Читать онлайн «Сказание о великомучениках тихвиенских». Страница 4

Дамы были тихвиенские. Это были рослые девицы, облаченные в невиданные одежды. Невиданные никем и никогда. Ни в одну эпоху и ни в одной стране. И даже на наиболее извращенных игрушках никто не носил того, что они надели на себя.

Большинство облачилось в отставные свадебные туалеты. Иные были в каких-то турнюрах, однако в силу сугубой рослости прекрасных дам шлейф, вместо того, чтобы волочиться по полу и подметать ступени (как положено любому уважающему себя шлейфу, что вызывало гневные инсинуации средневековых проповедников, о чем здесь нет времени рассказывать), свисал наподобие свиного хвостика и бился о каблуки такого размера, что мадам Помпадур - изобретательница каблуков - в гробу переворачивалась с громким мучительным стоном.

Другая же дама была в зеленом туалете с поперечными (наподобие тельняшки) оранжевыми полосами.

Дама же, которую Валару велено было наименовать прекраснейшей и объявить королевой турнира, наградив жуткими искусственными розочками, имела лик придворной молочницы (в лучшем случае) - или придворной коровы, кому что нравится - а чтобы Валар не ошибся в выборе, была наделена стоячим воротником а-ля Кащей Бессмертный в советской экранизации. (Таллэ: "А блестки у нее на рукавах были приклеены клеем БФ-6").

Вот по этому-то поводу и стонал Валар.

И придумали великомученики новое развлечение, стремясь включить в число великомучеников также и прекрасных дам и потому подвергая их различным испытаниям. Так, покуда шло переодевание в двух различных гримерках, полюбили великомученики ненароком заглядывать в гримерку прекрасных дам и задавать им различные идиотские вопросы. И еще искренне полюбили великомученики тихвиенские бегать по коридорам за шествующими взад и вперед прекрасными дамами и кричать им в спину:

- Простите, это не вы - дама Валара?..

Но не хотели прекрасные дамы венца великомученического и потому огрызались всячески.

И вот объявил распорядитель праздника, что выступают ныне перед почтеннейшей публикой "гости из Санкт-Петербурга", после чего на помост выпустили прекрасных дам. Заиграла музыка из "Лебединого озера", вызывая воспоминание о путче номер один. Дамы одна за другой выходили и, вихляя бедрами, принимались бродить по кругу.

Плачевно заблуждался Валар, когда сравнивал их облик с обликом провинциальных девиц на выданье, какие во множестве гнездятся в пьесах Островского. Подобные картины характерны для провинциального борделя средней руки. Впрочем, поскольку автор данного жития никогда не бывал в провинциальном борделе средней руки, то и в эту характеристику, возможно, закралась ошибка.

После проходки дам, рассевшихся, наконец, на стульях в углу помоста, выпустили наших ха-ха рыцарей. Все роли были распределены заранее, и официальный победитель турнира был назначен еще вчера на репетиции. Поэтому когда Перегрин заныл, что нет у него оружия, что не взял он с собой оружие, что вот по странной случайности не имеет он при себе никакой убивалки, сказал ему хладнокровно Торин:

- Ничего страшного. Ты снимешь меч с моего трупа.

И возрадовались сердца всех, кто слышал эти мужественные слова.

Вышел также Эрандил, призванный быть судией неправедным, и подсуживать Валару велено было ему.

А Ноб, Эондил и я в толпе стояли и мерли с хохоту, так что едва не падали со ступенек (стояли мы сбоку помоста, наверху лестницы, однако за веревкой и спинами ОМОНа).

Сперва взял микрофон Эрандил, дабы возвестить начало турнира. И начал он, как и подобает доброму католику и паладину, с молитвы, и воззвал к Господу, и взывал к нему по всем правилам и довольно долго. Ибо так принято в Толкиновском обществе.

Когда оператор местного телевидения услыхал это, то сделалось у него лицо как бы изумленное и выронили дрогнувшие руки его снимательный аппарат. Вот до чего дошло язычество и невежество жителей тихвиенских.

Дама же терминатор, распорядительница торжеств, в панике поглядела на рыжего. Рыжий же сделал рожу, означавшую: "Что поделаешь, принято так у нас", после чего продолжил углубленную молитву.

А надобно сказать, что Эрандил и рыжий были в пятнистой зеленке и армейских ботинках. У рыжего поверх зеленки как-то набекрень была надета кольчуга, а поверх кольчуги болтался белый плащ с рыжим, в цвет волос, тевтонским крестом. Прочие же рыцари были в джинсах и черных плащах, каковые нашлись в рюкзаке у Таллэ.

После молебна начался первый поединок, и Валар сокрушил своим топором Dragka bloth (что означает "Пью Кровь") Торина. И пал Торин.

