Читать онлайн «Тернистый путь». Страница 13

— О'кей! Еду! — сказал комиссионер и положил трубку

В назначенный день ровно в шесть часов вечера комиссионер вошел в закусочную, где его уже поджидал Мика. Комиссионер как-то странно и нехорошо улыбался.

— Неужели опять… лопнуло? — спросил Мика трагическим голосом.

— Лопнуло, мистер Гагарин! — бодро ответил комиссионер. — И, кажется, окончательно.

— О черт! Неужели на нее не произвело впечатления, что я… «его» какой-то там кузен?

— Но ведь ваша ракета не взлетела, мистер Гагарин, — сказал комиссионер и снова нехорошо улыбнулся. — Вы же наврали. Оказывается, этот русский парень совсем не князь, а сын фермера. Или, как так, в России, говорят, сын колхозника. Весь мир об этом знает. Но дело даже не в этом!

— А в чем же, черт возьми?!

— Видите ли, у меня такое впечатление, что миссис Элеонора сейчас хочет только космонавта. Она решила обождать, пока кто-нибудь из холостых американцев сделает нечто подобное. И тогда она со всеми своими миллионами тут же, так сказать, выйдет на его орбиту!..

Мика опустил голову. Опять жар-птица вырвалась из его рук и улетела. Куда? В космос!..

— Не отчаивайтесь так, мистер Гагарин! — вкрадчиво сказал комиссионер и взял Мику за рукав поношенного пиджачка. — У меня на примете есть для вас еще одна дама. Правда, ей под семьдесят.

Но Мика Гагарин не стал его слушать.

Он шагал по гудящему Бродвею, не замечая ни людей, ни машин, ни весны, которая даже в задымленное нью-йоркское небо ухитрилась забросить свою свежую синеву. Мике было не до весны. Впрочем, и весне было решительно все равно, что творилось в душе потомка сиятельного княжеского рода. Она пришла в мир не для него.

Далеко от солнечного Кавказа до холодной Сибири, ох далеко!

Если лететь самолетом, то еще ничего: вспорхнул на ТУ-104, пожевал, подремал, смотришь — уже Москва! В Москве пересел на другой ТУ-104, и через три часа — пожалуйста, Омск, через пять — Новосибирск. А из Новосибирска или из Омска уходят местные воздушные трассы, садись и лети, куда тебе нужно: хочешь — «во глубину сибирских руд», хочешь — в целинные пшеничные степи.

Но Григорий и его двоюродный брат Арсений не летели, а ехали поездом. Да еще везли с собой в багажном вагоне две большие бочки с вином, которые, по расчетам главы фирмы — Григория, должны были принести жадным братьям неслыханный барыш.

Поездка оказалась трудной. Мучили пересадки, а также всяческие проверки и «оформления проездных документов». Впрочем, они были предусмотрены. В бумажнике у Григория лежала пухленькая симпатичная пачка новеньких кредиток, ассигнованная на «специальные дорожные расходы». Братья твердо верили в священный и, как им казалось, незыблемый закон движения тела в пространстве: не подмажешь — не поедешь! В том же бумажнике хранилась и надежная, шикарная, липовая справка, удостоверяющая со всем своим официальным пылом, что братья Григорий и Арсений с младых ногтей трудятся на колхозной ниве и что они везут для продажи на рынках необъятной родины продукт своего беззаветного самоотверженного труда. Все, в общем, было предусмотрено, даже характер Арсения, которому Григорий внушил, что он, Арсений, как человек горячий, но глупый, должен при всех объяснениях с любым дорожным начальством притворяться глухонемым, чтобы не наговорить лишнего. В себе лично Григорий был абсолютно уверен.

И вот все трудности остались позади. Где нахрапом и руганью, где слезой глухонемого Арсения, где божбой, где «барашком в бумажке», но одолели все препятствия братья-разбойники, одолели и прибыли в небольшой, прославленный трудовой своей славой сибирский город

Город братьям понравился. Многоэтажные красивые дома, тенистые, широкие распахнутые улицы. Народ здесь живет денежный, щедрый — металлурги! И главное — стройка рядом, всего двенадцать километров: автобус ходит Стройка огромная, звонкая, а трудится на ней главным образом молодежь. А молодой потребитель вина — как надеялся Григорий — не станет придираться ни к вкусу, ни к цвету, ни к цене, ему бы хлопнуть стаканчик-другой для куража перед девушками — и всё, игра, как говорится, сделана, ставок больше нет.

Выкупая багаж, Григорий чертом носился по перрону, на ходу хвалил себя за то, что придумал эту поездку, поучал по-медвежьи медлительного, усатого, меднорожего Арсения:

— Наш с тобой мотор, дружок, — частная инициатива! Заглохнет мотор инициативы — пропадем, как молодые барашки!

