Читать онлайн «Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде». Страница 16

Однако же в трезвом виде англичане проявили неподдельный интерес к сооруженным тульскими мастерами гипподромам и стадионам. Они даже заговорили что это настоящий остров сокровищ, только очень уж дикий и таинственный. Возведенное в ущелье без единого гвоздя стрельбище для мушкетеров и лучников с трибунами из кипариса для царственных особ привело их в такое восхищение что они назвали сие аж восьмым чудом света.

– Удивительно как в этом краю, до которого только добралась европейская цивилизация – лучшие сыны – уже можно видеть творения инженерной мысли, не уступающей западной, и даже без всякого участия инженеров вообще! – поражались они.

Но прочие чудеса их отчего-то не вдохновляли. В торговых рядах, разбитых местными купцами прямо возле ай-лимпийской деревни, иноземцев обсчитывали и обвешивали так что самим иногда совестно становилось, да удержаться не могли.

– А вы думали что в сказку попали? – поинтересовалась толстая торговка, ловко впарившая немцу безголосую крашеную скипидаром сосновую шарманку под видом органа из красного дерева, в ответ на прусские претензии. – Ауфидерзейн!

– Фрау, мадам, сеньора, – взывали к ее убившейся на льду осенью совести озабоченные иноземцы, но их наличные капиталы неумолимо уменьшались, а дорожные баулы безобразно распухали от сувениров.

Напрасно иноземцы пытались противоборствовать и уверяли что собранные в торговых рядах нарядные куклы, холсты, самовары, треухи, бубны, металлические черно-оранжевые кокарды, шинели и намалеванные картины с видами Крыма им вовсе не нужны и что не все они немцы чтоб с шарманками по дорогам шататься. Увлекшись и войдя в раж иностранные подданные накупали товару насколько хватало карманных денег, некоторые брали даже жеребцов и серебряные рукомойники, высшим шиком считалось втюхать голландцу голландский же холст, а французу – французское вино доселе совершенно неизвестной ему марки массандровского розлива. Иные приходили на ай-лимпийскую ярмарку купить тыквенных семок, а уходили как в романе с четверней лошадей, коляской и даже кучером, решительно не представляя куда их деть далее.

– Может их товарец выкупать незадорого, да и продавать потом на ярмарке, а то многие уже в свой ай-лимпийский ломбард швейцарские брегеты закладывают чтоб прокормиться? – вопрошала Лиза, но граф Г., не имевший никогда дела с ломбардами, которые до России еще официально не добрались, ничем не мог ей помочь в этом вопросе.

– Я уряднику скажу чтоб разогнал этих ростовщиков по углам да застрехам а то уж и казаки газыри закладывают! – Платов решал вопрос зря в корень.

Между тем расходы росли в астрономической прогрессии. Англичане за услуги никак не брали бумажных ассигнаций и признавали только презренный металл. Бочонки с золотом и серебром, привезенные экспедиторами, быстро убывали, причем Лиза была убеждена что еще и свои подворовывают, вот только схватить за руку не могла.

– Мусье Вольдемар уехал, но многие другие остались! Замечу кто крысятничает – лично придушу! – гневалась она, однако ни грозные стражи, ни сторожевые псы не помогали, и казалось что даже и у этих животных из-под ошейников блестят монеты.

Прилетевший из Нового Света на воздушном шаре американский инженер Сайрес Смит остался так недоволен предложенной ему для проживания избой на курьих ножках (из нее выгнали местную бабу-ягу) что мигом соорудил себе в Аврориной скале мыса Ай-Тодор целый гранитный дворец, вроде ласточкиного гнезда, расширив пещеры взрывами пироксилина и быстро устроив там водопровод, собственный свечной заводик и даже крольчатник, для снабжения себя и спутников экологически чистой пищей.

– Работать, негры! – орал он на своих людей, некоторые из которых действительно были американцами африканского происхождения, а прочие хоть и являлись белыми но пахали как негры на плантации. Этот Смит правда был северянином но почему-то командовал рабами не хуже любого южанина-плантатора и грозно потрясал новейшим шестизарядным кремниевым револьвером Коллиера для острастки.

Все излишки производства продавались на базаре в деревушке Ялте, причем мистер Смит упирал на высокое качество товара на основе новейших американских технологий, чем вызвал зависть и уважение даже местных торгашей, не ожидавших что их кто-нибудь сумеет переплюнуть.

