Читать онлайн «Письма маркизы». Страница 24

И вот, под цветущими кустами сирени я рассказывал ей о прелестной маленькой воспитаннице монастыря. Возле розовых клумб с тюльпанами я описывал ей — ах! — такую гордую хозяйку замка Фроберг. На белой скамейке, под цветущими олеандрами, я изображал ей блестящую, остроумную царицу страсбургских празднеств. А когда мы сидели у пастушеской хижины, под нежной светло — зеленой завесой, только что распустившихся берез, я с увлечением говорил об удивительной красавице, ради которой немецкий мечтатель должен был умереть, а французский кавалер ничего так горячо не желает, как — жить!

Голубые глаза королевы утопали в слезах. Под надушенной, тонкой муслиновой косынкой, которой придворные дамы прикрывают по утрам свои плечи — разумеется, они делают это только потому, что врач приказывает, чтобы воздух и свет касались тела! — я видел, как трепетали розовые перси королевы.

«Напишите маркизе Монжуа, что я страдаю вместе с нею, — сказала королева. — Прибавьте также, что мне доставит особенное удовольствие видеть ее здесь». И с тем единодушием, которое, как вам известно, составляет первейшую добродетель придворных дам, все они присоединились к желанию своей повелительницы. Только одна графиня Полиньяк молчала, задумавшись о чем-то. Принц Монбельяр незадолго перед этим исчез в боскете.

Можете ли вы — или нет! — должны ли вы колебаться? Версаль ждет вас в своем прекраснейшем весеннем наряде, а Париж предлагает вам великое множество самых занимательных развлечений. «Севильский цирюльник» ежедневно привлекает в театр огромную толпу зрителей, и счастливый автор этой пьесы, Бомарше, выскочка самого темного происхождения, обанкротившийся адвокат, до такой степени вошел теперь в моду, что принцессы стараются перебить его друг у друга. Забавная комедия «Куртизанки» снабжает салоны острыми словцами, которые вызывают тем больший смех в обществе, чем сильнее оно чувствует себя затронутым ими.

Позвольте мне заключить это длинное письмо рассказом о смешном эпизоде, который должен, по крайней мере, вызвать у вас улыбку, ту обаятельную улыбку, которая заставляет сверкать ваши жемчужные зубки между пунцовыми губками и образует две глубокие ямочки на ваших нежных, как персик, щечках. Один молодой человек знатного рода, по-видимому, слишком много начитавшийся современных романов, героинями которых являются добродетельные куртизанки, влюбился в одну из них. В ее будуаре, достойном любой графини, у ее крошечных ножек, безукоризненной форме которых могла бы позавидовать любая аристократка, он положил свое племенное сердце и сделал ей брачное предложение, принятое ею по всем правилам светских приличий. Он был на седьмом небе. Но вдруг открывается дверь, и входит брат красавицы, в смазных сапогах на огромных ножищах, с грязными ногтями на широких руках, с красным лицом и еще более красным носом, словом, настоящий парижский извозчик! Влюбленный юноша моментально вскакивает и убегает в двери, мимо озадаченного добряка, желавшего заключить в свои объятия будущего зятя. Одного вида этого почтенного человека было достаточно, чтобы излечить влюбленного от его страсти и лишить малютку ее жениха.

А вот еще другая историйка, представляющая не что иное, как коротенький диалог: «Знаете ли, ведь Альцест уже разошелся с маленькой герцогиней». — «Не может быть! А почему?» — «Ради прелестной танцовщицы Клеон». — «Выиграет ли он что-нибудь от этой перемены?» — «С точки зрения добрых нравов, конечно!»

С этой минуты я жду вас каждый день.

Принц Луи Роган — Дельфине

Париж, 7 мая 1775 г.

Моя дорогая маркиза. Вместе с моим длинным, почти, можно сказать, деловым письмом господину маркизу, я разрешаю себе особенное удовольствие, послать и эти дружественные строки, адресованные вам. Впечатление от моего последнего свидания с вами оказалось настолько сильным, что теперь я, говоря откровенно, всего более придаю значения вашему союзничеству. Кто бы мог подозревать, что мраморный лоб такой очаровательной женщины скрывает столь разумные и столь… хладнокровные мысли! Кто бы мог предполагать, что, несмотря на крайнюю молодость, она способна понимать такие серьезные политические вопросы!

И вот теперь, благодаря счастливой случайности, наступает великий момент, которым надо воспользоваться, чтобы укрепить взгляды королевы, до сих пор не относившейся серьезно к этому, и положить скорейший конец злополучному министерству.

Три дня назад у нас произошло нечто вроде революции, заставившей даже позабыть о теориях философов и физиократов, которых так боятся в наших кругах. Эта революция не была следствием изображаемых столь мрачными красками злоупотреблений, а вызвана была попыткой реформы Тюрго, хотевшего устранить эти злоупотребления посредством освобождения хлебной торговли. Я как раз вернулся из Версаля, где я не нашел короля, весь интерес которого в эту критическую политическую минуту сосредоточивался на бекасиной охоте! И на улице Сент-Оноре я наткнулся на возбужденную толпу, принудившую меня выйти из экипажа. Молодые бродяги, визгливые бабы, старые пьяницы, уличные девки и беспризорные дети совершенно загораживали улицу, под предводительством нескольких зажиточных мучных торговцев, и с дикими криками: «Долой Тюрго!» разбивали окна и двери. В течение целого дня шум не прекращался, так что я предпочел больше не покидать своей квартиры, когда мне, наконец, удалось до нее добраться.

Между тем король узнал об этих событиях. Его обращение с Тюрго, когда он принимал его вчера, стало заметно холоднее.

Как раз вовремя появилась брошюра Неккера, который восстает против теории экономистов и предвидит последствия реформаторских планов Тюрго, в таком именно виде, в каком они теперь начинают выступать перед нами. Как ни мало я симпатизирую этому человеку, в котором я вижу буржуа, в самом глубочайшем смысле этого слова, и еще притом швейцарца, со всею свойственною ему неподвижностью, тем не менее, в данный момент он мне кажется нашим другом настолько, что я даже решился нанести визит мадам Неккер. Я не раскаиваюсь в этом, если бы даже я ничего не выиграл, кроме возможности бросить взгляд в новый мир. Мы можем игнорировать его, но он все же существует, он усваивает себе наши манеры. И мы сами призвали его к жизни, предоставив всем этим людям, которые еще двадцать лет назад были мелкими торговцами и гнули спину перед нами, извлекать пользу из финансовых сил страны. А теперь они стали банкирами, генеральными откупщиками, они владеют замками за городом и отелями в городе, разыгрывают роль меценатов, покровительствующих всем беспокойным умам, а у нас, привилегированных, стоящих чуть ли не рядом с королем, связаны руки в борьбе с этими новыми силами, потому что мы нуждаемся в их влиянии и еще больше — в их деньгах!