Нашли квартиру с хорошо укрытым двором и пустым сарайчиком, привезли туда свои бочки, и Григорий отправился к местному торговому начальству — «оформляться», а Арсению поручил подготовить продукцию к продаже. Арсений, мыча и энергично вертя пальцами, добыл у хозяйки квартиры ведро, принес воды из колонки и, уединившись в сарайчике, занялся «подготовкой продукции»

Вскоре явился сияющий, очень довольный Григорий в сопровождении угрюмого мужчины с вислыми усами, в тяжелых сапогах, оказавшегося плотником. Мужчина осмотрел бочки, сказал философически и с уважением-«Однако, тара!», выкушал стаканчик мутной желтой бурды, с той же серьезностью произнес: «Квасок, однако!», поторговался для солидности и, сговорившись, пошел за досками.

К вечеру он сколотил нечто вроде гигантской собачьей будки со стойкой для продажи вина распивочно, получил гонорар и удалился.

На полулисте фанеры Григорий химическим карандашом большими кривыми буквами изобразил:

ПРИВЭТ ГЕРОИМ СЕМИЛЭТКИ!

Вино!!

ЦЕНА —35 коп. СТАКАНЧИК!!

Подумав, приписал:

С ПОЧТЕНИЕМ!

…К вечеру на следующий день будка с фанерным приветом «героим семилэтки» уже возвышалась на своем боевом посту — рядом с танцевальной площадкой напротив нового здания клуба строителей, построенного комсомольцами за тридцать два дня на воскоесниках.

Оркестр на танцплощадке старательно исполнял грустные красивые вальсы и веселые фоксы, но танцующих было мало, да и танцевали-то главным образом одни девушки.

Кавалеры же, презрев свои кавалерские обязанности, толпились подле будки братьев-разбойников. Удивительно пестрый народ тут был: спортивного вида юноши с широко развернутыми плечами и тонкими талиями, одетые «с иголочки» в узкие щегольские брюки и в свежие, модных расцветок, рубашки — сразу видно: «столичная штучка!», и низкорослые крепыши в прозрачных голубых «бобочках» на молнии, с чубчиками и челочками на лбу, приехавшие сюда, на стройку, из далекой российской «глубинки», и вчерашние солдаты, донашивающие форму, и солидные, видавшие виды мужики — строители, мудрецы и трезвые реалисты, смотрящие в корень вещей. Одни приехали сюда движимые самыми высокими и чистыми порывами молодой души, другие — за романтикой и приключениями, третьи — просто «зашибить деньгу», четвертые — потому что строить для них — значит жить!

Арсений хлопотал у бочки, наливая вино, окунал коротышки-пальцы вместе с грязными «стаканчиками» в ведро с водой («У нас гигиена!» — объявлял Григорий), мычал, жестикулировал, скалил в широкой улыбке крепкие желтые зубы, шевелил черными толстыми усами, и всем понравился. Григорий получал деньги и давал сдачу, деловито выкрикивал:

— Полагается шестьдесят пять сдачи, пятачок обожди немного, дружок, сейчас нет, сейчас будет, нам чужой копейки не надо, но и своей жалко!..

Пили и оценивали вино тоже по-разному.

Один медленно цедил мутную бурду и потом с видом знатока говорил:

— Ничего! Вроде как мукузани!

Другой, сделав глоток, сердито плевался:

— Кислятина, да еще водичкой разбавлена.

Третий, выпив стаканчик, заключал кратко:

— Не берет! — и требовал у Арсения второй, и третий, и четвертый…

Вскоре кавалеры один за другим стали появляться на танцплощадке. А немного спустя энергичные молодые люди с красными повязками народной дружины на рукавах уже выводили оттуда наиболее перегрузившихся танцоров.

Именно они-то, энергичные молодые люди с красными повязками, в тот же вечер и явились к лейтенанту местной милиции, которого дружинники называли ласково и просто: Славик.

Славик, щуплый, с впалой грудью, в очках с толстыми черными роговыми дужками (местные хулиганы говорили о нем: «Ты не смотри, что он с виду такой хлипкий, он — казак, самбист, черт, все приемы знает, как даст — заикаешь!»), сидел в своем маленьком кабине-тике, читал, вздыхая тяжело, какую-то бумагу. Дружинники поздоровались с ним, и начальник штаба дружины бетонщик Брусов, блондинистый, грузный, с покатыми, налитыми силой плечами, спросил:

— Ты чего это вздыхаешь, Славик?

— Утопленники замучили! — печально сказал Славик. — И что за народ! Хватит лишнего, и обязательно, понимаешь, ему нужно в реку залезть. Да ведь еще не у берега полощется, а норовит подальше заплыть. А сибирские реки — они, брат, сильные, как лошади. Закрутит, понесет — и пропал человек не за понюх табаку. Вы бы, ребята, по комсомольской линии провели разъяснительную работу насчет купанья, нельзя же так, в самом деле!