– Респект энд уважуха! – говорили они американцам, видя что за пакетик морской капусты с сушеной крольчатиной и ай-лимпийской символикой в виде оливковой ветви мира и разных зверюшек требуют деньгу сколько стоит пара овец. Символику эту придумали члены экспедиции, которая теперь стала гордо именоваться ай-Лимпийским комитетом. Это прибавило конторе солидности и заставило всех местных чиновников признать превосходство приехавших столичных не только в титулах и званиях но и в важности для имперских прожектов.

Надо отметить, что чиновничество и бюрократия была разумеется врагом России во все времена, и любая инициатива сверху, поначалу вроде бы вполне разумная, вязла как в болоте в море бумажной волокиты. Собственно графу Г. как потомственному аристократу казалось совершенно излишним вводить все эти названия вроде комитета или же комиссии, назначать председателя и секретарей, он опасался что чего доброго его заставят ходить в присутствие и у него даже появится начальник. Перспектива эта казалась просто ужасающей. Платов тоже терпеть не мог крючкотворов во всех видах, потому что у него руки так и чесались пришпилить их к стене вместо крючков.

– С одной стороны – высокие олимпийские идеалы, а с другой – все эти кувшинные рыла, вдумайтесь, господа! – увещевал Михайло собравшихся, не желая менять свой графский герб на чернильницу.

– Чтоб я да вместо седла на канцелярском стуле штаны с лампасами протирал? Не бывать этому! – сурово отнекивался и казак Платов.

Но Лесистратова как-то очень просто объяснила им что разумная организация необходима, а никакой излишней забюрокраченности не будет – она сама за этим проследит.

– Я вам буду добрая начальница, очень добрая! Ежели все делать по-моему, так из меня веревки можно вить! Да, да.

Ну а без символов и девизов комитет конечно не мог существовать. Сначала ай-лимпийским символом хотели избрать местного муфлона – дикого горного барана, которого лоббировал Платов, утверждая что в ем и шерсть и мясо – все есть что надо казаку, и папахи очень хорошие выйдут. Лизе Лесистратовой больше нравились дельфины, которые так любили плавать вокруг нее во время морских купаний, и некоторых она даже называла по именам греческих богов – Ясон, Тесей, Аполлон и тому подобными. Граф Г., будучи утонченной натурой, желал видеть символом ристалищ благородного быстроногого оленя. Словом было все как в недавно опубликованной басне стихоплета Ивана Крылова про лебедя, рака и щуку, которые все тянули в разные стороны, кто в небеса кто в воду, и согласья в товарищах не наблюдалось. Голоса их уже начали срываться на крик, а воз оставался все там же.

– Дельфины животные вовсе бесполезные и к службе не годные! Их дрессировать все равно что поросенка стричь – визгу много, шерсти никакой! – аргументировал Платов свою позицию, а вернее оппозицию Лизе с графом.

– А нам надобно не овец разводить, а стремиться к красоте и грации. Да кроме того настоящие и не нужны – нарядим ряженых, пусть бегают, хвостами машут. А ваш муфлон-фуфлон – это моветон, – убеждала мамзель Лесистратова.

Наконец порешили дабы не ссориться избрать символами, сиречь талисманами, всех трех животных. Тут же Лесистратова предложила и олимпийскую хартию, в которой запрещалось использовать символы ай-Лимпиады без особого разрешения, выдаваемого за пристойную плату. Так Лиза надеялась пополнить опустевшую ай-лимпийскую казну.

– Ну вот, решили этот вопрос – можно и к следующему переходить, у нас тут настоящее делопроизводство, – прощебетала она.

Граф Г. подумал что пожалуй жизнь постепенно налаживается, и в отчаяние впадать преждевременно. Платов закурил трубочку и задымил как полковой костер на ветру, остальные устроились на наветренной стороне, протирая слезящиеся от ароматного табака глаза, и обсуждение продолжилось.

Стали размышлять и над тем как открывать олимпийские ристания. Казак Платов, всегда высказывавшийся коротко но смачно, предложил пение казачьего хора в бурках и папахах, а также скачки с рубкой шашкой лозы и рассеканием нагайкой яблока. Граф Г. высказался за представление в стиле императорского балета, как в Большом театре в Санкт-Петербурге, дабы иноземцы знали что у нас в стране также проживают не только варвары. Лесистратова же, хоть и любившая балет и оперу, по здравом размышлении отдала предпочтение искусству в народном стиле, то есть балалаечникам, гуслярам да гармонистам, а также плясунам и русским тройкам.

– Представьте, господа – вечером или даже ночью выезжают расписные коляски, запряженные призовыми рысаками! Вы пальчике оближете, я вам ручаюсь! – уверяла Лиза.