К губам Валара поднесли микрофон, и Валар сказал, что победил он. Тогда нагнулись и подали микрофон Торину, спросив, не хочет ли он сказать чего и не нужна ли ему помощь какая. Торин же отвечал слабым голосом, что сказать ему нечего, ибо отправляется он к Господу, а оружие его пусть заберет тот, кому оно нужнее. И с тем отошел Торин.

Тогда выскочил вперед Перегрин и сказал, что ему это оружие придется очень кстати, ибо убивалку свою он сломал в битвах неустанных с неверными. Торин продолжал лежать, поскольку был трупом, и настойчиво ждал, пока его унесут. Ибо неслучалось такого, чтобы труп на собственных ногах покидал поле боя. Тогда подняли Торина и уволокли, однако нести его никто не захотел, ибо отнюдь не легок Торин в качестве трупа.

И стали сражаться Перегрин с Рейстлином, наскакивая и отскакивая преискусно и мечами сталкиваясь в воздухе и взбивая ногами ковер. И то и дело вынуждены были они прерывать поединок свой и пинать ногами ковер, расправляя его. И много раз они так поступали.

Больше всего это напоминало сцену поединка Гамлета с Лаэртом в фильме "Берегись автомобиля".

Выступали же они под боевой марш Ирландской Республиканской Армии и бились ровно столько времени, сколько потребовалось на то, чтобы песня была доиграна до конца.

После этого Валар бесславно добил победителя второго поединка и начал нести какую-то ахинею по поводу прекрасных дам, поскольку потерял жуткую розочку, каковой, по светлой мысли распорядителей праздника, должен был отметить Королеву Турнира. Наконец, обретя сию святыню, с обреченным видом потащился вручать ее Кащею Бессмертному. И вручил, имея при том вид одновременно несчастный и угрожающий.

Затем распорядитель стал выгонять по одному и дуэтами выступающих, спотыкаясь на наших диковинных именах. И пели мы дивные песни страшными голосами, утыкаясь мордами в микрофон.

Граф Аннатар (распорядитель почему-то поперхнулся на титуле), сверкая очками, грозно проревел песню про дракар, который уходит прочь, в ночь, увозя последнего ярла.

Все опечалились.

Потом еще песни исполнялись. Писательница Хаецкая отчаянно фиглярствовала вкупе с Протасиком, и обе они, путая слова и музыку, исполнили "Начальника гвардии дворца" (пропаганда пьянства). Писательница Семенова жаловалась, что оглохла на одно ухо, ибо мы так орали, что ей из динамика надуло.

Когда же дошло до выступления Торина (ибо тот, чудесным образом воскреснув, изъявил желание усладить слух собравшихся валлийскими песнопениями), писательница Семенова заранее содрогнулась, предвидя, как из динамика понесется пение сие. Однако ушла она впоследствии непокалеченной, и в этом также можно усмотреть проявление милости Господней.

Ибо пел Торин пресвирепо, глазами престрашно вращал и сверкал и запугивал собравшихся тихвиенцев всячески.

Завершив непотребства свои, собрались мы снова в холле, где каждого выступавшего распорядители празднества одаряли памятными подарками. И требовали они также, чтобы за подарки мы расписывались, причем цивильными именами в особой ведомости. И пришлось диктовать также адрес, а паспорта они не спрашивали, но всем своим видом показывали, что могли бы и спросить и не делают этого только вследствие демократизации общества.

Славным рыцарям вручались пивные кружки размера необъятного, что было весьма канонично, ибо принято в Толкиновском обществе пить пиво. Прекрасным же менестрельшам дарились наборы стаканов из тонкого стекла, причем, проявляя скупость нерыцарственную, одаряли дуэты одним набором, а не двумя. И спросили распорядители также дуэт "Сумасшедшая леди Милдред и ее Тень", почему они одну только песню исполнили, а не две, подозревая дуэт сей в злонамеренном стремлении заполучить памятный приз на халяву. И соврали что-то леди Милдред с Тенью своей, ибо не могли они признаться распорядителям, что "Начальник гвардии" - единственная песня, которую они знают и могут исполнить почти не спотыкаясь.

У Торина же была командировка от Петербургского радио и требовал он, чтобы директор дворца подписал ему командировку сию. Директор же стоял в толпе и тешил взоры свои выступлением каких-то девочек-пионерок из местной студии танца, которые по окончании бесчинств толкинутых медленно вальсировали по площадке под липко-сладостное "Ностальжи". И ревел престрашно Торин, расхаживая взад-вперед по холлу. И кишки директора астрально свисали с окровавленных рук Торина, хотя внешне этого не было заметно.