать остаточные концентрации октана, бензола, циклических углеводов - ну всякой дряни, из чего обычный бензин сделан. Читает и сразу переводит в количества, которые бы в поллитре были бы. Потом суммарную оценку примесей сделал и говорит: "Это, конечно, не "Столичная", но и не отрава. Если человек с нормальной печенью и почками пол литра этого суррогата выпьет - то ничего ему не будет. Ну голова на утро будет страшно болеть, посильнее чем от водки, и всё! Товарищи курсанты, среди рядового и сержантского состава, прапорщиков, мичманов, да и офицеров не медицинской службы об этом способе сепарации прошу не распространяться. Курсант Сивохин был прав - спирт в воде растворим, а бензин - нет! За проявленные глубокие знания в области Военной Токсикологии зачитываю экзамен автоматически сданным на "отлично". Курсант Сивохин, вашу зачетку!"

Этот случай произошел на том же третьем курсе в канун Майских праздников. Был у нас во взводе один курсант, Сергей Орлов. Хороший курсант, из хорошей семьи. Хоть он на сто процентов русский, но родом из самого западенско-украинского города Ивано-Франковска, что тогда без разницы было. Мама - преподаватель математики, папа тоже учитель. Короче семья не богатая. И угораздило Орела (его кличка была ОрЕл, с ударением на первой букве О) на втором курсе жениться. Так рано семейным комнату в Гарлеме, курсантской общаге для женатиков, не давали. Пришлось Орелу по ночам с Факультета в самоходы бегать - грузчиком в товарном депо подрабатывать. Позже он санитаром по больничкам ошивался, потом фельдшером. Короче пахал парень, как конь - для семейного бюджета денежку зарабатывал. Трудную денежку.

У жены его, Ленки Орловой, студентки Первого Меда, вся родня тоже из голытьбы состояла - врач на враче, причем из правильных, взятконеберущих. В советское время с такими предками особо не разгуляешься. Помогут молодым, чем могут, но в основном, самим деткам крутиться приходилось. Тоже ночами санитарила да фельдшерила.

К концу третьего курса Орела почаще в увольнения отпускать стали, да и четвертый курс близко - там увольнительная записка совсем не нужна, выход в город свободный - гуляй, не хочу.. Загодя наскребли молодые чуть-чуть и пошли комнату себе снимать. Нашли дешевенький клоповничек, комнату в комуналке три на четыре в старом-престаром доме на Ковенском переулке в центре. Свили они там свое первое семейное гнездышко по стандартной таксе в 30 рублей за месяц. В комнате этой был прописан какой-то алкоголик, который раз в месяц появлялся у молодых, чтоб снять мзду за их уют. Алкаш этот никогда в своей конуре ремонта не делал, была она грязная и страшная. Досталась ему эта пещера от почившей в бозе матери, но похоже, что и она капитальными ремонтами не увлекалась. Да на внутреннее убранство неприхотливой курсантской семье можно было наплевать. Хуже всего, что за отстающими от стен обоями обитало целое полчище клопов. А как известно, что эти наружные паразиты внутреннее состояние могут испортить любому. С милым, оно конечно, и рай в шалаше, но в шалаше без клопов.

Опять наскребли молодые какую монетку и решили сделать ремонт, от клопов избавиться. Хозяин жилплощади не против - ежели за свои, то дерзайте, главное с меня ничего не требуйте. Орел купил светлых красивых обоев, краски да известки, а Ленка наварила клейстера. Ну и чтобы с ремонтом быстро расправиться позвал курсант Орлов двух сослуживцев к себе в помощь - меня и Изю. Изя вообще-то не израильтянин Израиль, а самый что ни есть русский парень Игорь Сафронов из самого русского Тамбова. Пришли мы, стали думать, как лучше старые обои срывать, да клоповьи рассадники изводить.

И тут Изя в одном месте заметил отслоение самого последнего обойного слоя. Намочили мы обой, подождали минут пять и аккуратно его целёхоньким отклеили. Раньше ведь все на клейстере было - мука и вода, не то что современная полимерная клеюка, отдиралось хорошо. А под обоем старые брежневские газеты. Потешно почитать. Почитали, намочили и опять аккуратненько отклеили. Там слой старых обоев. Ну и эти тем же макаром удалили. А там смех - хрущевские газеты! Кукуруза, космос и коммунизм к 80-м годам ХХ века. Посмеялись. Отклеили и это. Под ними опять старые обои.

Изя говорит, надо мол тут особую осторожность проявить - похоже следующий слой будет довоенный, с Товарищем Сталиным. А такие газеты уже можно в "Букинист" отнести и за них какие-нибудь гроши получить. "Букинист" был очень известный ленинградский магазин антикварной книги и другой старой печатной продукции. Ну а я говорю, мол никакой осторожности больше не надо. Довоенных газет под этими обоями быть не может в принципе, так как все довоенные обои в Ленинграде зимой 1941 года были съедены подчистую. Народ в Блокаду стены обдирал, обои варил и воду пил. Крахмал там имелся, и об этом "кисельке" любой блокадник знал! Нечего время терять - давай на сухую, по варварски, сразу до штукатурки скрести будем. Тут Орел вмешался, типа а нужно ли всем нам пылью с клопиным экскрементом дышать? Есть там довоенные газеты или нет - какая разница. Давай делать, как делали.

Мочим, ждем, отдираем. Вот чёрт - Изя прав! Сталинские газеты. Враги народа, коллективизация, индустриализация и везде слава нашему дорогому любимому Отцу Всех Времен и Народов. Работаем уже как археологи. Каждую газетку сушим и лелеем. Содрано. За культом личности опять старые обои. Я уже не спорю - продолжаем раскопки. Сняли и этот культурный слой. А там Красный Октябрь! Первая пятилетка, ГОЭЛРО, добиваются басмачи в Средней Азии и беляки на Дальнем Востоке. Гулкая партийная жизнь послереволюционных съездов. Уже считаем, что не только на пиво после работы, но и на водочку хватит!

Снимаем и этот слой. Под первыми годами становления Советской Власти опять обои. Сразу видно, что эти обои очень старые - рисунок в викторианском стиле. Мочим, работаем по накатанной схеме. Отклееваем. Все стены залеплены "Петербургскими Ведомостями" с ятями. Странно оклеены. Вся комната - одним газетным номером зимы 1917 года. Какой-то чудак пошел и купил специально для того, чтобы оклеить стены целую кипу одинаковых газет! А кое-где под этими газетками видны ещё одни обои - такие же точно, как мы только что сорвали! Непонятка. В некоторых местах газеты от старых обоев-близнецов отстают ровными прямоугольниками, и эти места выпирают стройными рядами припухших "кирпичиков". Снимаем "Петербургские Ведомости", ругаясь что за один одинаковый номер денег будет меньше, чем за разные.

Под газетами ровными рядами висят бумажки. Маленькие, в половину стандартного листа. Наклеены аккуратно - только за верхние уголки. Бумага плотная, на денежную похожа. У каждой индивидуальный номер, как на банкнотах, да и по цвету, как иностранные деньги - мелкие полоски, перелив тонов из желто-коричневого в розовый и из розового в зеленый. Обрамляются "купюры" коричнево-черной с золотом витой рамкой. На каждой индивидуальная дата от 1885 до 1907 года. Но не деньги это. Водного знака нет, подписи и даты на лицевой стороне каждой бумаги сделаны тушью и явно от руки разными людьми и судя по почеркам и росписям, то и на разных языках. К тому же ни достоинства на них, ни более-менее крупной надписи. Даже никакого заглавия нет. На трех языках довольно мелкими буквами по коротенькому абзацу напечатано. На облигации не похожи. Ни на что не похожи! Чуть-чуть здоровые лотерейные билеты напоминают. На лицевой стороне каждой бумажки куча печатей - черные, розовые и обычные, синие. Ни одной буквы по-русски. На обороте вообще пусто - разлинованы, как ученическая тетрадка или бухгалтерская книга с колонками для даты, имени и подписи. И ничего в этих колонках не написано. Лишь в самом нижнем уголку в две строки маленькая длинная печать на русском языке с дореволюционной орфографией: "Биржевой Императорский Комиссионный Сбор; Санкт-Петербург".